Поль подошел к кушетке, сел и заглянул в серые глаза Хетер. Не навязался ли он со своими откровениями? Не обкрадывает ли сам себя? Всматриваясь в ее лицо, он понял, что беспокоится напрасно. Когда она спросила, не хочется ли ему вернуться в Сен-Марк, Поль улыбнулся и ответил, что даже Мариус понимает: вернуться в Сен-Марк не значит вернуться домой.
Хетер не спросила про Мариуса, но Поль рассказал ей кое-что о нем, ему самому захотелось поделиться. Мариус женился, и детей у него больше, чем он может прокормить. Когда они потеряли землю Талларов, Мариус уже был достаточно взрослый и знал, чего лишается, но для него дом — это политическое поприще. Он так старательно взращивал свою ненависть к англичанам, что теперь она расцвела пышным цветом. Мариус прекрасно говорит по-английски, однако если кто-нибудь обращается к нему на этом языке, делает вид, что не понимает. Больше всего Мариус, конечно, мечтает о мщении. По-настоящему он любит только одно — толпу. Он уверен, что толпа его всегда поддержит, обычно так оно и бывает, но только в первые несколько минут, а потом девяносто процентов его слушателей идут голосовать за либералов, что бы Мариус им ни внушал.
— Будь Мариус европейцем,— сказал Поль,— он, может, чего-нибудь и добился бы. А в Канаде ничего не выйдет. Таких, как он, много. Для нас, франко-канадцев, они играют роль предохранительного клапана. Предохранительный клапан и ничего больше, но, слава богу, сами они этого не понимают. Когда один выбывает из игры, на его место приходит следующий.
Вдруг Поль понял, что глупо тратить время на разговоры. Он повернулся к Хетер, обнял ее и губами нашел ее губы. Желание оглушило его, словно взрыв. Он ощутил, как напряглась под его ладонями спина Хетер, как грудь ее прижалась к его груди; повинуясь безотчетному порыву, их тела на какую-то секунду слились в одно, но Хетер тут же оттолкнула Поля и отодвинулась подальше.
— Не надо,— сказала она, на лице ее было смятение.— Ну пожалуйста, не сейчас, я... я не...
Поль озирался, как в клетке, потом он снова отошел к окну и высунулся наружу, а Хетер смотрела на его спину, на очертания головы. Она не понимала, почему его порыв неожиданно так испугал ее. Как будто до нее никто никогда не дотрагивался.
— Давайте пойдем куда-нибудь,— предложил Поль.— Ведь впереди еще целый прекрасный день.
Он повернулся и увидел, что Хетер сидит выпрямившись и оправляет платье. Она посмотрела на него снизу вверх, большой рот растянулся в веселой улыбке, лицЪ снова стало юным, открытым и добрым, от смятения на нем не осталось и следа. Поля обдало радостной волной благодарности за то, что она такая.
— Идет,— сказала Хетер.— Давайте! Машина внизу, поехали куда-нибудь. Можно даже искупаться. Хотите?
— Где?
— Есть одно местечко в Дорвале. Там у моей подруги дом. Они уехали на месяц. У них и пляж свой.
— Давайте. Только придется завернуть ко мне, я возьму купальный костюм.
Взявшись за руки, Поль и Хетер спустились к машине. По дороге в Дорваль они решили запастись сандвичами и пивом, и, когда добрались до озера Сен-Луи, солнце уже начинало садиться, но было еще тепло. Хетер поставила машину на дорожке, ведущей к большому дому, выходившему на озеро, и через сад повела Поля к пляжу ее друзей. В дальнем конце возвышался двухэтажный дом для хранения лодок. Возле дверей Хетер подняла камень, достала ключ, отперла висячий замок и первая вошла внутрь. Она показала на два каноэ, опрокинутых на полу вверх днищами.
— Раздевайтесь здесь,— предложила она.— А я поднимусь наверх.
— Прямо коммунизм,— заметил Поль.— Как это вы так распоряжаетесь собственностью своей подруги? Неужели они даже собаку тут не держат?
— Собаки нет,— донесся сверху голос Хетер. Поль разделся и оставил костюм на одной из лодок. Натянув купальные трусы, он вышел на берег раньше Хетер. Они немного поплавали, но вода была неприятно мутная, уныло пахло камышами, так что вскоре оба вернулись на берег и улеглись на песке, следя, как над озером опускается золотисто-красное солнце. Глядя отсюда на озеро Сен-Луи, трудно было представить себе, что оно — часть реки Св. Лаврентия. Разомлев от воды и солнца, Поль, полузакрыв глаза, смотрел, как, пыхтя, взбирается вверх по течению красно-белый пароход, неказистый, как все суда озерного флота. Винт вспенивал воду, и пароходик медленно плыл по каналу, обозначенному красными буйками,- скоро он доберется до Суланжа, пройдя через узкую часть канала, где поля окажутся вровень с его палубой. Если встать там на берегу и смотреть на пароход с расстояния в полмили, его надстройки чудесным образом заскользят прямо над фермами.
