Как можно скорее сообщите мне, чего вам
хотелось бы. Тогда же договоримся о времени и месте следующей встречи.
Феронт".
Бесчувственный болван!
Щеки Элистэ залились краской гнева. Насмешливые взгляды подруг
разъярили ее еще больше. Она чуть было не пустила записку по рукам, но
вовремя одумалась: такой поступок нанес бы больший вред не репутации
герцога, а ее собственной. Найдутся способы и получше. Она разорвала
записку на мелкие кусочки и, не сводя с герцога глаз, подбросила их вверх.
Ее соседки разразились громким хохотом. Гизин и Неан, обнявшись,
изнемогали от смеха. Меранотте же неодобрительно поджала губы. Даже
королева обратила внимание на слишком шумную группку, изумленная и слегка
недовольная тем, что новая фрейлина привлекает к себе такое внимание.
Герцог Феронтский сохранял невозмутимость. Все тем же непроницаемым
мрачным взглядом смотрел он на Элистэ. Затем, коротко кивнув свите,
повернулся и направился к выходу, где уже выстроились неподвижные лакеи -
леве королевы подходило к концу.
Дальнейшие события в памяти Элистэ не отложились. Прием закончился, и
она вместе с подругами вернулась в фрейлинские покои. Более их услуги
королеве сегодня не понадобятся. Девушки разошлись кто куда, у каждой были
свои ухажеры. Элистэ тоже успела назначить несколько свиданий: с кавалером
Стацци во Кревом она договорилась пообедать; с во Льё в'Ольяром -
прокатиться по садам Авиллака; с Векином в'Иссеруа - сыграть в антислез; с
во Ренашем - выпить бокал пунша на балу у мадам во Ферайон. И с каждым из
Возвышенных господ она в тот день встретилась, пользуясь неиссякаемой
энергией, которую подарила ей белая пастилка доктора Зирка. Ее действие
продолжалось много часов, до глубокой ночи. Когда Элистэ вернулась в
Лиловую комнату, совершенно выбившаяся из сил, ей не хотелось спать, но
она чувствовала себя угнетенной, умирала от жажды, руки тряслись, все тело
дергалось, а глаза никак не хотели смыкаться. Девушка не могла понять, что
с ней происходит. Однако когда кто-то из соседок предложил ей другую
пастилку, на сей раз розовую (она якобы помогала уснуть), Элистэ,
поддавшись внутреннему инстинкту, почему-то отказалась.
Сон не шел к ней. Вынужденная коротать ночные часы, Элистэ от нечего
делать взяла у Меранотте почитать слепой экземпляр последнего номера
подпольных "Сетований Джумаля, соседа вашего". Грязный писака, называвший
себя Уиссом в'Алёром, по-прежнему не стеснялся в выражениях. На сей раз он
винил молодую вдову, принцессу в'Ариан, в том, что она отравила мужа, дабы
ничто не мешало ей предаваться противоестественной страсти с королевой
Лаллазай. Время шло, свечи догорали, а Элистэ все читала, испытывая
смешанное чувство интереса и отвращения. Она презрительно отвергла всякую
мысль о том, что эти писания могут иметь общественную значимость. Газетчик
был сумасшедшим, патологическим лгуном, жалким шутом - опасаться его
нечего. Кто, кроме обитателей сумасшедшего дома, поверил бы ерунде,
которую писал Уисс в'Алёр?
8
Никто не расклеивал объявлений о собрании, однако весть передавалась
из уст в уста, и народу пришло много. В старое складское здание номер 17
по улице Водокачки, Восьмой округ, набилось изрядное количество настоящих
и будущих членов партии Народного Возмездия, - так называли себя
последователи Уисса в'Алёра. Многим хотелось увидеть красноречивого
журналиста собственными глазами - и убежденным его сторонникам, и просто
любопытствующим. Аудитория собралась весьма разномастная, всех возрастов,
профессий и общественных ступеней - от поденных рабочих со здоровенными
ручищами и простоволосых торговок до лавочников, студентов, праздных зевак
и идейных вольнодумцев. Кое-где посверкивали золотом ливреи лакеев, явно
опасавшихся, что на них донесут. Куда больше было бродяг и нищих,
галдевших столь дружно, что в этом хоре явно чувствовалось опытное
руководство. Мольбы, жалобные стоны и замаскированные угрозы, издаваемые
десятками глоток, производили на окружающих свое обычное действие:
попрошайкам хоть и нехотя, но подавали. Дождь медных монет так и сыпался в
простертые немытые ладони. Облегчив таким образом свою совесть, зрители
чувствовали себя вправе обрушить справедливый гнев на истинных виновников
всех своих горестей - привилегированное сословие. Возвышенные должны
сполна заплатить за все общественные и экономические беды - фанатики из
партии Народного Возмездия были твердо в том убеждены. В конце концов, эта
идея сформулирована в самом названии партии.
