оттуда через грязный
крошечный чулан вышла на выложенную старым булыжником площадку, где слуги
имели обыкновение прогуливаться, когда в сезон дождей дорожки размывало и
они превращались в сплошной поток грязи. Сейчас сезон дождей уже
закончился. Стояло раннее лето, и горячий пыльный туман мягко стелился над
полями, пастбищами и виноградниками Дерриваля. Уже месяц, как установилась
чудесная погода. Дороги между замком и Шеррином совершенно высохли и
находились в идеальном состоянии для предстоящего путешествия в карете.
Что ж, так и надо. Разве не было совершенно естественно, что природа
приспособилась надлежащим образом к нуждам Возвышенных - своих самых
любимых творений?
Элистэ смотрела на юг, через плоскую зеленую лужайку, огороженную
дикорастущей живой изгородью из самшита. За изгородью раскинулся сад с
цветами, а дальше начинались распаханные полосами поля, тянувшиеся
насколько хватало взгляда. На юго-востоке возвышался лес. В тени его
огромных деревьев скрывался зеленый пруд, в котором водилась рыба. На
другом берегу пруда, почти не видном из замка, теснились дома, населенные
серфами; вдалеке же виднелись лесистые холмы - живописные и таинственные,
ибо считались прибежищем разбойников, вампиров и злых волшебников. Там же,
разумеется, скромно и уединенно обитал дядюшка Кинц. Известный философ
Рес-Рас Зумо утверждал, что в естественной обстановке, среди природы, у
человека проявляются его самые благородные качества. Подобные теории
неоспоримо подтверждались существованием Кинца во Дерриваля, самого
симпатичного и самого чудаковатого отшельника из Возвышенных. Говорили,
что в чародейной силе, присущей всем Возвышенным, ему нет равных. По
правде сказать, Элистэ об этом не задумывалась. Но она никогда не
сомневалась, что дядюшка был любящим, милым, добрым, наивным, как ребенок;
и потом, иногда он показывал такие забавные волшебные фокусы!
По направлению на юго-запад картина не так ласкала взор. Там можно
было увидеть аккуратные, крепкие постройки хозяйственных служб - конюшни,
сарай для экипажей, кузню, коптильню, курятник, сыроварню; за ними -
виноградники и винокурню И уж совсем вдалеке виднелась длинная ухабистая
дорога, бегущая по склону к маленькой унылой деревеньке, жители которой
платили подать маркизу во Дерривалю.
Спокойную неподвижность пейзажа нарушали лишь парящие в небе птицы да
крошечные фигурки серфов, работавших на дальних полях. Тут в проломе живой
изгороди возникла высокая стройная фигура, и Элистэ почувствовала, как
кровь потекла по жилам быстрее. Появление Дрефа сын-Цино всегда на нее так
действовало, хоть это и казалось нелепым. Впрочем, может, это и не так уж
удивительно. Дреф был очень занятным, просто очень. Серф, обладавший такой
невероятной сообразительностью и одаренностью, конечно же, заслуживал
неординарного к себе отношения. Именно благодаря этой своей живости ума
Дреф считался когда-то товарищем ее детства - ее, но не его, ибо он был
старше.
Четырнадцать лет назад, как раз когда Элистэ начала брать первые
уроки, об удивительных способностях десятилетнего Дрефа доложили маркизу
во Дерривалю. Мальчик умел складывать, вычитать, делить и умножать в уме
чудовищно длинные колонки цифр, причем ответ выдавал через секунду.
Несмотря на то, что у серфов отсутствует логическое мышление, необходимое
в математике, - Дреф обладал им. Посмотрев на картинку или набор
предметов, он впоследствии мог описать все с точностью, не оставлявшей
сомнений, что память его в совершенстве хранила увиденное. В три года он
уже знал все буквы и - что более важно - умел их складывать. Без
посторонней помощи, почти по наитию, он выучился читать и, казалось,
помнил все, что когда-либо прочел. В семь лет Дреф раздобыл перочинный
ножик и с его помощью соорудил состоящие из нескольких частей маленькие
механизмы, приводимые в действие ветром и водой. Он играл на флейте,
губной гармонике, окарине и органе, как сын Возвышенных. Он сочинял
мелодии, записывал их по одному ему ведомой системе, а потом исполнял свои
композиции на самых разных инструментах. Дреф лепил скульптуры из глины и
гипса, писал акварелью и темперой, умел ездить верхом и подковывать
лошадей, сочинять стихи, тачать сапоги, ловить и чистить рыбу, ставить
силки, вкусно готовить фазанов и мастерить игрушечные крепости. Короче, он
умел делать буквально все, и очевидно в жилах его, должно быть, течет
кровь Возвышенных, ибо иначе объяснить подобный феномен попросту
невозможно.