Однажды летом Поль служил на таком озерном пароходе, и весь маршрут был ему хорошо знаком. Странно сейчас об этом думать. От тех дней, заполненных однообразным трудом, в памяти сохранилось немногое, но впечатления эти были так ярки, что он, наверно, не забудет их никогда. Одно из них связано с его первым рейсом. За Форт-Уильямом и Порт-Артуром * садилось огненное солнце, отбрасывая на рябь залива Тандер-Бей гигантские тени от элеваторов. Когда по шлангам в трюм погрузили зерно и они отчалили, Поль оглянулся и в пылающей короне заката увидел еще один пароход, пришедший за зерном, он был похож на соринку в огромном глазу; беспокойная поверхность озера простиралась между Полем и солнцем, словно унылая пустыня, лишь ближе к востоку, где было темно, вода излучала сияние. Но вот пароход окутала ночь, и краски угасли; вокруг больше ничего не было, лишь плескались бесчисленные мелкие волны, игравшие в темноте, да выл свирепый ветер, опрометью налетавший с севера из безмолвных лесов, да стучали брызги холодной озерной воды, которые ветер бросал на шкафут, смачивая палубу. А всего через несколько дней, оставив позади это чувство заброшенности, испытанное в центре континента, они плыли
1 Форт-Уильям, Порт-Артур — города на озере Верхнем на берегу залива Тандер-Бей, в 1970 г. слились, образовав город Тандер-Бей.
вдоль самого берега в восточной части озера Онтарио, и вечером можно было заглядывать в освещенные окна домов. Пока пароход двигался мимо окон, Поль смотрел, как ложатся спать дети, как читают, сидя в креслах, мужчины, а однажды он увидел обнаженную женщину. Она стояла у окна и задумчиво расчесывала волосы, губы у нее были полуоткрыты, как будто она что-то тихо напевала. Пароход прошел мимо, а она, странным образом преображенная, навсегда осталась жить в памяти Поля.
Мысли его вернулись к настоящему. Через неделю он поднимется в Галифаксе на борт другого парохода, нисколько не похожего на эти озерные суденышки. Поль понятия не имел, куда поплывет. То ли в Европу, то ли в Южную Америку, а может быть, всего лишь на Ньюфаундленд или в Нью-Йорк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Хетер не спросила про Мариуса, но Поль рассказал ей кое-что о нем, ему самому захотелось поделиться. Мариус женился, и детей у него больше, чем он может прокормить. Когда они потеряли землю Талларов, Мариус уже был достаточно взрослый и знал, чего лишается, но для него дом — это политическое поприще. Он так старательно взращивал свою ненависть к англичанам, что теперь она расцвела пышным цветом. Мариус прекрасно говорит по-английски, однако если кто-нибудь обращается к нему на этом языке, делает вид, что не понимает. Больше всего Мариус, конечно, мечтает о мщении. По-настоящему он любит только одно — толпу. Он уверен, что толпа его всегда поддержит, обычно так оно и бывает, но только в первые несколько минут, а потом девяносто процентов его слушателей идут голосовать за либералов, что бы Мариус им ни внушал.
— Будь Мариус европейцем,— сказал Поль,— он, может, чего-нибудь и добился бы. А в Канаде ничего не выйдет. Таких, как он, много. Для нас, франко-канадцев, они играют роль предохранительного клапана. Предохранительный клапан и ничего больше, но, слава богу, сами они этого не понимают. Когда один выбывает из игры, на его место приходит следующий.
Вдруг Поль понял, что глупо тратить время на разговоры. Он повернулся к Хетер, обнял ее и губами нашел ее губы. Желание оглушило его, словно взрыв. Он ощутил, как напряглась под его ладонями спина Хетер, как грудь ее прижалась к его груди; повинуясь безотчетному порыву, их тела на какую-то секунду слились в одно, но Хетер тут же оттолкнула Поля и отодвинулась подальше.
— Не надо,— сказала она, на лице ее было смятение.— Ну пожалуйста, не сейчас, я... я не...
Поль озирался, как в клетке, потом он снова отошел к окну и высунулся наружу, а Хетер смотрела на его спину, на очертания головы. Она не понимала, почему его порыв неожиданно так испугал ее. Как будто до нее никто никогда не дотрагивался.
— Давайте пойдем куда-нибудь,— предложил Поль.— Ведь впереди еще целый прекрасный день.