Среди собравшихся царило возбуждение. Все без исключения хорошо знали
содержание и стиль зубастой газеты в'Алёра. Все восхищались и преклонялись
перед невероятной храбростью "Соседа Дж.", как любовно прозвали в народе
редактора. Однако мало кому приходилось видеть его наяву. Уисс в'Алёр,
столь неукротимый в своих статьях, не любил показываться на публике. Его
устные выступления происходили крайне редко, при ограниченном числе
слушателей. На то были веские причины. Если бы Уисс в'Алёр попал в руки
жандармов, его неминуемо ждала бы виселица - за безжалостность суждений,
экстремизм и подрывные действия. Арест означал бы скорую встречу с
мастером Шеррином, как называли в народе городского палача. Эта
перспектива вплоть до самого последнего времени заставляла журналиста
проявлять крайнюю скромность. Немногие счастливцы, кому довелось
присутствовать на выступлениях в'Алёра в тавернах и забегаловках (его
излюбленное пристанище), рассказывали, что знаменитый редактор, помимо
всего прочего, был еще и невероятно убедительным и зажигательным оратором,
почти волшебником. Однако подобных счастливцев было немного. И вот "Сосед
Дж." впервые согласился выступить перед большой аудиторией. Это решение
свидетельствовало о растущей силе партии Народного Возмездия и уверенности
ее лидера в своей безнаказанности. Событие, что и говорить, было
выдающееся, возможно, даже историческое. Это чувствовали все
присутствующие. Толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая
руководящих указаний; все выражали живейший энтузиазм - сторонники партии
жаждали услышать слово вождя.
Но не только зрители сгорали от нетерпения. В углу склада, в
маленьком кабинетике, предназначенном для счетовода и отделенном от
основного помещения тонкими перегородками, томились в ожидании трое
мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
хотелось бы. Тогда же договоримся о времени и месте следующей встречи.
Феронт".
Бесчувственный болван!
Щеки Элистэ залились краской гнева. Насмешливые взгляды подруг
разъярили ее еще больше. Она чуть было не пустила записку по рукам, но
вовремя одумалась: такой поступок нанес бы больший вред не репутации
герцога, а ее собственной. Найдутся способы и получше. Она разорвала
записку на мелкие кусочки и, не сводя с герцога глаз, подбросила их вверх.
Ее соседки разразились громким хохотом. Гизин и Неан, обнявшись,
изнемогали от смеха. Меранотте же неодобрительно поджала губы. Даже
королева обратила внимание на слишком шумную группку, изумленная и слегка
недовольная тем, что новая фрейлина привлекает к себе такое внимание.
Герцог Феронтский сохранял невозмутимость. Все тем же непроницаемым
мрачным взглядом смотрел он на Элистэ. Затем, коротко кивнув свите,
повернулся и направился к выходу, где уже выстроились неподвижные лакеи -
леве королевы подходило к концу.
Дальнейшие события в памяти Элистэ не отложились. Прием закончился, и
она вместе с подругами вернулась в фрейлинские покои. Более их услуги
королеве сегодня не понадобятся. Девушки разошлись кто куда, у каждой были
свои ухажеры. Элистэ тоже успела назначить несколько свиданий: с кавалером
Стацци во Кревом она договорилась пообедать; с во Льё в'Ольяром -
прокатиться по садам Авиллака; с Векином в'Иссеруа - сыграть в антислез; с
во Ренашем - выпить бокал пунша на балу у мадам во Ферайон. И с каждым из
Возвышенных господ она в тот день встретилась, пользуясь неиссякаемой
энергией, которую подарила ей белая пастилка доктора Зирка. Ее действие
продолжалось много часов, до глубокой ночи. Когда Элистэ вернулась в
Лиловую комнату, совершенно выбившаяся из сил, ей не хотелось спать, но
она чувствовала себя угнетенной, умирала от жажды, руки тряслись, все тело
дергалось, а глаза никак не хотели смыкаться. Девушка не могла понять, что
с ней происходит. Однако когда кто-то из соседок предложил ей другую
пастилку, на сей раз розовую (она якобы помогала уснуть), Элистэ,
поддавшись внутреннему инстинкту, почему-то отказалась.
