она потеряла свою остроту, и теперь мы ищем
ее не в том, чего еще недавно так пылко желали, а где-то на
стороне. В этом невольном непостоянстве повинно время, ко-
торое, не спрашивая нас, частицу за частицей поглощает и нашу
жизнь, и нашу любовь. Что ни час, оно неощутимо стирает
какую-нибудь черту юности и веселья, разрушая самую суть
их прелести. Человек становится степеннее, и дела занимают
его не меньше, чем страсть; чтобы не зачахнуть, любовь долж-
на теперь прибегать ко всевозможным ухищрениям, а это оз-
начает, что она достигла возраста, когда уже виден конец. Но
насильственно приблизить его никто из любящих не хочет,
ибо на склоне любви, как и на склоне жизни, люди не решают-
ся по доброй воле уйти от горестей, которые им еще остается
претерпеть: перестав жить для наслаждений, они продолжают
жить для скорбей. Ревность, недоверие, боязнь наскучить, бо-
язнь оказаться покинутым - эти мучительные чувства столь
же неизбежно связаны с угасающей любовью, как болезни -
с чересчур долгой жизнью: живым человек чувствует себя
только потому, что ему больно, любящим - только потому,
что испытывает все терзания любви. Дремотное оцепенение
слишком длительных привязанностей всегда кончается лишь
горечью да сожалением о том, что связь все еще крепка. Итак,
всякое одряхление тяжко, но всего невыносимее - одряхле-
ние любви.
10.0 ВКУСАХ
У иных людей больше ума, чем вкуса, у других больше вку-
са, чем ума Людские умы не столь разнообразны и прихот-
ливы, как вкусы.
Слово <вкус> имеет различные значения, и разобраться в
них нелегко. Не следует путать вкус, влекущий нас к какому-
либо предмету, и вкус, помогающий понять этот предмет и оп-
ределить согласно всем правилам его достоинства и недостат-
ки. Можно любить театральные представления, не обладая
вкусом столь тонким и изящным, чтобы верно о них судить, и
можно, вовсе их не любя, иметь достаточно вкуса для верного
суждения. Порою вкус неприметно подталкивает нас к тому,
что мы созерцаем, а иной раз бурно и неодолимо увлекает вслед
за собой.
У одних вкус ошибочен во всем без исключения, у других
он заблуждается лишь в некоторых областях, зато во всем, до-
ступном их разумению, точен и непогрешим, у третьих - при-
чудлив, и они, зная это, ему не доверяют. Есть люди со вкусом
неустойчивым, который зависит от случая; такие люди изме-
няют мнения по легкомыслию, восторгаются или скучают толь-
ко потому, что восторгаются или скучают их друзья. Другие
полны предрассуждений: они - рабы своих вкусов и почита-
ют их превыше всего. Существуют и такие, которым приятно
все, что хорошо, и невыносимо все, что дурно: взгляды их отли-
чаются ясностью и определенностью, и подтверждений своему
вкусу они ищут в доводах разума и здравомыслия.
Некоторые, следуя побуждению, непонятному им самим,
...больше вкуса, чем ума. - По свидетельству мадам де Лафайет,
для одной из бесед, происходивших в особняке Гурвиля, именно Ларош-
(Ьуко предложил тему о вкусах.
сразу выносят приговор тому, что представлено на их суд, и
при этом никогда не делают промахов. У этих людей вкуса
больше, чем ума, ибо ни самолюбие, ни склонности не властны
над их прирожденной проницательностью. Все в них - гар-
мония, все настроено на единый лад. Благодаря царящему в
их душе согласию, они здраво судят и составляют себе пра-
вильное представление обо всем, но, вообще говоря, мало таких
людей, чьи вкусы были бы устойчивы и независимы от вкусов
общепринятых; большинство лишь следует чужим примерам
и обычаю, черпая из этого источника почти все свои мнения.
Среди перечисленных здесь разнообразных вкусов трудно
или почти невозможно обнаружить такого рода хороший вкус,
который знал бы истинную цену всему, умел бы всегда распо-
знавать подлинные достоинства и был бы всеобъемлющ. По-
знания наши слишком ограничены, а беспристрастие, столь
необходимое для правильности суждений, большей частью
присуще нам лишь в тех случаях, когда мы судим о предме-
тах, которые нас не касаются. Если же речь идет о чем-то нам
близком, вкус наш, колеблемый пристрастием к предмету, ут-
рачивает это столь нужное ему равновесие. Все, что имеет от-
ношение к нам, всегда выступает в искаженном свете, и нет
человека, который с равным спокойствием смотрел бы на пред-
меты дорогие ему и на предметы безразличные. Когда речь
идет о том, что нас задевает, вкус наш повинуется указке себя-
любия и склонности; они подсказывают суждения, отличные
от прежних, рождают неуверенность и бесконечную перемен-
чивость. Наш вкус уже не принадлежит нам, мы им не распо-
лагаем. Он меняется помимо нашей воли, и знакомый предмет
предстает перед нами со стороны столь неожиданной, что мы
уже не помним, каким видели и ощущали его прежде.