Он повернулся и увидел, что Хетер сидит выпрямившись и оправляет платье. Она посмотрела на него снизу вверх, большой рот растянулся в веселой улыбке, лицЪ снова стало юным, открытым и добрым, от смятения на нем не осталось и следа. Поля обдало радостной волной благодарности за то, что она такая.
— Идет,— сказала Хетер.— Давайте! Машина внизу, поехали куда-нибудь. Можно даже искупаться. Хотите?
— Где?
— Есть одно местечко в Дорвале. Там у моей подруги дом. Они уехали на месяц. У них и пляж свой.
— Давайте. Только придется завернуть ко мне, я возьму купальный костюм.
Взявшись за руки, Поль и Хетер спустились к машине. По дороге в Дорваль они решили запастись сандвичами и пивом, и, когда добрались до озера Сен-Луи, солнце уже начинало садиться, но было еще тепло. Хетер поставила машину на дорожке, ведущей к большому дому, выходившему на озеро, и через сад повела Поля к пляжу ее друзей. В дальнем конце возвышался двухэтажный дом для хранения лодок. Возле дверей Хетер подняла камень, достала ключ, отперла висячий замок и первая вошла внутрь. Она показала на два каноэ, опрокинутых на полу вверх днищами.
— Раздевайтесь здесь,— предложила она.— А я поднимусь наверх.
— Прямо коммунизм,— заметил Поль.— Как это вы так распоряжаетесь собственностью своей подруги? Неужели они даже собаку тут не держат?
— Собаки нет,— донесся сверху голос Хетер. Поль разделся и оставил костюм на одной из лодок. Натянув купальные трусы, он вышел на берег раньше Хетер. Они немного поплавали, но вода была неприятно мутная, уныло пахло камышами, так что вскоре оба вернулись на берег и улеглись на песке, следя, как над озером опускается золотисто-красное солнце. Глядя отсюда на озеро Сен-Луи, трудно было представить себе, что оно — часть реки Св. Лаврентия. Разомлев от воды и солнца, Поль, полузакрыв глаза, смотрел, как, пыхтя, взбирается вверх по течению красно-белый пароход, неказистый, как все суда озерного флота. Винт вспенивал воду, и пароходик медленно плыл по каналу, обозначенному красными буйками,- скоро он доберется до Суланжа, пройдя через узкую часть канала, где поля окажутся вровень с его палубой. Если встать там на берегу и смотреть на пароход с расстояния в полмили, его надстройки чудесным образом заскользят прямо над фермами.
Однажды летом Поль служил на таком озерном пароходе, и весь маршрут был ему хорошо знаком. Странно сейчас об этом думать. От тех дней, заполненных однообразным трудом, в памяти сохранилось немногое, но впечатления эти были так ярки, что он, наверно, не забудет их никогда. Одно из них связано с его первым рейсом. За Форт-Уильямом и Порт-Артуром * садилось огненное солнце, отбрасывая на рябь залива Тандер-Бей гигантские тени от элеваторов. Когда по шлангам в трюм погрузили зерно и они отчалили, Поль оглянулся и в пылающей короне заката увидел еще один пароход, пришедший за зерном, он был похож на соринку в огромном глазу; беспокойная поверхность озера простиралась между Полем и солнцем, словно унылая пустыня, лишь ближе к востоку, где было темно, вода излучала сияние. Но вот пароход окутала ночь, и краски угасли; вокруг больше ничего не было, лишь плескались бесчисленные мелкие волны, игравшие в темноте, да выл свирепый ветер, опрометью налетавший с севера из безмолвных лесов, да стучали брызги холодной озерной воды, которые ветер бросал на шкафут, смачивая палубу. А всего через несколько дней, оставив позади это чувство заброшенности, испытанное в центре континента, они плыли
1 Форт-Уильям, Порт-Артур — города на озере Верхнем на берегу залива Тандер-Бей, в 1970 г. слились, образовав город Тандер-Бей.
вдоль самого берега в восточной части озера Онтарио, и вечером можно было заглядывать в освещенные окна домов. Пока пароход двигался мимо окон, Поль смотрел, как ложатся спать дети, как читают, сидя в креслах, мужчины, а однажды он увидел обнаженную женщину. Она стояла у окна и задумчиво расчесывала волосы, губы у нее были полуоткрыты, как будто она что-то тихо напевала. Пароход прошел мимо, а она, странным образом преображенная, навсегда осталась жить в памяти Поля.
Мысли его вернулись к настоящему. Через неделю он поднимется в Галифаксе на борт другого парохода, нисколько не похожего на эти озерные суденышки. Поль понятия не имел, куда поплывет. То ли в Европу, то ли в Южную Америку, а может быть, всего лишь на Ньюфаундленд или в Нью-Йорк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135