Но есть понятия
неизменные и переменам не доступные - например, верность и честь. Цераленн
во Рувиньяк умерла бы под пытками, но не предала родных и друзей. Что ж,
Элистэ следует поступить так же.
Она будет хранить молчание. От нее ничего не добьются. Это решение
ужаснуло ее, но, как ни странно, принесло удовлетворение. Совсем одна, в
безмолвии и мраке, она лелеяла свою новообретенную решимость, как мать -
больное дитя.
На нее наваливалась кромешная тьма - ни лучика света. Может, утро
принесет перемены?
Но ждать до утра не пришлось.
Она вдруг поняла, что различает очертания параши в углу,
прямоугольник койки. Элистэ встала, подошла к двери и заглянула в
зарешеченное квадратное оконце. Блики желтого света в коридоре делались
все ярче, послышался стук башмаков по каменным плитам. Она отпрянула от
двери и забегала испуганным взглядом по крохотной камере, в которой
становилось все светлее, надеясь отыскать укрытие. Смешно! Где тут
укрыться? Элистэ глубоко вздохнула и выпрямилась во весь рост.
За оконцем появились фигуры. Скрипнул засов, дверь отворилась. Двое
народогвардейцев вошли, молча схватили ее за руки и вытащили из камеры.
Элистэ не сопротивлялась и не расспрашивала, куда ее ведут: первое было бы
глупо, второе - бессмысленно. Вот собраться с силами и призвать на помощь
все свое мужество - это действительно сейчас необходимо.
Они прошли коридором до уже знакомой ей сырой спиральной лестницы и
начали бесконечный головокружительный спуск - вниз, вниз, вниз, в мрачное
подвальное чрево "Гробницы", царство желто-серых испарений, запотевших
сводов и стен в корке минеральных наростов. Подземелье больше напоминало
естественную пещеру, нежели творение человеческих рук. Затем - по
наклонному туннелю с таким низким потолком, что солдатам пришлось пригнуть
головы, через двери черного кованого железа они наконец вошли в печально
знаменитую камеру пыток.
Элистэ не представляла себе ни самой камеры, ни того, что ее там
ждет. Этот застенок был окружен покровом тайны, что многократно усиливало
внушаемый им ужас - ужас, призванный сломить сопротивление узника задолго
до начала допроса, как прекрасно понимали хозяева древней темницы. Против
ожиданий Элистэ застенок вполне отвечал традиционным представлениям: без
окон, само собой, так как находился глубоко под землей; промозглый холод и
застоявшаяся вонь; необычно высокий потолок - этажа на три, так что ребра
свода терялись в тяжелом плотном тумане; сочащиеся влагой каменные стены,
в пятнах сырости пол; чад фонарей, потухшие жаровни; набор мерзких древних
орудий пыток - одни непонятного назначения, другие, напротив, до жути
очевидного, но все одинаково ржавые и покрытые толстым слоем пыли: ими
явно давно не пользовались. И три устройства поновее - чистые,
отполированные, смазанные затейливые механизмы, снабженные зажимами,
ремнями и пряжками; украшенные проволочками, шипами, металлическими
зубцами и блестящими стеклянными рожками - по образцу Чувствительниц, с
которыми они состояли в ублюдочном дальнем родстве. Наконец простой
сосновый стол и пара удобных кресел, в одном из которых сидел мужчина;
Элистэ сразу признала его по массивной фигуре, широкому плоскому лицу и
огромным рукам - Бирс Валёр, верховный жрец Кокотты.
Высвободившись из рук народогвардейцев, Элистэ сама подошла к столу и
остановилась перед Бирсом Валёром. Солдаты стали на страже у двери. На
столе были только перо, чернильница и исписанный лист бумаги, который Бирс
Валёр подтолкнул к ней.
- Подпишите, - приказал он.
Элистэ взяла бумагу. Она ожидала увидеть хитро составленное признание
в многочисленных преступлениях, подписать каковое ей не позволило бы
чувство собственного достоинства. Однако это оказалась всего лишь запись о
том, что она действительно бывшая Возвышенная Элистэ во Дерриваль,
родственница бывшего Возвышенного Кинца во Дерриваля, чародея из провинции
Фабек. Чистая правда, а поскольку они все равно об этом прознали,
запираться бессмысленно. Элистэ пожала плечами и поставила подпись. Она не
имела представления о последнем декрете Конгресса, а потому не
догадывалась, что для осуждения ее на смерть достаточно всего лишь
официального подтверждения личности. Признав, что она - это она, Элистэ
тем самым лишала себя права обратиться в суд. Впрочем, учитывая настроения
в Народном Трибунале, она не много потеряла.
