Дальше они шли по бесконечным коридорам с полированными
мраморными полами, где все сверкало золотом, хрусталем и огнями. У
бесчисленных распахнутых дверей стояли разодетые в шелка придворные, чьи
наряды, все сплошь в драгоценных каменьях, вспыхивали ослепительным
сиянием. На какое-то время у Элистэ все закружилось перед глазами, краски
перемешались, завертелись стремительным хороводом и рассыпались тысячью
огненных искр. Онемев, она беспомощно оглядывалась по сторонам, однако
шага не замедлила, ибо бабушка уверенно вела ее вперед по золотому
лабиринту.
Цераленн знала дорогу досконально; ничто здесь не удивляло ее, ничто
не вызывало интереса. Она почти не смотрела по сторонам. Лишь однажды
бабушка остановилась, чтобы сказать несколько ласковых слов дряхлому
лакею, обломку прежнего царствования, который единственный из всех
присутствующих узнал некогда прославленную Цераленн во Рувиньяк и
поклонился ей так почтительно, что можно было услышать, как скрипят его
старые кости.
Бесчисленные зеркала отражали пламя свечей, повсюду мелькали
развевающиеся шелка, парча, перья, драгоценные камни, золото; холодным
ледяным блеском отсвечивали мраморные полы. А вот и роскошная зала для
аудиенций их величеств: здесь полы были выложены затейливыми яркими
узорами, под потолком горели люстры в виде звезд, а высокие своды,
украшенные темно-синей эмалью, переживались россыпями золотых созвездий. В
зале собралось множество придворных, и теплый летний воздух пропитался
тяжелым запахом мускусных духов, горящего воска и разгоряченных,
напудренных тел. Со временем этот запах еще усилится, к нему примешаются
ароматы вин, табака, помады, увядающих цветов. Пока же воздух во дворце
можно было назвать относительно свежим. В дальнем конце расположился
ансамбль музыкантов в пурпурно-золотых камзолах; слышались звуки
настраиваемых инструментов. В центре залы возвышался постамент под
сине-золотым балдахином, где в двух золоченых креслах восседали Дунулас
XIII и королева Лаллазай. Элистэ впилась взглядом в королевскую чету.
Дунулас XIII был невысок ростом, упитан; лицо его показалось девушке
по-детски легкомысленным. Зато парик завит безупречно, а расшитый золотом
розовый парчовый камзол сидит великолепно. И все же в его величестве
неуловимо ощущалось какое-то беспокойство, словно он чувствовал себя не в
своей тарелке. Осанка короля оставляла желать лучшего, а жесты были на
удивление вялыми. Он казался симпатичным, но безвольным добряком.
"Вероятно, он целиком находится под влиянием своей жены", - подумала
Элистэ. И в самом деле, Дунулас XIII то и дело посматривал на свою
супругу, словно ожидал подсказки или поощрения.
Что же королева? Она ни капельки не походила на ту распущенную и
коварную шлюху, о которой шла речь в памфлете. Королева Лаллазай
показалась Элистэ очень красивой, нежной и удивительно нервной.
Зелено-золотое платье, усыпанное изумрудами, подчеркивало миниатюрность ее
фигуры. Точеные черты лица, сияющие светлые волосы, нездоровый румянец,
горящие неестественным оживлением глаза. Она то и дело перешептывалась со
своим врачом и наставником, доктором Зирком. Лейб-медик Зирк, бледнокожий,
светловолосый, с бесцветными глазами, был признанным манипулятором
капризов ее величества. Это он убедил королеву два года назад добиться
падения маркиза во Лавера и точно так же удалил от двора графа во
Собринна. Поговаривали, что зависимость королевы от своего лейб-медика
объяснялась ее пристрастием к успокаивающим таблеткам и снадобьям,
которыми пичкал ее Зирк. Эти лекарства помогали ее величеству приводить в
порядок расшатанные нервы - королева говорила, что без снадобий Зирка ей
ни за что не дожить до вечера. Другие считали Зирка ее любовником, или
верным псом, или злым гением. Врача ненавидели и придворные, и
простолюдины.
Бабушка с внучкой стояли в дверях, пока церемониймейстер объявлял
других гостей. Наконец он обернулся к графине, она что-то шепнула ему, и
по зале разнеслось:
- Ее светлость графиня во Рувиньяк. Благородная госпожа Элистэ во
Дерриваль.
