— Все будет, как вы захотите, Китти.
— Я не... только не у вас в номере, я к вам не пойду.
Он спрятал ключ в карман и весело улыбнулся.
— Ладно. Я не забыл номер вашей комнаты. Я только куплю сигарет.
Кэтлин направилась к лифтам, а он — в другой конец вестибюля к газетному киоску. Запасшись пачкой сигарет, он выбрал из стопки на прилавке «Газетт» и начал ее просматривать. Союзников продолжают теснить. Английские войска отступают по тем самым местам, которые не вытравишь из памяти, проживи он хоть сто лет. Снова увидев знакомые названия, он даже почуял тамошний запах.
— Пошли они все к черту,— проговорил он.
Часом позже Кэтлин в свете ночника на столике разглядывала его голову: она казалась высеченной из камня. Его губы задвигались, сначала беззвучно, потом он тихо произнес своим низким голосом:
— Ты потрясающая! С тобой это всегда так?
— Ас тобой?
— Нет.
— И со мной тоже.
— В тебе звучит музыка. Я почувствовал это сразу, как только тебя увидел. Ты даже не представляешь, какая ты чудесная!
— Чудесней всех, кто был до меня?
— Чудесней всех вообще. А ведь это большое искусство, все равно что уметь хорошо танцевать.
— Ты хочешь сказать, что мы созданы друг для друга?
Он повернул голову, посмотрел на нее и приложил к ее губам палец.
— Не надо так говорить. Вообще не надо говорить. Никто ни для кого не создан.
— А по-моему, именно созданы.
— Такие, как ты и я... может, нам суждено встретиться всего на минуту, но ради этой минуты стоит жить. И дальше жить будет легче. Только и всего.
Его мощное тело рядом с ней напряглось, плечи заслонили свет лампы, потом он снова спокойно вытянулся. Кэтлин чувствовала, как по всему ее телу разливается умиротворение, в голове, словно облака над озером, легко скользили мысли, память уже старательно упрятывала в свои тайники эту встречу, властную силу этого человека, ощущение его железных пальцев на ее податливых плечах, вдоль позвонков на спине. Потом заскользили мысли-упреки, напоминающие, что она совершила грех, и, пожалуй, самый страшный из всех грехов. Но за этими мыслями, подобно облакам, наплыли другие. Кэтлин сознавала, что все случившееся неизбежно, и пусть в глазах других это грех, для нее сейчас это — благо, а если никто ничего не узнает, значит, она никому не причинила вреда.
Деннис, казалось, уснул, и ей приятно было просто лежать рядом с ним. И вдруг с невероятным удивлением, в полной растерянности Кэтлин поймала себя на том, что за весь вечер ни разу не вспомнила о Поле.
13
Поезд оставил за собой остров Монреаль и въехал на мост, в вагон ворвался оглушительный, тяжелый грохот. Сидячий вагон был заполнен лишь наполовину, он гремел и содрогался, в окна светило заходящее солнце, и в его красноватых лучах плясали пылинки. Кэтлин не отрывала глаз от заката. В кресле напротив, за развернутой «Ля пресс» сидел Атанас.
Тело Кэтлин было налито сонным покоем, и к чувству физической легкости примешивалось радостное сознание того, что, когда она встретилась с мужем, он ничего не заметил по ее виду. Атанас был увлечен мыслями о фабрике и ни о чем другом думать не мог. Приехав из Оттавы утром, он просидел весь день у Макквина. Ему удалось выкроить всего полчаса на осмотр дома, и, ни слова не говоря, он подписал договор.
Железный грохот вдруг оборвался, река осталась позади, поезд вырвался на равнину, за окнами замелькали фермы, сараи, заборы, от них тянулись к востоку тени. Река пылала в лучах заката, и деревья, окаймляющие берега, казались издали хрупкими и тонкими, как стебли пшеницы. Атанас свернул газету и положил ее на сиденье рядом с собой. Наклонившись вперед, он похлопал Кэтлин по коленям, она улыбнулась в ответ и на какой-то миг их можно было принять за старых добрых друзей. В Атанасе вновь проснулась его былая веселость, уверенность в своих силах, и он сразу помолодел. Он постучал по раздутому портфелю и пошутил:
— Впору снова идти в школу, Макквин завалил меня материалами. И во все надо вникнуть.— Он потер руки.— Как приятно для разнообразия поразбираться в цифрах, а не в людях.
Кэтлин не мешала ему говорить. Пройдет несколько дней, и воспоминания о ночи, проведенной с Деннисом Мореем, такие яркие и греющие душу, начнут бледнеть, а через несколько недель все станет настолько далеким, будто случилось с кем-то другим, а не с нею. Если бы сейчас ей пришлось разговаривать с Атанасом, сознание неверности мучило бы ее, но, как ни странно, оттого, что можно было просто сидеть и слушать, на душе у нее становилось легче. Глядя на Атанаса, такого оживленного и бодрого, она понимала, что ничем не обделила его, проведя ночь с Мореем.