Сон не шел к ней. Вынужденная коротать ночные часы, Элистэ от нечего
делать взяла у Меранотте почитать слепой экземпляр последнего номера
подпольных "Сетований Джумаля, соседа вашего". Грязный писака, называвший
себя Уиссом в'Алёром, по-прежнему не стеснялся в выражениях. На сей раз он
винил молодую вдову, принцессу в'Ариан, в том, что она отравила мужа, дабы
ничто не мешало ей предаваться противоестественной страсти с королевой
Лаллазай. Время шло, свечи догорали, а Элистэ все читала, испытывая
смешанное чувство интереса и отвращения. Она презрительно отвергла всякую
мысль о том, что эти писания могут иметь общественную значимость. Газетчик
был сумасшедшим, патологическим лгуном, жалким шутом - опасаться его
нечего. Кто, кроме обитателей сумасшедшего дома, поверил бы ерунде,
которую писал Уисс в'Алёр?
8
Никто не расклеивал объявлений о собрании, однако весть передавалась
из уст в уста, и народу пришло много. В старое складское здание номер 17
по улице Водокачки, Восьмой округ, набилось изрядное количество настоящих
и будущих членов партии Народного Возмездия, - так называли себя
последователи Уисса в'Алёра. Многим хотелось увидеть красноречивого
журналиста собственными глазами - и убежденным его сторонникам, и просто
любопытствующим. Аудитория собралась весьма разномастная, всех возрастов,
профессий и общественных ступеней - от поденных рабочих со здоровенными
ручищами и простоволосых торговок до лавочников, студентов, праздных зевак
и идейных вольнодумцев. Кое-где посверкивали золотом ливреи лакеев, явно
опасавшихся, что на них донесут. Куда больше было бродяг и нищих,
галдевших столь дружно, что в этом хоре явно чувствовалось опытное
руководство. Мольбы, жалобные стоны и замаскированные угрозы, издаваемые
десятками глоток, производили на окружающих свое обычное действие:
попрошайкам хоть и нехотя, но подавали. Дождь медных монет так и сыпался в
простертые немытые ладони. Облегчив таким образом свою совесть, зрители
чувствовали себя вправе обрушить справедливый гнев на истинных виновников
всех своих горестей - привилегированное сословие. Возвышенные должны
сполна заплатить за все общественные и экономические беды - фанатики из
партии Народного Возмездия были твердо в том убеждены. В конце концов, эта
идея сформулирована в самом названии партии.
Среди собравшихся царило возбуждение. Все без исключения хорошо знали
содержание и стиль зубастой газеты в'Алёра. Все восхищались и преклонялись
перед невероятной храбростью "Соседа Дж.", как любовно прозвали в народе
редактора. Однако мало кому приходилось видеть его наяву. Уисс в'Алёр,
столь неукротимый в своих статьях, не любил показываться на публике. Его
устные выступления происходили крайне редко, при ограниченном числе
слушателей. На то были веские причины. Если бы Уисс в'Алёр попал в руки
жандармов, его неминуемо ждала бы виселица - за безжалостность суждений,
экстремизм и подрывные действия. Арест означал бы скорую встречу с
мастером Шеррином, как называли в народе городского палача. Эта
перспектива вплоть до самого последнего времени заставляла журналиста
проявлять крайнюю скромность. Немногие счастливцы, кому довелось
присутствовать на выступлениях в'Алёра в тавернах и забегаловках (его
излюбленное пристанище), рассказывали, что знаменитый редактор, помимо
всего прочего, был еще и невероятно убедительным и зажигательным оратором,
почти волшебником. Однако подобных счастливцев было немного. И вот "Сосед
Дж." впервые согласился выступить перед большой аудиторией. Это решение
свидетельствовало о растущей силе партии Народного Возмездия и уверенности
ее лидера в своей безнаказанности. Событие, что и говорить, было
выдающееся, возможно, даже историческое. Это чувствовали все
присутствующие. Толпа нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая
руководящих указаний; все выражали живейший энтузиазм - сторонники партии
жаждали услышать слово вождя.
Но не только зрители сгорали от нетерпения. В углу склада, в
маленьком кабинетике, предназначенном для счетовода и отделенном от
основного помещения тонкими перегородками, томились в ожидании трое
мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238