II. О СХОДСТВЕ ЛЮДЕЙ С ЖИВОТНЫМИ
Люди, как и животные, делятся на множество видов, столь
же несхожих между собой, как несхожи разные породы и виды
животных. Сколько людей кормится тем, что проливают кровь
невинных и убивают их1 Одни подобны тиграм, всегда свире-
пым и жестоким, другие - львам, сохраняющим видимость
великодушия, третьи - медведям, грубым и алчным, четвер-
тые - волкам, хищным и безжалостным, пятые - лисам,
которые добывают пропитание лукавством и обман избрали
ремеслом.
А сколько людей похожи на собак! Они загрызают своих
сородичей, бегут на охоту, чтобы потешить того, кто их кормит,
всюду следуют за хозяином или стерегут его дом. Есть среди
них храбрые гончие, которые посвящают себя войне, живут !
своей доблестью и не лишены благородства; есть неистовые
доги, у которых нет иных достоинств, кроме бешеной злобы;
есть псы, не приносящие пользы, которые часто лают, а порою
даже кусаются, и есть просто собаки на сене.
Есть обезьяны, мартышки - приятные в обхождении, даже
остроумные, но при этом очень зловредные; есть и павлины,
которые могут похвалиться красотой, зато докучают своими
криками и все вокруг портят.
Есть птицы, привлекающие своей пестрой расцветкой и пе-
нием. Сколько на свете попугаев, которые неумолчно болтают
неведомо что; сорок и ворон, которые прикидываются ручны-
ми, чтобы воровать без опаски; хищных птиц, живущих грабе-
жом; миролюбивых и кротких животных, которые служат
пищей хищным зверям!
Есть кошки, всегда настороженные, коварные и изменчи-
вые, но умеющие ласкать бархатными лапками; гадюки, чьи
языки ядовиты, а все остальное даже полезно; пауки, мухи,
клопы, блохи, несносные и омерзительные; жабы, внушающие
ужас, хотя они всего-навсего ядовиты; совы, боящиеся света.
Сколько животных укрывается от врагов под землей! Сколько
лошадей, переделавших множество полезных работ, а потом, на
старости лет, заброшенных хозяевами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
ее не в том, чего еще недавно так пылко желали, а где-то на
стороне. В этом невольном непостоянстве повинно время, ко-
торое, не спрашивая нас, частицу за частицей поглощает и нашу
жизнь, и нашу любовь. Что ни час, оно неощутимо стирает
какую-нибудь черту юности и веселья, разрушая самую суть
их прелести. Человек становится степеннее, и дела занимают
его не меньше, чем страсть; чтобы не зачахнуть, любовь долж-
на теперь прибегать ко всевозможным ухищрениям, а это оз-
начает, что она достигла возраста, когда уже виден конец. Но
насильственно приблизить его никто из любящих не хочет,
ибо на склоне любви, как и на склоне жизни, люди не решают-
ся по доброй воле уйти от горестей, которые им еще остается
претерпеть: перестав жить для наслаждений, они продолжают
жить для скорбей. Ревность, недоверие, боязнь наскучить, бо-
язнь оказаться покинутым - эти мучительные чувства столь
же неизбежно связаны с угасающей любовью, как болезни -
с чересчур долгой жизнью: живым человек чувствует себя
только потому, что ему больно, любящим - только потому,
что испытывает все терзания любви. Дремотное оцепенение
слишком длительных привязанностей всегда кончается лишь
горечью да сожалением о том, что связь все еще крепка. Итак,
всякое одряхление тяжко, но всего невыносимее - одряхле-
ние любви.
10.0 ВКУСАХ
У иных людей больше ума, чем вкуса, у других больше вку-
са, чем ума Людские умы не столь разнообразны и прихот-
ливы, как вкусы.
Слово <вкус> имеет различные значения, и разобраться в
них нелегко. Не следует путать вкус, влекущий нас к какому-
либо предмету, и вкус, помогающий понять этот предмет и оп-
ределить согласно всем правилам его достоинства и недостат-
ки. Можно любить театральные представления, не обладая
вкусом столь тонким и изящным, чтобы верно о них судить, и
можно, вовсе их не любя, иметь достаточно вкуса для верного
суждения. Порою вкус неприметно подталкивает нас к тому,
что мы созерцаем, а иной раз бурно и неодолимо увлекает вслед
за собой.