Бирс Валёр долго изучал подпись, кивнул и отложил листок в сторону.
Затем поднял глаза и подверг арестованную не менее долгому изучению; она
выдержала его взгляд не дрогнув. Наконец он спросил:
- Где скрывается Кинц во Дерриваль?
От такого верзилы можно было ожидать поистине громового рыка. В
действительности же голос его, как и взгляд маленьких глазок, оказался
пустым и бесцветным.
Значит, дядюшке Кинцу удалось скрыться из садов Авиллака!
"Не знаю". Ложь едва не сорвалась у нее с языка, но Элистэ успела
себя одернуть. Этот заплечных дел мастер, разумеется, ей не поверит, как
не поверит никто другой. Не имеет смысла пятнать себя ложью.
- Я не намерена отвечать, - сказала она.
Бирс тупо воззрился на нее. Если ее упорство и удивило его, он не
подал виду.
- Где скрывается Кинц во Дерриваль? - опять спросил он ровным
голосом, словно задавал вопрос в первый раз.
Она повторила, что отвечать не желает.
Бирс вновь спросил, она промолчала в ответ, но ее молчание, казалось,
его отнюдь не обескуражило. Он продолжал задавать вопрос снова и снова,
теми же словами и тем же голосом - спокойным, ровным, тусклым. Элистэ
пыталась сохранять неприступный вид, но в ее душе замешательство сменилось
ужасом, а это подрывало волю к сопротивлению. На угрозы она бы ответила
вызовом. Прибегни он к уговорам и софистике, она бы даже могла разразиться
речью. Но перед этой неумолимой глухой тупостью она просто терялась.
Монотонное повторение одного и того же вопроса наводило жуть; вопрошала,
казалось, некая сверхъестественная сила, а не живой человек. Этот
неутомимый бесцветный голос мог скорее принадлежать механическому
устройству - Бирс Валёр словно позаимствовал его у Чувствительниц, с
которыми был на короткой ноге.
- Где скрывается Кинц во Дерриваль?
В двадцатый раз? Двадцать пятый? А может, она нечаянно угодила в
порочный круг времени, где одна и та же минута повторяется до
бесконечности?
Но конец все же наступил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
неизменные и переменам не доступные - например, верность и честь. Цераленн
во Рувиньяк умерла бы под пытками, но не предала родных и друзей. Что ж,
Элистэ следует поступить так же.
Она будет хранить молчание. От нее ничего не добьются. Это решение
ужаснуло ее, но, как ни странно, принесло удовлетворение. Совсем одна, в
безмолвии и мраке, она лелеяла свою новообретенную решимость, как мать -
больное дитя.
На нее наваливалась кромешная тьма - ни лучика света. Может, утро
принесет перемены?
Но ждать до утра не пришлось.
Она вдруг поняла, что различает очертания параши в углу,
прямоугольник койки. Элистэ встала, подошла к двери и заглянула в
зарешеченное квадратное оконце. Блики желтого света в коридоре делались
все ярче, послышался стук башмаков по каменным плитам. Она отпрянула от
двери и забегала испуганным взглядом по крохотной камере, в которой
становилось все светлее, надеясь отыскать укрытие. Смешно! Где тут
укрыться? Элистэ глубоко вздохнула и выпрямилась во весь рост.
За оконцем появились фигуры. Скрипнул засов, дверь отворилась. Двое
народогвардейцев вошли, молча схватили ее за руки и вытащили из камеры.
Элистэ не сопротивлялась и не расспрашивала, куда ее ведут: первое было бы
глупо, второе - бессмысленно. Вот собраться с силами и призвать на помощь
все свое мужество - это действительно сейчас необходимо.
Они прошли коридором до уже знакомой ей сырой спиральной лестницы и
начали бесконечный головокружительный спуск - вниз, вниз, вниз, в мрачное
подвальное чрево "Гробницы", царство желто-серых испарений, запотевших
сводов и стен в корке минеральных наростов. Подземелье больше напоминало
естественную пещеру, нежели творение человеческих рук. Затем - по
наклонному туннелю с таким низким потолком, что солдатам пришлось пригнуть
головы, через двери черного кованого железа они наконец вошли в печально
знаменитую камеру пыток.
