Все, казалось бы, ясно, но почему-то ноги ее не слушались. Она все
стояла, а время шло, и толпа шла себе сквозь узкую воронку через ворота и
выходила за город. Народогвардейцы досматривали, расспрашивали, чесали в
затылках, а Буметта поводила по сторонам своим стальным рылом, словно
чудовищная собака, вынюхивающая дичь.
Элистэ закоченела; холод проникал даже сквозь толстые подошвы ее
башмаков. Ждать не имело смысла. Если идти - так сейчас, вместе со всеми:
в одиночку ей не пройти. Она незаметно смешалась с толпой.
И тут поток остановился - впереди что-то случилось. Воздух разорвал
пронзительный вопль - не то сирена, не то визг. Буметта навострила уши,
щелкнула челюстями и замигала своими красными глазищами. У Элистэ все
оборвалось внутри: эта тварь ее обнаружила! Значит, молва не лжет, так оно
и есть - Чувствительница все ведает и распознала в ней Возвышенную,
прочитав ее мысли. Обману конец, а, впрочем она этого и ждала, недаром ей
что-то подсказывало... Элистэ застыла на месте.
Но до нее никому не было дела.
Народогвардейцы все как один рванулись к группе ошеломленных граждан,
перед которыми опустился шлагбаум. Последовал по-профессиональному быстрый
досмотр, Буметта утвердительно рявкнула, и из толпы крестьян выволокли
человека - пожилого, сгорбленного, в мешковатом сером балахоне. Он был как
все, даже ступал тяжело и разлаписто. Одним словом, фермер как фермер -
пока с него не сорвали шапку, грязноватый парик, накладную бороду и под
всем этим не обнаружилось моложавое, гладко выбритое лицо.
Элистэ находилась сравнительно далеко, но сразу узнала маркиза в'Оссе
во Треста, троюродного брата покойного короля. Она видела его при дворе,
даже танцевала с ним раз или два. Привратники-стражи, конечно, не могли
знать, кто он таков, но на Возвышенных глаз у них был наметанный, и они
радостно заорали, причем их ликование мигом передалось зевакам,
сшивавшимся у ворот в расчете именно на такое событие.
Элистэ видела, как уволокли несчастного маркиза.
Глаза Буметты потухли, словно угли подернулись пеплом, толпа
успокоилась, и движение возобновилось. Элистэ стояла как вкопанная, пока
до нее не дошло, что она привлекает внимание. Она встряхнулась и пошла в
обратную сторону, прочь от Северных ворот, прочь от Буметты.
Путь до "Приюта Прилька" показался ей бесконечным. Подавленная,
умирающая с голоду, она никогда еще не чувствовала такой смертельной
усталости. Элистэ часто останавливалась передохнуть - прислонялась к стене
или присаживалась на ступеньки парадных, как обычная нищенка. До "Приюта"
она добралась уже в темноте, постаралась проскользнуть незамеченной,
однако Прильк был туг как тут и приветствовал ее поклоном и радушной
улыбкой, от которой так и несло гнусным притворством.
- Посетителям четвертого этажа, - промурлыкал он, - нынче подают
тушеную баранину.
Отвернувшись, она пошла к лестнице и умудрилась ее одолеть,
остановившись только раз перевести дыхание. В ночлежке воняло хуже, чем
всегда, - курильщица трубки решила скоротать тут еще одну ночь. Но Элистэ
было уже все равно. Забравшись под парусину, она провалилась в забытье и
проспала до рассвета.
Пробудилась она тем не менее такой же усталой и в состоянии отупения,
которого до тех пор не ведала. Тело ломило, а внутренности снедала
какая-то непонятная боль. Она не сразу сообразила, что это от голода.
Огромным усилием воли Элистэ заставила себя подняться с мерзкого ложа и
побрела вниз по лестнице так же безучастно, как и ее соседки по ночлежке.
Редкие хлопья мокрого снега лениво опускались на землю с низкого серого
неба. Элистэ знобило, она поплотнее укуталась в плащ и потащилась по улице
Винкулийского моста.
В тот день она не ушла далеко. Ей не хватило сил выбраться за пределы
Восьмого округа. Она бродила в районе Райской площади, обращалась в убогие
таверны и жилые дома, где, понятно, в ее услугах никто не нуждался.
Правда, Элистэ, возможно, отчасти и сама была виновата, потому что все
время останавливалась, чтобы прийти в себя. Сколько времени отняли эти
передышки, Элистэ сказать не могла. Как-то раз она даже заснула,
примостившись на уличной скамейке, а пробудившись минут через двадцать,
увидела, что ее припорошило снежком. Нет, она должна взять себя в руки. И
уж совсем непозволительно сшиваться у харчевен и вдыхать запах рыбной
похлебки, от этого становилось только хуже. Она поплелась дальше в
отчаянии, но не сломленная.
- На четвертом этаже нынче подают пирожки с телятиной и ливером, -
весело сообщил Прильк, когда девушка вернулась в "Приют".
Элистэ молча направилась к лестнице.
- Минуточку!
Она неохотно остановилась.
- Вы не поверите, красавица, но я переживаю за вас, - произнес
Прильк, вытянув губы уточкой, что, вероятно, должно было изображать
участие. - Вид у вас не ахти. Совсем нездоровый, дальше некуда. Уж не
чахотка ли?
- Со мной все в порядке.
- Вот как? Оглянуться не успеете, как заболеете. Красавица, вы
опускаетесь, да что там - на глазах катитесь под откос. Усталый, больной
вид. Где ваша молодость? И запашок от вас уже не тот. Лобковой вошкой
обзавелись? Не волнуйтесь, обзаведетесь, ждать недолго.
- Недолго? Чего?
- А того, что вы примете мое предложение. Я ведь прикидываю, сами
должны понять. Живые скелеты меня не интересуют. Через несколько дней вам
не на что будет рассчитывать. Через неделю вы либо помрете, либо, задрав
юбки в каком-нибудь переулке, будете давать всем желающим - пять бикенов
за раз. А у меня на четвертом этаже куда уютней. Стоит подумать.
Она подумала - и сама поразилась тому, что готова уступить. Горячие
блюда. Огонь в камине. Ванна. Постель с настоящим матрацем. Но главное -
еда. Еда! Еда! Получить все это так просто. И главное - сейчас, сию
минуту.
Прильк не сводил с нее глаз, расплывшись в довольной ухмылке.
Она прикусила язык, чтобы не вымолвить роковое "да". "Проще
простого", - сказал он. Верно, выбора у нее не было. Что говорила Аврелия
о том, чтобы принести Присягу на верность? А ведь как она тогда презирала
за это Аврелию! Есть такое, на что можно пойти, только распрощавшись с
собственной личностью, самой ее сутью. Ну, а потом жизнь будет
продолжаться своим чередом, тело - благоденствовать, но в этом теле не
останется прежней души. Как если бы она приняла ту Присягу. Сейчас ее
искушали чем-то похожим.
Ужаснувшись, что едва не поддалась собственной слабости, Элистэ молча
повернулась и зашаркала к лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238