Возможно, не все они даже были Возвышенными. Благоухающие лавандой
простыни, на которые опустится ее тело, между стирками давали приют иным
телам, неизвестно кому принадлежащим и, вполне возможно, куда более
низкого происхождения. Столь интимный контакт с безликим и многочисленным
племенем постояльцев гостиницы казался девушке пикантным.
Она поужинала внизу, в общей зале, наслаждаясь почтительным вниманием
хозяина и прислуги. Нравилось ей смотреть и на Кэрт, стоявшую возле кресла
своей госпожи и оглядывавшуюся по сторонам с наивным изумлением. Однако
после ужина Элистэ немного растерялась. Сидеть в общей зале до поздней
ночи, потягивая эль, неприлично, а другого занятия она придумать не могла,
поэтому с некоторым разочарованием девушка удалилась в свой номер, где
вынуждена была провести остаток вечера за чтением. Карт, не умевшая
читать, выбрала для своей госпожи самую красивую книгу в черно-красной
обложке. Надо же такому случиться, что это оказалось "Ныне и завтра" Шорви
Нирьена - знаменитый памфлет, подвергавший острой критике традиционные
привилегии Возвышенных. Элистэ со вздохом взяла книгу в руки, - история и
политика ее совершенно не интересовали. В свое время она купила этот
памфлет лишь из чувства противоречия, чтобы в очередной раз нарушить волю
отца. Устройство государства казалось ей материей прескучнейшей, абсолютно
недостойной ее внимания. От нечего делать Элистэ принялась читать и
вскоре, к собственному удивлению, обнаружила, что красноречие и идеализм
Нирьена увлекли ее не на шутку.
"Следует отметить, что эпоха, называемая Золотым Веком, окончилась во
времена Юрлиано-зенкийских войн, когда нападение чужеземных полчищ на наши
земли привело к централизации государственной власти - процессу, в
результате которого на престол взошел Дунулас Великий. Настала эра, когда
невероятно возросло значение Возвышенных, чья необычайная способность
создавать иллюзии и наваждения весьма пригодилась для ведения войны. И
Дунуласу, и его наследникам поддержка одаренных Возвышенных была
необходима для обеспечения безопасности монархии, вот почему короли
неизменно осыпали их своими милостями. Возвышенным даровали исключительные
привилегии, и одна из самых важных - полное освобождение от налогов. Тем
самым бремя государственных расходов было снято с Возвышенных, - в чьих
руках и так уже к тому времени сосредоточилась львиная доля собственности,
- и возложено на плечи сословия, мало приспособленного для столь тяжелой
ноши, то есть на крестьянство, процветанию которого наступил конец. Раз
начавшись, процесс обнищания крестьянства развивался все убыстряющимися
темпами, чему способствовали войны, засухи, голод, мор и неудачные
восстания".
Так автор описывал происхождение теперешнего "неравенства", если
воспользоваться его собственным определением. Далее Нирьен предлагал
методы, посредством которых следовало исправить создавшееся положение.
Этот человек несомненно был безумен. Его мечты о справедливости и
равенстве требовали не более и не менее, как полного преобразования всей
социальной системы - намерение опасное и неосуществимое. Однако пламенная
риторика Нирьена пробуждала в душе читателя весьма сильное чувство. Не
удивительно, что сочинения этого адвоката, изменившего своему поприщу,
считались подстрекательскими, а противники стремились любыми способами
искоренить его учение и заткнуть смутьяну рот. Шорви Нирьен был пророком
весьма опасным.
Элистэ читала два часа, чего с ней прежде никогда не случалось, а
потом захлопнула книгу. "Он закончит на виселице", - пробормотала она и
отшвырнула "Ныне и завтра" в сторону. Однако выкинуть теории Нирьена из
головы оказалось не так-то просто, и позже, когда Элистэ лежала в постели,
его слова все еще преследовали ее.
На рассвете путешествие было продолжено. Второй день поездки как две
капли воды походил на первый: та же бесконечная тряска, перемежаемая
остановками, чтобы дать отдых лошадям, обед в ничем не примечательной
деревенской гостинице, снова долгая и скучная тряска до ужина и, наконец,
ночлег в промышленном городе Беронд. Даже горничной надоело разглядывать
окрестности из окна кареты. Часами напролет Элистэ и Кэрт играли в карты и
кости, делая ставки деревянными фишками, загадывали друг другу загадки,
сочиняли стишки, старались выдумать какие-то новые игры, а Принц во Пух
дремал на сиденье между ними, похожий на клубок шерсти.
Поздним утром третьего дня карета пересекла границу провинции Совань,
однако поначалу ландшафт оставался совершенно таким же. Но в середине
четвертого дня, когда Элистэ остановилась на обед в городке Пенод -
трактир назывался "Зеленая кокарда", - в меню появились всякие
экзотические блюда, которыми славилась Совань: утка в брусничном соусе,
буленкская колбаса, салат из репы и фаршированные груши. Мальчик-слуга
говорил на сованском диалекте - быстро, проглатывая слоги. В ухе у него
висела костяная серьга, чего никогда бы себе не позволил ни один мужчина,
живущий к северу от Беронда. Кэрт пялилась на мальчика, разинув рот. Его
стремительная речь была ей совершенно непонятна. Круглые глаза горничной
еще больше округлились, когда она перевела взгляд с удивительной костяной
серьги на диковинные блюда, а потом на непривычного вида бутылку местного
вина с витым и изогнутым горлышком. По правде говоря, на Элистэ все эти
диковины произвели не меньшее впечатление, но она не желала показывать
своего удивления. Элистэ старалась - главным образом перед Кэрт -
сохранять совершенно безразличный вид, однако все же не удержалась от
радостно-изумленной улыбки, когда впервые отведала знаменитого пенодского
торта, покрытого засахаренными абрикосами и вишнями, жареным миндалем и
облитого ликерным кремом.
Пейзаж за окном постепенно менялся. Фабекские холмы перешли в более
пологую местность, дороги выровнялись, пашни стали более плоскими, а на
пастбищах паслись стада коров красной сованской породы. Деревни
располагались близко одна от другой, и чем дальше, тем теснее. Слева
показалась широкая серебристая лента реки Вир. Отныне Большая Королевская
дорога в точности повторяла контур речного русла. Расположенные вдоль
берега деревни имели как бы два лица: одно, застроенное гостиницами и
тавернами, обращено к дороге, другое - все в верфях и причалах - глядело
на реку, служившую второй, столь же важной магистралью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238