Маркиз принял все это к сведению. Его светлости пришло в голову, что
столь невероятные способности, - которые, возможно, пригодятся в будущем,
- нужно развивать. Таким образом, Дреф сын-Цино удостоился необыкновенной
чести - получить такое же образование, как Возвышенные. Он обучался вместе
с собственной дочерью маркиза, задавал вопросы ее учителям; жадно
проглотив содержимое книг замковой библиотеки, Дреф начал доставать новые
книги, выменивая их у странствующих торговцев. Он достиг таких высот, что
помогал сообразительной, но невнимательной маленькой Элистэ с уроками.
Он был на семь лет ее старше и в тысячу раз образованней. Ребенком
Элистэ любила Дрефа и восхищалась им до обожания. Она ходила за ним как
привязанная по всему поместью, повторяла его высказывания, постоянно
требовала, чтобы он поиграл с ней в "Голубую кошечку". Некоторое время
спустя она, конечно же, осознала, что он ниже ее по происхождению, и
восхищение заметно уменьшилось. Упреки и насмешки домочадцев открыли
Элистэ глаза на неуместность ее привязанности. Девочке объяснили, что она
уже взрослая, а юной госпоже, дочери во Дерриваля, не пристало носиться
босиком по лесам в компании серфов. Во Дерривали выбирают друзей среди
равных, держат себя с достоинством и, прежде всего, никогда не забывают о
своем положении. Если, конечно, Элистэ не предпочитает жить среди серфов.
В таком случае она, разумеется, вольна оставить замок, спуститься по
тропинке к маленьким, закопченным, пропитанным запахом пота домишкам, в
которых обитают серфы и блохи, и там устроить себе жилище под прогнившей
соломенной крышей. Несомненно, ей очень понравится такой образ жизни -
ведь ее сходство с серфами очевидно. Они научат ее пахать землю, убирать
навоз, мыть полы, есть требуху и искать вшей в волосах. Уходя, она может
забрать свою чашку и тарелку, но не серебряную ложку, на которой
выгравированы ее имя и фамильный герб, потому что гравировка, видимо,
нанесена ошибочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
крошечный чулан вышла на выложенную старым булыжником площадку, где слуги
имели обыкновение прогуливаться, когда в сезон дождей дорожки размывало и
они превращались в сплошной поток грязи. Сейчас сезон дождей уже
закончился. Стояло раннее лето, и горячий пыльный туман мягко стелился над
полями, пастбищами и виноградниками Дерриваля. Уже месяц, как установилась
чудесная погода. Дороги между замком и Шеррином совершенно высохли и
находились в идеальном состоянии для предстоящего путешествия в карете.
Что ж, так и надо. Разве не было совершенно естественно, что природа
приспособилась надлежащим образом к нуждам Возвышенных - своих самых
любимых творений?
Элистэ смотрела на юг, через плоскую зеленую лужайку, огороженную
дикорастущей живой изгородью из самшита. За изгородью раскинулся сад с
цветами, а дальше начинались распаханные полосами поля, тянувшиеся
насколько хватало взгляда. На юго-востоке возвышался лес. В тени его
огромных деревьев скрывался зеленый пруд, в котором водилась рыба. На
другом берегу пруда, почти не видном из замка, теснились дома, населенные
серфами; вдалеке же виднелись лесистые холмы - живописные и таинственные,
ибо считались прибежищем разбойников, вампиров и злых волшебников. Там же,
разумеется, скромно и уединенно обитал дядюшка Кинц. Известный философ
Рес-Рас Зумо утверждал, что в естественной обстановке, среди природы, у
человека проявляются его самые благородные качества. Подобные теории
неоспоримо подтверждались существованием Кинца во Дерриваля, самого
симпатичного и самого чудаковатого отшельника из Возвышенных. Говорили,
что в чародейной силе, присущей всем Возвышенным, ему нет равных. По
правде сказать, Элистэ об этом не задумывалась. Но она никогда не
сомневалась, что дядюшка был любящим, милым, добрым, наивным, как ребенок;
и потом, иногда он показывал такие забавные волшебные фокусы!
По направлению на юго-запад картина не так ласкала взор. Там можно
было увидеть аккуратные, крепкие постройки хозяйственных служб - конюшни,
сарай для экипажей, кузню, коптильню, курятник, сыроварню; за ними -
виноградники и винокурню И уж совсем вдалеке виднелась длинная ухабистая
дорога, бегущая по склону к маленькой унылой деревеньке, жители которой
платили подать маркизу во Дерривалю.