Глаза всех присутствующих обратились к ним - имя во Рувиньяк многие
еще помнили. На женщину, которая сумела очаровать двух королей, стоило
посмотреть, пусть даже и в преклонном возрасте. Сам король с любопытством
поднял глаза, желая вновь увидеть мадам "Церу", которая в юности казалась
ему благоуханным и сверкающим цветком; когда-то он называл ее "тетушкой".
Элистэ взглянула на бабушку, сохранявшую свою обычную невозмутимость.
Лицо под высокой прической было лишено выражения; Цераленн величественно
направилась к трону. Элистэ не отставала, стараясь двигаться с грацией и
изяществом, которым ее столь тщательно учили. Обе дамы шли по
образовавшемуся проходу, и Элистэ чувствовала на себе множество взглядов.
Всеобщий интерес, поначалу обращенный к легендарной графине, постепенно
перешел на ее юную спутницу. Элистэ заметила в устремленных на нее
взглядах любопытство, холодную оценку, готовность вынести безжалостный
приговор. С обеих сторон слышался приглушенный гул голосов. Она знала, что
это обсуждают ее. Возможно, обнаруживают в ней массу недостатков! Девушка
почувствовала, как кровь приливает к лицу. Нет, так нельзя. Она не может
позволить себе покраснеть, словно глупая деревенская девчонка. Усилием
воли Элистэ заставила себя сосредоточиться на походке и перешла на
заученный балетный шаг, которым восхитился бы самый придирчивый учитель.
Уловка помогла - напряжение мешало ей прислушиваться к голосам, и краска
отлила от лица. Приблизившись к подножию трона, бабушка и внучка присели в
глубоком реверансе. Элистэ осталась склоненной, а Цераленн распрямилась и
произнесла положенные слова приветствия. Король протянул руку, и Элистэ
коснулась ее губами, не осмеливаясь поднять глаза. Зато когда пришел ее
черед целовать руку королевы, девушка быстро взглянула на ее величество и
увидела, что Лаллазай, славившаяся тонким вкусом в вопросах моды, с
неприкрытым женским интересом разглядывает платье и головной убор своей
новой фрейлины. Судя по всему, дела шли неплохо.
Элистэ видела, как король тепло сжал руку ее бабушки. Затем она и
Цераленн грациозно отступили, чтобы занять место в толпе придворных,
ожидая, пока закончится церемония представлений вновь прибывших. Некоторое
время Элистэ смотрела только на королевскую чету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
мраморными полами, где все сверкало золотом, хрусталем и огнями. У
бесчисленных распахнутых дверей стояли разодетые в шелка придворные, чьи
наряды, все сплошь в драгоценных каменьях, вспыхивали ослепительным
сиянием. На какое-то время у Элистэ все закружилось перед глазами, краски
перемешались, завертелись стремительным хороводом и рассыпались тысячью
огненных искр. Онемев, она беспомощно оглядывалась по сторонам, однако
шага не замедлила, ибо бабушка уверенно вела ее вперед по золотому
лабиринту.
Цераленн знала дорогу досконально; ничто здесь не удивляло ее, ничто
не вызывало интереса. Она почти не смотрела по сторонам. Лишь однажды
бабушка остановилась, чтобы сказать несколько ласковых слов дряхлому
лакею, обломку прежнего царствования, который единственный из всех
присутствующих узнал некогда прославленную Цераленн во Рувиньяк и
поклонился ей так почтительно, что можно было услышать, как скрипят его
старые кости.
Бесчисленные зеркала отражали пламя свечей, повсюду мелькали
развевающиеся шелка, парча, перья, драгоценные камни, золото; холодным
ледяным блеском отсвечивали мраморные полы. А вот и роскошная зала для
аудиенций их величеств: здесь полы были выложены затейливыми яркими
узорами, под потолком горели люстры в виде звезд, а высокие своды,
украшенные темно-синей эмалью, переживались россыпями золотых созвездий. В
зале собралось множество придворных, и теплый летний воздух пропитался
тяжелым запахом мускусных духов, горящего воска и разгоряченных,
напудренных тел. Со временем этот запах еще усилится, к нему примешаются
ароматы вин, табака, помады, увядающих цветов. Пока же воздух во дворце
можно было назвать относительно свежим. В дальнем конце расположился
ансамбль музыкантов в пурпурно-золотых камзолах; слышались звуки
настраиваемых инструментов. В центре залы возвышался постамент под
сине-золотым балдахином, где в двух золоченых креслах восседали Дунулас
XIII и королева Лаллазай. Элистэ впилась взглядом в королевскую чету.
