Выбравшись из Шеррина, мы доедем дилижансом до Аренна,
откуда отплывем в Стрелл. По всей видимости, конец нашим бедам близок.
Неужели?! Элистэ не могла в это поверить. Ей хотелось перечитывать
записку снова и снова, подержать в руках, чтобы убедиться - это не сон.
Кэрт тоже не очень-то верила, зачарованно уставясь в послание, которого по
безграмотности не могла прочитать. Одна лишь Аврелия воспринимала все как
должное. Она отошла в сторонку, прошептала что-то на ухо юному Бреву, и
тот, кивнув в знак согласия, вскоре удалился, но Элистэ этого даже не
заметила. Бегство! Она упивалась мыслью о близкой свободе, и только через
четверть часа опьянение уступило место трезвым расчетам. Им нужно
приготовиться в путь, собрать вещи, попрощаться с теми, кто оказал им
столь щедрое гостеприимство, и...
И, собственно, все. Впереди зиял пустой и томительно долгий день -
длинная вереница часов между ранним утром и полночью. Казалось, им никогда
не будет конца, и этим радостный день не отличался от всех предыдущих.
"Недолго осталось терпеть. Мы выбираемся на волю".
На Элистэ разом накатило возбуждение. Она ощутила внезапный прилив
жизненной силы, только не знала, к чему ее приложить. Сборы заняли всего
несколько минут. Правда, оставалась последняя важная проблема - Принц во
Пух, но песика предстояло упрятать в саквояж перед самым уходом. В
остальном от них ничего больше не требовалось. А времени было всего
половина девятого утра; обычно она просыпалась через несколько часов, но
теперь о сне нечего и думать. В Элистэ ключом била энергия, которой, знала
она, хватит до ночи.
Самый долгий день. Самый долгий из всех, разбухший от скуки, - пустая
болтовня, нудная игра в "Погибель", вышивание без души. Всего один раз
Элистэ забыла о времени, когда в четвертом часу какая-то безжалостная
сила, которую она не могла одолеть, подняла ее и погнала к оконцу,
выходящему на улицу Клико. Наитие не обмануло ее: внизу как раз провозили
осужденных; сегодня повозок было тоже семь. Как всегда, она не смогла
отвернуться и простояла там, пока кортеж не скрылся из виду.
"В самый, самый последний раз".
И вновь потянулись постылые часы. Тени внизу едва заметно удлинились,
снег на крышах слегка порозовел, а небо чуть-чуть посерело. И вот уже не
осталось сомнений: солнце наконец и вправду садится, улицу потихоньку
окутывают сумерки, а "Приют лебедушек" заканчивает на сегодня торговлю. До
полуночи все еще далеко, но теперь они хоть немного развеются, как обычно,
спустившись на кухню.
Последняя трапеза с семьей кондитера. Баранина, тушенная с травами,
хлеб, красное вино. Мастер Кенубль и его жена вели себя оживленней
обычного, видимо, чтобы скрыть смущение. Мальчики шумели, задавали
вопросы, были возбуждены приобщением к тайне и опечалены расставанием с
Принцем во Пухом. Элистэ вдруг поняла, что полюбила Кенублей: она будет по
ним скучать и тревожиться о них.
После ужина ребят, отправили спать. Они попрощались с гостями и
обменялись сдержанными рукопожатиями, ибо парнишки Кенубль ни в жизнь бы
не стерпели поцелуев. Однако на глазах у юного Тьера блеснула
слезинка-другая, когда он прощался с Принцем во Пухом:
- Не забывайте кормить малыша!
А Брев еще раз посоветовал:
- Запомни, Листе. Коли схватят - коленом в пах, кулаком по сопатке!
Мальчики ушли, мадам Кенубль удалилась следом.
Мастер Кенубль вызвался составить гостям компанию до половины
двенадцатого, когда они предполагали отбыть. Он снесет вниз их багаж,
проверит, не бродит ли рядом патруль, а потом наймет и подгонит фиакр. Эти
любезности, утверждал мастер Кенубль, он оказывает им исключительно ради
собственного удовольствия, причем говорил он это с такой убежденностью,
что Элистэ нисколько не усомнилась в его искренности. Во времена своего
пребывания в Бевиэре она ни за что не поверила бы в подобный альтруизм и
подняла бы его на смех, как тогда было модно. "Самоотверженность - всего
лишь высшая и совершенная степень непомерного самолюбия", - процитировала
бы она во Ренаша. Погиб, погиб... Теперь она не имела права так думать.