Спокойную неподвижность пейзажа нарушали лишь парящие в небе птицы да
крошечные фигурки серфов, работавших на дальних полях. Тут в проломе живой
изгороди возникла высокая стройная фигура, и Элистэ почувствовала, как
кровь потекла по жилам быстрее. Появление Дрефа сын-Цино всегда на нее так
действовало, хоть это и казалось нелепым. Впрочем, может, это и не так уж
удивительно. Дреф был очень занятным, просто очень. Серф, обладавший такой
невероятной сообразительностью и одаренностью, конечно же, заслуживал
неординарного к себе отношения. Именно благодаря этой своей живости ума
Дреф считался когда-то товарищем ее детства - ее, но не его, ибо он был
старше.
Четырнадцать лет назад, как раз когда Элистэ начала брать первые
уроки, об удивительных способностях десятилетнего Дрефа доложили маркизу
во Дерривалю. Мальчик умел складывать, вычитать, делить и умножать в уме
чудовищно длинные колонки цифр, причем ответ выдавал через секунду.
Несмотря на то, что у серфов отсутствует логическое мышление, необходимое
в математике, - Дреф обладал им. Посмотрев на картинку или набор
предметов, он впоследствии мог описать все с точностью, не оставлявшей
сомнений, что память его в совершенстве хранила увиденное. В три года он
уже знал все буквы и - что более важно - умел их складывать. Без
посторонней помощи, почти по наитию, он выучился читать и, казалось,
помнил все, что когда-либо прочел. В семь лет Дреф раздобыл перочинный
ножик и с его помощью соорудил состоящие из нескольких частей маленькие
механизмы, приводимые в действие ветром и водой. Он играл на флейте,
губной гармонике, окарине и органе, как сын Возвышенных. Он сочинял
мелодии, записывал их по одному ему ведомой системе, а потом исполнял свои
композиции на самых разных инструментах. Дреф лепил скульптуры из глины и
гипса, писал акварелью и темперой, умел ездить верхом и подковывать
лошадей, сочинять стихи, тачать сапоги, ловить и чистить рыбу, ставить
силки, вкусно готовить фазанов и мастерить игрушечные крепости. Короче, он
умел делать буквально все, и очевидно в жилах его, должно быть, течет
кровь Возвышенных, ибо иначе объяснить подобный феномен попросту
невозможно.
Маркиз принял все это к сведению. Его светлости пришло в голову, что
столь невероятные способности, - которые, возможно, пригодятся в будущем,
- нужно развивать. Таким образом, Дреф сын-Цино удостоился необыкновенной
чести - получить такое же образование, как Возвышенные. Он обучался вместе
с собственной дочерью маркиза, задавал вопросы ее учителям; жадно
проглотив содержимое книг замковой библиотеки, Дреф начал доставать новые
книги, выменивая их у странствующих торговцев. Он достиг таких высот, что
помогал сообразительной, но невнимательной маленькой Элистэ с уроками.
Он был на семь лет ее старше и в тысячу раз образованней. Ребенком
Элистэ любила Дрефа и восхищалась им до обожания. Она ходила за ним как
привязанная по всему поместью, повторяла его высказывания, постоянно
требовала, чтобы он поиграл с ней в "Голубую кошечку". Некоторое время
спустя она, конечно же, осознала, что он ниже ее по происхождению, и
восхищение заметно уменьшилось. Упреки и насмешки домочадцев открыли
Элистэ глаза на неуместность ее привязанности. Девочке объяснили, что она
уже взрослая, а юной госпоже, дочери во Дерриваля, не пристало носиться
босиком по лесам в компании серфов. Во Дерривали выбирают друзей среди
равных, держат себя с достоинством и, прежде всего, никогда не забывают о
своем положении. Если, конечно, Элистэ не предпочитает жить среди серфов.
В таком случае она, разумеется, вольна оставить замок, спуститься по
тропинке к маленьким, закопченным, пропитанным запахом пота домишкам, в
которых обитают серфы и блохи, и там устроить себе жилище под прогнившей
соломенной крышей. Несомненно, ей очень понравится такой образ жизни -
ведь ее сходство с серфами очевидно. Они научат ее пахать землю, убирать
навоз, мыть полы, есть требуху и искать вшей в волосах. Уходя, она может
забрать свою чашку и тарелку, но не серебряную ложку, на которой
выгравированы ее имя и фамильный герб, потому что гравировка, видимо,
нанесена ошибочно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238