Элистэ не представляла себе ни самой камеры, ни того, что ее там
ждет. Этот застенок был окружен покровом тайны, что многократно усиливало
внушаемый им ужас - ужас, призванный сломить сопротивление узника задолго
до начала допроса, как прекрасно понимали хозяева древней темницы. Против
ожиданий Элистэ застенок вполне отвечал традиционным представлениям: без
окон, само собой, так как находился глубоко под землей; промозглый холод и
застоявшаяся вонь; необычно высокий потолок - этажа на три, так что ребра
свода терялись в тяжелом плотном тумане; сочащиеся влагой каменные стены,
в пятнах сырости пол; чад фонарей, потухшие жаровни; набор мерзких древних
орудий пыток - одни непонятного назначения, другие, напротив, до жути
очевидного, но все одинаково ржавые и покрытые толстым слоем пыли: ими
явно давно не пользовались. И три устройства поновее - чистые,
отполированные, смазанные затейливые механизмы, снабженные зажимами,
ремнями и пряжками; украшенные проволочками, шипами, металлическими
зубцами и блестящими стеклянными рожками - по образцу Чувствительниц, с
которыми они состояли в ублюдочном дальнем родстве. Наконец простой
сосновый стол и пара удобных кресел, в одном из которых сидел мужчина;
Элистэ сразу признала его по массивной фигуре, широкому плоскому лицу и
огромным рукам - Бирс Валёр, верховный жрец Кокотты.
Высвободившись из рук народогвардейцев, Элистэ сама подошла к столу и
остановилась перед Бирсом Валёром. Солдаты стали на страже у двери. На
столе были только перо, чернильница и исписанный лист бумаги, который Бирс
Валёр подтолкнул к ней.
- Подпишите, - приказал он.
Элистэ взяла бумагу. Она ожидала увидеть хитро составленное признание
в многочисленных преступлениях, подписать каковое ей не позволило бы
чувство собственного достоинства. Однако это оказалась всего лишь запись о
том, что она действительно бывшая Возвышенная Элистэ во Дерриваль,
родственница бывшего Возвышенного Кинца во Дерриваля, чародея из провинции
Фабек. Чистая правда, а поскольку они все равно об этом прознали,
запираться бессмысленно. Элистэ пожала плечами и поставила подпись. Она не
имела представления о последнем декрете Конгресса, а потому не
догадывалась, что для осуждения ее на смерть достаточно всего лишь
официального подтверждения личности. Признав, что она - это она, Элистэ
тем самым лишала себя права обратиться в суд. Впрочем, учитывая настроения
в Народном Трибунале, она не много потеряла.
Бирс Валёр долго изучал подпись, кивнул и отложил листок в сторону.
Затем поднял глаза и подверг арестованную не менее долгому изучению; она
выдержала его взгляд не дрогнув. Наконец он спросил:
- Где скрывается Кинц во Дерриваль?
От такого верзилы можно было ожидать поистине громового рыка. В
действительности же голос его, как и взгляд маленьких глазок, оказался
пустым и бесцветным.
Значит, дядюшке Кинцу удалось скрыться из садов Авиллака!
"Не знаю". Ложь едва не сорвалась у нее с языка, но Элистэ успела
себя одернуть. Этот заплечных дел мастер, разумеется, ей не поверит, как
не поверит никто другой. Не имеет смысла пятнать себя ложью.
- Я не намерена отвечать, - сказала она.
Бирс тупо воззрился на нее. Если ее упорство и удивило его, он не
подал виду.
- Где скрывается Кинц во Дерриваль? - опять спросил он ровным
голосом, словно задавал вопрос в первый раз.
Она повторила, что отвечать не желает.
Бирс вновь спросил, она промолчала в ответ, но ее молчание, казалось,
его отнюдь не обескуражило. Он продолжал задавать вопрос снова и снова,
теми же словами и тем же голосом - спокойным, ровным, тусклым. Элистэ
пыталась сохранять неприступный вид, но в ее душе замешательство сменилось
ужасом, а это подрывало волю к сопротивлению. На угрозы она бы ответила
вызовом. Прибегни он к уговорам и софистике, она бы даже могла разразиться
речью. Но перед этой неумолимой глухой тупостью она просто терялась.
Монотонное повторение одного и того же вопроса наводило жуть; вопрошала,
казалось, некая сверхъестественная сила, а не живой человек. Этот
неутомимый бесцветный голос мог скорее принадлежать механическому
устройству - Бирс Валёр словно позаимствовал его у Чувствительниц, с
которыми был на короткой ноге.
- Где скрывается Кинц во Дерриваль?
В двадцатый раз? Двадцать пятый? А может, она нечаянно угодила в
порочный круг времени, где одна и та же минута повторяется до
бесконечности?
Но конец все же наступил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238