Медленно, бесконечно медленно тянется время. Ночь раскручивается, как
усталая часовая пружина. Догорает огонь в очаге; все в мире замирает. Вещи
принесены с чердака, уснувшая собачка упрятана в саквояж. Мастер Кенубль
исчезает на пять минут, возвращается, ведет их через кухню и темный
торговый зал к дверям, за которыми ждет фиакр. Патруля не видно, улица
пустынна. Нищие тоже попрятались - будь погода теплее, они бы жались по
соседним парадным. В дверях - последние слова прощания, быстрые
рукопожатия, и сразу на улицу, где морозный воздух мигом обжигает лицо.
Элистэ в последний раз оглянулась на "Приют лебедушек", расписанный
обманными красными ромбами. Мастер Кенубль стоял в дверях со свечой в
руке. Пламя выхватило на косяке металлический отблеск. Еще не успев
сообразить, что означает этот золотистый блик, Элистэ инстинктивно
насторожилась и резко вскинула руку. Проследив за ее взглядом, мастер
Кенубль заметил прилепившуюся к косяку гниду Нану. Он спокойно стянул с
ноги тяжелый башмак и прихлопнул "шпионку" точным ударом, словно всю жизнь
ничего другого и не делал. Затем бесстрашно улыбнулся и с торжеством
показал подошву с прилипшим разводом золотой фольги. Таким он и остался в
памяти Элистэ. Она быстро повернулась и поспешила за спутницами; которые
уже садились в фиакр.
Они еще успели помахать кондитеру рукой из окошка; затем фиакр
скрипнул, подпрыгнул и тронулся с места.
Дорога через Набережный рынок к Южной Арке заняла всего пятнадцать
минут. На рынке не было ни единой живой души, витрины лавок и павильонов
скрывались за крепкими ставнями, а нищий люд, обычно ютящийся тут по
ночам, перебрался туда, где теплее. Но Элистэ, уставшую от однообразия,
этот пустынный вид волновал своей непривычной новизной; всю дорогу она
просидела, приклеившись к окну экипажа.
Фиакр дернулся и замедлил ход. Сквозь мрак проступил прямоугольник
Южной Арки, высвеченный с обеих сторон светом уличных фонарей. Все то же
безлюдье, да оно и к лучшему. Если кавалер и находился где-то поблизости,
он не спешил о себе заявлять: неизвестно еще, кто приехал в фиакре и что
за извозчик.
Экипаж остановился. Женщины вышли, и фиакр укатил. Осторожно ступая
по неровному пласту снега, который в любую минуту мог податься у них под
ногами, они поспешили укрыться под аркой, дававшей хоть какую-то защиту от
ветра, и сбились в кучку, дрожащие, однако преисполненные надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
откуда отплывем в Стрелл. По всей видимости, конец нашим бедам близок.
Неужели?! Элистэ не могла в это поверить. Ей хотелось перечитывать
записку снова и снова, подержать в руках, чтобы убедиться - это не сон.
Кэрт тоже не очень-то верила, зачарованно уставясь в послание, которого по
безграмотности не могла прочитать. Одна лишь Аврелия воспринимала все как
должное. Она отошла в сторонку, прошептала что-то на ухо юному Бреву, и
тот, кивнув в знак согласия, вскоре удалился, но Элистэ этого даже не
заметила. Бегство! Она упивалась мыслью о близкой свободе, и только через
четверть часа опьянение уступило место трезвым расчетам. Им нужно
приготовиться в путь, собрать вещи, попрощаться с теми, кто оказал им
столь щедрое гостеприимство, и...
И, собственно, все. Впереди зиял пустой и томительно долгий день -
длинная вереница часов между ранним утром и полночью. Казалось, им никогда
не будет конца, и этим радостный день не отличался от всех предыдущих.
"Недолго осталось терпеть. Мы выбираемся на волю".
На Элистэ разом накатило возбуждение. Она ощутила внезапный прилив
жизненной силы, только не знала, к чему ее приложить. Сборы заняли всего
несколько минут. Правда, оставалась последняя важная проблема - Принц во
Пух, но песика предстояло упрятать в саквояж перед самым уходом. В
остальном от них ничего больше не требовалось. А времени было всего
половина девятого утра; обычно она просыпалась через несколько часов, но
теперь о сне нечего и думать. В Элистэ ключом била энергия, которой, знала
она, хватит до ночи.
Самый долгий день. Самый долгий из всех, разбухший от скуки, - пустая
болтовня, нудная игра в "Погибель", вышивание без души. Всего один раз
Элистэ забыла о времени, когда в четвертом часу какая-то безжалостная
сила, которую она не могла одолеть, подняла ее и погнала к оконцу,
выходящему на улицу Клико. Наитие не обмануло ее: внизу как раз провозили
осужденных; сегодня повозок было тоже семь. Как всегда, она не смогла
отвернуться и простояла там, пока кортеж не скрылся из виду.
"В самый, самый последний раз".