У одних вкус ошибочен во всем без исключения, у других
он заблуждается лишь в некоторых областях, зато во всем, до-
ступном их разумению, точен и непогрешим, у третьих - при-
чудлив, и они, зная это, ему не доверяют. Есть люди со вкусом
неустойчивым, который зависит от случая; такие люди изме-
няют мнения по легкомыслию, восторгаются или скучают толь-
ко потому, что восторгаются или скучают их друзья. Другие
полны предрассуждений: они - рабы своих вкусов и почита-
ют их превыше всего. Существуют и такие, которым приятно
все, что хорошо, и невыносимо все, что дурно: взгляды их отли-
чаются ясностью и определенностью, и подтверждений своему
вкусу они ищут в доводах разума и здравомыслия.
Некоторые, следуя побуждению, непонятному им самим,
...больше вкуса, чем ума. - По свидетельству мадам де Лафайет,
для одной из бесед, происходивших в особняке Гурвиля, именно Ларош-
(Ьуко предложил тему о вкусах.
сразу выносят приговор тому, что представлено на их суд, и
при этом никогда не делают промахов. У этих людей вкуса
больше, чем ума, ибо ни самолюбие, ни склонности не властны
над их прирожденной проницательностью. Все в них - гар-
мония, все настроено на единый лад. Благодаря царящему в
их душе согласию, они здраво судят и составляют себе пра-
вильное представление обо всем, но, вообще говоря, мало таких
людей, чьи вкусы были бы устойчивы и независимы от вкусов
общепринятых; большинство лишь следует чужим примерам
и обычаю, черпая из этого источника почти все свои мнения.
Среди перечисленных здесь разнообразных вкусов трудно
или почти невозможно обнаружить такого рода хороший вкус,
который знал бы истинную цену всему, умел бы всегда распо-
знавать подлинные достоинства и был бы всеобъемлющ. По-
знания наши слишком ограничены, а беспристрастие, столь
необходимое для правильности суждений, большей частью
присуще нам лишь в тех случаях, когда мы судим о предме-
тах, которые нас не касаются. Если же речь идет о чем-то нам
близком, вкус наш, колеблемый пристрастием к предмету, ут-
рачивает это столь нужное ему равновесие. Все, что имеет от-
ношение к нам, всегда выступает в искаженном свете, и нет
человека, который с равным спокойствием смотрел бы на пред-
меты дорогие ему и на предметы безразличные. Когда речь
идет о том, что нас задевает, вкус наш повинуется указке себя-
любия и склонности; они подсказывают суждения, отличные
от прежних, рождают неуверенность и бесконечную перемен-
чивость. Наш вкус уже не принадлежит нам, мы им не распо-
лагаем. Он меняется помимо нашей воли, и знакомый предмет
предстает перед нами со стороны столь неожиданной, что мы
уже не помним, каким видели и ощущали его прежде.
II. О СХОДСТВЕ ЛЮДЕЙ С ЖИВОТНЫМИ
Люди, как и животные, делятся на множество видов, столь
же несхожих между собой, как несхожи разные породы и виды
животных. Сколько людей кормится тем, что проливают кровь
невинных и убивают их1 Одни подобны тиграм, всегда свире-
пым и жестоким, другие - львам, сохраняющим видимость
великодушия, третьи - медведям, грубым и алчным, четвер-
тые - волкам, хищным и безжалостным, пятые - лисам,
которые добывают пропитание лукавством и обман избрали
ремеслом.
А сколько людей похожи на собак! Они загрызают своих
сородичей, бегут на охоту, чтобы потешить того, кто их кормит,
всюду следуют за хозяином или стерегут его дом. Есть среди
них храбрые гончие, которые посвящают себя войне, живут !
своей доблестью и не лишены благородства; есть неистовые
доги, у которых нет иных достоинств, кроме бешеной злобы;
есть псы, не приносящие пользы, которые часто лают, а порою
даже кусаются, и есть просто собаки на сене.
Есть обезьяны, мартышки - приятные в обхождении, даже
остроумные, но при этом очень зловредные; есть и павлины,
которые могут похвалиться красотой, зато докучают своими
криками и все вокруг портят.
Есть птицы, привлекающие своей пестрой расцветкой и пе-
нием. Сколько на свете попугаев, которые неумолчно болтают
неведомо что; сорок и ворон, которые прикидываются ручны-
ми, чтобы воровать без опаски; хищных птиц, живущих грабе-
жом; миролюбивых и кротких животных, которые служат
пищей хищным зверям!
Есть кошки, всегда настороженные, коварные и изменчи-
вые, но умеющие ласкать бархатными лапками; гадюки, чьи
языки ядовиты, а все остальное даже полезно; пауки, мухи,
клопы, блохи, несносные и омерзительные; жабы, внушающие
ужас, хотя они всего-навсего ядовиты; совы, боящиеся света.
Сколько животных укрывается от врагов под землей! Сколько
лошадей, переделавших множество полезных работ, а потом, на
старости лет, заброшенных хозяевами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110