Когда Атанас впервые заговорил с ней о фабрике, Кэтлин испугалась, что обречена навсегда остаться в Сен-Марке. Но когда она поняла, что контроль и за финансами, и за рынком сбыта будет осуществляться в Монреале, она вздохнула с облегчением. В самом Сен-Марке предстоит жить только инженерам.
— Конечно,— уже в третий раз объяснял Атанас,— мне часто придется бывать в Сен-Марке. Ведь для меня это будет не какой-то там заводишко.
И он продолжал ей рассказывать, что заложит все владения Талларов. Он уже перевел часть своих бумаг в фонд строительной компании. Когда создадут акционерное общество, он будет в нем вторым по количеству акций.
Кэтлин делала вид, что слушает, но из всех его речей уловила только одно: в ее жизни наконец-то произошел счастливый поворот. В Монреале она сможет быть самой собой. Через некоторое время она убедит Атанаса отправиться путешествовать. Она уже представляла себе лучшие отели Нью-Йорка и как она танцует в лунном свете под звуки оркестра в Палм-Бич. Может быть, они побывают даже в Калифорнии.
Когда по тополевой аллее они подъезжали к дому, Кэтлин уже радовалась, что вернулась и что вокруг все как было, это как бы убеждало ее, что на прошлой неделе с ней ничего не произошло, просто они съездили в Монреаль. Поль еще не спал и горел нетерпением рассказать матери обо всем, что делал, пока ее не было. Кэтлин поднялась с ним в его комнату, и пока он готовился ко сну, рассказывала ему про музыкальную комедию, которую видела в городе. Поль умылся, почистил зубы, залез в постель, улегся на спину и слушал мать, гадая, что ждет его в следующем году в незнакомом городе и в новой школе. Сейчас-то, когда мать вернулась, жизнь снова стала радостной и полной
чудес.
14
В этом году весна сразу перешла в жаркое лето. В один прекрасный день люди проснулись и увидели вместо грязи рыхлую землю, а на деревьях вместо почек — листья. Весь приход не знал отдыха, пока шел сев. Не успел он закончиться, как в дальнем лесу, в ельнике, появились черные мошки, потом их заметили и в кленовой роще на вершине холма, в конце владений Таллара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Я не... только не у вас в номере, я к вам не пойду.
Он спрятал ключ в карман и весело улыбнулся.
— Ладно. Я не забыл номер вашей комнаты. Я только куплю сигарет.
Кэтлин направилась к лифтам, а он — в другой конец вестибюля к газетному киоску. Запасшись пачкой сигарет, он выбрал из стопки на прилавке «Газетт» и начал ее просматривать. Союзников продолжают теснить. Английские войска отступают по тем самым местам, которые не вытравишь из памяти, проживи он хоть сто лет. Снова увидев знакомые названия, он даже почуял тамошний запах.
— Пошли они все к черту,— проговорил он.
Часом позже Кэтлин в свете ночника на столике разглядывала его голову: она казалась высеченной из камня. Его губы задвигались, сначала беззвучно, потом он тихо произнес своим низким голосом:
— Ты потрясающая! С тобой это всегда так?
— Ас тобой?
— Нет.
— И со мной тоже.
— В тебе звучит музыка. Я почувствовал это сразу, как только тебя увидел. Ты даже не представляешь, какая ты чудесная!
— Чудесней всех, кто был до меня?
— Чудесней всех вообще. А ведь это большое искусство, все равно что уметь хорошо танцевать.
— Ты хочешь сказать, что мы созданы друг для друга?
Он повернул голову, посмотрел на нее и приложил к ее губам палец.
— Не надо так говорить. Вообще не надо говорить. Никто ни для кого не создан.
— А по-моему, именно созданы.
— Такие, как ты и я... может, нам суждено встретиться всего на минуту, но ради этой минуты стоит жить. И дальше жить будет легче. Только и всего.
Его мощное тело рядом с ней напряглось, плечи заслонили свет лампы, потом он снова спокойно вытянулся. Кэтлин чувствовала, как по всему ее телу разливается умиротворение, в голове, словно облака над озером, легко скользили мысли, память уже старательно упрятывала в свои тайники эту встречу, властную силу этого человека, ощущение его железных пальцев на ее податливых плечах, вдоль позвонков на спине. Потом заскользили мысли-упреки, напоминающие, что она совершила грех, и, пожалуй, самый страшный из всех грехов. Но за этими мыслями, подобно облакам, наплыли другие. Кэтлин сознавала, что все случившееся неизбежно, и пусть в глазах других это грех, для нее сейчас это — благо, а если никто ничего не узнает, значит, она никому не причинила вреда.