И вновь потянулись постылые часы. Тени внизу едва заметно удлинились,
снег на крышах слегка порозовел, а небо чуть-чуть посерело. И вот уже не
осталось сомнений: солнце наконец и вправду садится, улицу потихоньку
окутывают сумерки, а "Приют лебедушек" заканчивает на сегодня торговлю. До
полуночи все еще далеко, но теперь они хоть немного развеются, как обычно,
спустившись на кухню.
Последняя трапеза с семьей кондитера. Баранина, тушенная с травами,
хлеб, красное вино. Мастер Кенубль и его жена вели себя оживленней
обычного, видимо, чтобы скрыть смущение. Мальчики шумели, задавали
вопросы, были возбуждены приобщением к тайне и опечалены расставанием с
Принцем во Пухом. Элистэ вдруг поняла, что полюбила Кенублей: она будет по
ним скучать и тревожиться о них.
После ужина ребят, отправили спать. Они попрощались с гостями и
обменялись сдержанными рукопожатиями, ибо парнишки Кенубль ни в жизнь бы
не стерпели поцелуев. Однако на глазах у юного Тьера блеснула
слезинка-другая, когда он прощался с Принцем во Пухом:
- Не забывайте кормить малыша!
А Брев еще раз посоветовал:
- Запомни, Листе. Коли схватят - коленом в пах, кулаком по сопатке!
Мальчики ушли, мадам Кенубль удалилась следом.
Мастер Кенубль вызвался составить гостям компанию до половины
двенадцатого, когда они предполагали отбыть. Он снесет вниз их багаж,
проверит, не бродит ли рядом патруль, а потом наймет и подгонит фиакр. Эти
любезности, утверждал мастер Кенубль, он оказывает им исключительно ради
собственного удовольствия, причем говорил он это с такой убежденностью,
что Элистэ нисколько не усомнилась в его искренности. Во времена своего
пребывания в Бевиэре она ни за что не поверила бы в подобный альтруизм и
подняла бы его на смех, как тогда было модно. "Самоотверженность - всего
лишь высшая и совершенная степень непомерного самолюбия", - процитировала
бы она во Ренаша. Погиб, погиб... Теперь она не имела права так думать.
Медленно, бесконечно медленно тянется время. Ночь раскручивается, как
усталая часовая пружина. Догорает огонь в очаге; все в мире замирает. Вещи
принесены с чердака, уснувшая собачка упрятана в саквояж. Мастер Кенубль
исчезает на пять минут, возвращается, ведет их через кухню и темный
торговый зал к дверям, за которыми ждет фиакр. Патруля не видно, улица
пустынна. Нищие тоже попрятались - будь погода теплее, они бы жались по
соседним парадным. В дверях - последние слова прощания, быстрые
рукопожатия, и сразу на улицу, где морозный воздух мигом обжигает лицо.
Элистэ в последний раз оглянулась на "Приют лебедушек", расписанный
обманными красными ромбами. Мастер Кенубль стоял в дверях со свечой в
руке. Пламя выхватило на косяке металлический отблеск. Еще не успев
сообразить, что означает этот золотистый блик, Элистэ инстинктивно
насторожилась и резко вскинула руку. Проследив за ее взглядом, мастер
Кенубль заметил прилепившуюся к косяку гниду Нану. Он спокойно стянул с
ноги тяжелый башмак и прихлопнул "шпионку" точным ударом, словно всю жизнь
ничего другого и не делал. Затем бесстрашно улыбнулся и с торжеством
показал подошву с прилипшим разводом золотой фольги. Таким он и остался в
памяти Элистэ. Она быстро повернулась и поспешила за спутницами; которые
уже садились в фиакр.
Они еще успели помахать кондитеру рукой из окошка; затем фиакр
скрипнул, подпрыгнул и тронулся с места.
Дорога через Набережный рынок к Южной Арке заняла всего пятнадцать
минут. На рынке не было ни единой живой души, витрины лавок и павильонов
скрывались за крепкими ставнями, а нищий люд, обычно ютящийся тут по
ночам, перебрался туда, где теплее. Но Элистэ, уставшую от однообразия,
этот пустынный вид волновал своей непривычной новизной; всю дорогу она
просидела, приклеившись к окну экипажа.
Фиакр дернулся и замедлил ход. Сквозь мрак проступил прямоугольник
Южной Арки, высвеченный с обеих сторон светом уличных фонарей. Все то же
безлюдье, да оно и к лучшему. Если кавалер и находился где-то поблизости,
он не спешил о себе заявлять: неизвестно еще, кто приехал в фиакре и что
за извозчик.
Экипаж остановился. Женщины вышли, и фиакр укатил. Осторожно ступая
по неровному пласту снега, который в любую минуту мог податься у них под
ногами, они поспешили укрыться под аркой, дававшей хоть какую-то защиту от
ветра, и сбились в кучку, дрожащие, однако преисполненные надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238