Дунулас XIII был невысок ростом, упитан; лицо его показалось девушке
по-детски легкомысленным. Зато парик завит безупречно, а расшитый золотом
розовый парчовый камзол сидит великолепно. И все же в его величестве
неуловимо ощущалось какое-то беспокойство, словно он чувствовал себя не в
своей тарелке. Осанка короля оставляла желать лучшего, а жесты были на
удивление вялыми. Он казался симпатичным, но безвольным добряком.
"Вероятно, он целиком находится под влиянием своей жены", - подумала
Элистэ. И в самом деле, Дунулас XIII то и дело посматривал на свою
супругу, словно ожидал подсказки или поощрения.
Что же королева? Она ни капельки не походила на ту распущенную и
коварную шлюху, о которой шла речь в памфлете. Королева Лаллазай
показалась Элистэ очень красивой, нежной и удивительно нервной.
Зелено-золотое платье, усыпанное изумрудами, подчеркивало миниатюрность ее
фигуры. Точеные черты лица, сияющие светлые волосы, нездоровый румянец,
горящие неестественным оживлением глаза. Она то и дело перешептывалась со
своим врачом и наставником, доктором Зирком. Лейб-медик Зирк, бледнокожий,
светловолосый, с бесцветными глазами, был признанным манипулятором
капризов ее величества. Это он убедил королеву два года назад добиться
падения маркиза во Лавера и точно так же удалил от двора графа во
Собринна. Поговаривали, что зависимость королевы от своего лейб-медика
объяснялась ее пристрастием к успокаивающим таблеткам и снадобьям,
которыми пичкал ее Зирк. Эти лекарства помогали ее величеству приводить в
порядок расшатанные нервы - королева говорила, что без снадобий Зирка ей
ни за что не дожить до вечера. Другие считали Зирка ее любовником, или
верным псом, или злым гением. Врача ненавидели и придворные, и
простолюдины.
Бабушка с внучкой стояли в дверях, пока церемониймейстер объявлял
других гостей. Наконец он обернулся к графине, она что-то шепнула ему, и
по зале разнеслось:
- Ее светлость графиня во Рувиньяк. Благородная госпожа Элистэ во
Дерриваль.
Глаза всех присутствующих обратились к ним - имя во Рувиньяк многие
еще помнили. На женщину, которая сумела очаровать двух королей, стоило
посмотреть, пусть даже и в преклонном возрасте. Сам король с любопытством
поднял глаза, желая вновь увидеть мадам "Церу", которая в юности казалась
ему благоуханным и сверкающим цветком; когда-то он называл ее "тетушкой".
Элистэ взглянула на бабушку, сохранявшую свою обычную невозмутимость.
Лицо под высокой прической было лишено выражения; Цераленн величественно
направилась к трону. Элистэ не отставала, стараясь двигаться с грацией и
изяществом, которым ее столь тщательно учили. Обе дамы шли по
образовавшемуся проходу, и Элистэ чувствовала на себе множество взглядов.
Всеобщий интерес, поначалу обращенный к легендарной графине, постепенно
перешел на ее юную спутницу. Элистэ заметила в устремленных на нее
взглядах любопытство, холодную оценку, готовность вынести безжалостный
приговор. С обеих сторон слышался приглушенный гул голосов. Она знала, что
это обсуждают ее. Возможно, обнаруживают в ней массу недостатков! Девушка
почувствовала, как кровь приливает к лицу. Нет, так нельзя. Она не может
позволить себе покраснеть, словно глупая деревенская девчонка. Усилием
воли Элистэ заставила себя сосредоточиться на походке и перешла на
заученный балетный шаг, которым восхитился бы самый придирчивый учитель.
Уловка помогла - напряжение мешало ей прислушиваться к голосам, и краска
отлила от лица. Приблизившись к подножию трона, бабушка и внучка присели в
глубоком реверансе. Элистэ осталась склоненной, а Цераленн распрямилась и
произнесла положенные слова приветствия. Король протянул руку, и Элистэ
коснулась ее губами, не осмеливаясь поднять глаза. Зато когда пришел ее
черед целовать руку королевы, девушка быстро взглянула на ее величество и
увидела, что Лаллазай, славившаяся тонким вкусом в вопросах моды, с
неприкрытым женским интересом разглядывает платье и головной убор своей
новой фрейлины. Судя по всему, дела шли неплохо.
Элистэ видела, как король тепло сжал руку ее бабушки. Затем она и
Цераленн грациозно отступили, чтобы занять место в толпе придворных,
ожидая, пока закончится церемония представлений вновь прибывших. Некоторое
время Элистэ смотрела только на королевскую чету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238