Деннис, казалось, уснул, и ей приятно было просто лежать рядом с ним. И вдруг с невероятным удивлением, в полной растерянности Кэтлин поймала себя на том, что за весь вечер ни разу не вспомнила о Поле.
13
Поезд оставил за собой остров Монреаль и въехал на мост, в вагон ворвался оглушительный, тяжелый грохот. Сидячий вагон был заполнен лишь наполовину, он гремел и содрогался, в окна светило заходящее солнце, и в его красноватых лучах плясали пылинки. Кэтлин не отрывала глаз от заката. В кресле напротив, за развернутой «Ля пресс» сидел Атанас.
Тело Кэтлин было налито сонным покоем, и к чувству физической легкости примешивалось радостное сознание того, что, когда она встретилась с мужем, он ничего не заметил по ее виду. Атанас был увлечен мыслями о фабрике и ни о чем другом думать не мог. Приехав из Оттавы утром, он просидел весь день у Макквина. Ему удалось выкроить всего полчаса на осмотр дома, и, ни слова не говоря, он подписал договор.
Железный грохот вдруг оборвался, река осталась позади, поезд вырвался на равнину, за окнами замелькали фермы, сараи, заборы, от них тянулись к востоку тени. Река пылала в лучах заката, и деревья, окаймляющие берега, казались издали хрупкими и тонкими, как стебли пшеницы. Атанас свернул газету и положил ее на сиденье рядом с собой. Наклонившись вперед, он похлопал Кэтлин по коленям, она улыбнулась в ответ и на какой-то миг их можно было принять за старых добрых друзей. В Атанасе вновь проснулась его былая веселость, уверенность в своих силах, и он сразу помолодел. Он постучал по раздутому портфелю и пошутил:
— Впору снова идти в школу, Макквин завалил меня материалами. И во все надо вникнуть.— Он потер руки.— Как приятно для разнообразия поразбираться в цифрах, а не в людях.
Кэтлин не мешала ему говорить. Пройдет несколько дней, и воспоминания о ночи, проведенной с Деннисом Мореем, такие яркие и греющие душу, начнут бледнеть, а через несколько недель все станет настолько далеким, будто случилось с кем-то другим, а не с нею. Если бы сейчас ей пришлось разговаривать с Атанасом, сознание неверности мучило бы ее, но, как ни странно, оттого, что можно было просто сидеть и слушать, на душе у нее становилось легче. Глядя на Атанаса, такого оживленного и бодрого, она понимала, что ничем не обделила его, проведя ночь с Мореем.
Когда Атанас впервые заговорил с ней о фабрике, Кэтлин испугалась, что обречена навсегда остаться в Сен-Марке. Но когда она поняла, что контроль и за финансами, и за рынком сбыта будет осуществляться в Монреале, она вздохнула с облегчением. В самом Сен-Марке предстоит жить только инженерам.
— Конечно,— уже в третий раз объяснял Атанас,— мне часто придется бывать в Сен-Марке. Ведь для меня это будет не какой-то там заводишко.
И он продолжал ей рассказывать, что заложит все владения Талларов. Он уже перевел часть своих бумаг в фонд строительной компании. Когда создадут акционерное общество, он будет в нем вторым по количеству акций.
Кэтлин делала вид, что слушает, но из всех его речей уловила только одно: в ее жизни наконец-то произошел счастливый поворот. В Монреале она сможет быть самой собой. Через некоторое время она убедит Атанаса отправиться путешествовать. Она уже представляла себе лучшие отели Нью-Йорка и как она танцует в лунном свете под звуки оркестра в Палм-Бич. Может быть, они побывают даже в Калифорнии.
Когда по тополевой аллее они подъезжали к дому, Кэтлин уже радовалась, что вернулась и что вокруг все как было, это как бы убеждало ее, что на прошлой неделе с ней ничего не произошло, просто они съездили в Монреаль. Поль еще не спал и горел нетерпением рассказать матери обо всем, что делал, пока ее не было. Кэтлин поднялась с ним в его комнату, и пока он готовился ко сну, рассказывала ему про музыкальную комедию, которую видела в городе. Поль умылся, почистил зубы, залез в постель, улегся на спину и слушал мать, гадая, что ждет его в следующем году в незнакомом городе и в новой школе. Сейчас-то, когда мать вернулась, жизнь снова стала радостной и полной
чудес.
14
В этом году весна сразу перешла в жаркое лето. В один прекрасный день люди проснулись и увидели вместо грязи рыхлую землю, а на деревьях вместо почек — листья. Весь приход не знал отдыха, пока шел сев. Не успел он закончиться, как в дальнем лесу, в ельнике, появились черные мошки, потом их заметили и в кленовой роще на вершине холма, в конце владений Таллара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135