Может быть...
— Что может быть?
— Не знаю. Может быть, я войду с ним в компанию. В конце концов идея для меня не такая уж неожиданная. Я сам собирался взяться за что-нибудь подобное. Если дело с фабрикой пойдет успешно, это принесет большие деньги. Но и большие перемены.
— А перемен ты страшно боишься, да?— она лениво пожала плечами.— Что ж, может, тебе повезет.
— С Макквином везение ни при чем. Это человек с научным подходом. Он знает, что делает.
— Возможно.
— Конечно,— стал размышлять вслух Атанас,— придется столько всего сделать... Между тем неизвестно, выйдет ли из этого что-нибудь путное. А мне нужно будет внести все, что смогу собрать, чтобы войти в долю с Макквином. Придется заложить землю,— он покачал головой,— я всегда этого боялся.
— Да уж,— сказала Кэтлин,— наверняка тут что-то не так. Раз пахнет тем, что можно будет отсюда уехать, обязательно найдется какая-нибудь загвоздка.
Атанас опустил глаза на карандаш, которым все еще постукивал по столу. Он всегда чувствовал себя виноватым за то, что, уезжая в Оттаву, бросает Кэтлин одну в Сен-Марке. Но брать ее с собой невозможно. Нельзя оставлять Поля без родителей, хотя за несколько дней под присмотром Жюльенны с ним ничего бы не случилось. Соображениями о Поле Атанас оправдывался перед самим собой. На деле же он больше не брал Кэтлин в Оттаву из-за того, что для жизни, какую ей подобало там вести, она совсем не подходила. Внезапно он проговорил:
— Я всегда хотел только одного, чтобы ты была счастлива.
Кэтлин глядела на его седые волосы над морщинистой шеей.
— Счастлива? Как? На твой лад или на мой?— несмотря на суть вопроса, голос ее звучал добродушно.
— Мы столько раз говорили об этом,— резким от раздражения тоном ответил Атанас.— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что здесь ты похоронена заживо. Ну а Поль? Ему ведь здесь хорошо.— Атанас обернулся и посмотрел на жену.— Поди сюда. Она не двигалась.
— Но Поля ты отсылаешь в школу. Ему ты сказал об этом, мне — нет. Так просто, ты решил, и все.
— Послушай,— проговорил Атанас,— ты же знала, что это случится. Полю исполнилось восемь. Ты знала, что его придется отправить учиться в Монреаль. Я сказал ему об этом утром, потому что лишь сейчас твердо решил. Только и всего.— Он снова поманил ее к себе.— Не стоит спорить. Иди сюда.
— Зачем, Атанас? Ты теперь ни о чем со мной не говоришь. Для тебя что я, что Жюльенна — все равно.
Глаза Атанаса незаметно блеснули, он покачал головой:.
— Посмотрела бы на себя в зеркало, прежде чем так говорить.
Кэтлин, словно нехотя, подошла к мужу, присела на край стола — нога вытянута, носок шлепанца почти касается пола. Атанас проследил взглядом линию ее ноги от бедра до колена и ниже к стройной лодыжке. Он положил руку ей на бедро, но Кэтлин никак не отозвалась.
— Ты пила,— сказал он.
— Чтоб согреться.
— Будто нет других способов.— Он ожидал, что Кэтлин подхватит намек, как не раз случалось прежде. В былые дни ответом на подобное замечание могло быть что угодно, ведь Кэтлин была по-детски непосредственна, никогда не скрывала желания, могла даже говорить об этом открыто, как бы подхлестывая себя словами. А сейчас она пропустила его замечание мимо ушей. Почему? Неужели он сам своим невниманием уничтожил волшебную нить, соединявшую их раньше? Или просто нить износилась, как он сам?
— Зачем ты пьешь до еды?— сказал он.— Ты же знаешь, это не годится.
Кэтлин грациозно повела плечами.
— Послушай, Атанас, Полю будет плохо в школе. Такой маленький и вдали от дома.
— Я не хочу, чтобы его баловали и портили. К тому же ты и сама прекрасно понимаешь: так, как сейчас, он болтаться не может. А здешняя школа, Господи помилуй... не хочешь же ты, чтобы он учился здесь?
— Зато здесь уж он не испортится. Когда тебя держат во льду, испортиться невозможно.
Атанас пристально посмотрел на жену. В глазах ее стояли слезы,
— Увези меня отсюда, Атанас! Он погладил ее по колену,
— Тебе тут так плохо?
— Я здесь как мертвая. Если бы я даже говорила по-французски, все равно, я для всех ирландка, а в Сен-ААарке это значит иностранка. И вообще меня всегда будут избегать, потому что я твоя'жена. Здесь никто не может простить мне, что ты взял меня в жены после того, как...— Она запнулась, соскользнула со стола и снова прошла к окну той ленивой ритмичной походкой, которая казалась намеренно зазывной, а на самом деле говорила лишь о ее щедрой доброте и о редкостной чистоте ее натуры. Она опять прижалась лбом к стеклу и уставилась на быков, медленно тащивших по дороге повозку.
— Никто в Сен-Марке не смеет вмешиваться в наши дела, ты это знаешь,— сказал он.
— Ты, кажется, забыл про Мариуса.
— Ах вот оно что! Снова Мариус!
— Он все помнит.— Кэтлин с минуту помолчала, потом добавила: — Он был здесь две недели назад.
Атанас вскинул голову и вперил взгляд в спину жены:
— Долго же ты собиралась сказать мне об этом. Кэтлин отвернулась от окна и посмотрела на него,
голос ее по-прежнему звучал лениво.
— Он не хотел, чтобы тебе говорили. Не знаю почему. Мне он ничего не сказал. Жюльенна говорит, что после того, как он ушел, он заночевал у отца Бобьена.
— Что ему там понадобилось? — рявкнул выведенный из себя Атанас-— Неужели он воображает, что отец Бобьен спасет его от призыва?
— Ладно уж, скажу тебе все. Отец Бобьен тоже приходил на прошлой Е:еделе. Донимал меня вопросами.
— О чем?
— Да не могу даже припомнить. Но мне кажется, он знает про фабрику. Наверно, Мариус ему сказал, только откуда он-то узнал, не понимаю. Как ты думаешь?
— Господи!-—вскипел Атанас—Да здесь если собака пукнет, весь приход знает!
Чтобы дать выход гневу, он выдвигал и задвигал ящики стола, а Кэтлин, легко ступая, отошла к середине комнаты,
— Не волнуйся так,— сказала она,-— у тебя давление поднимется.
— Давление у меня в порядке. Если захочу, могу десять миль пройти. Слушай,— взмахом руки он как бы хотел снова привлечь ее внимание,— что отец Бобьен говорил про фабрику?
-— Про фабрику?— она рассмеялась.— Разве здесь кто-нибудь говорит прямо? Да еще мне? Одни намеки и больше ничего. Я даже не поручусь, что он имел в виду фабрику. Но я ему ничего не сказала.
— Ты уверена?
Она пожала плечами и отвернулась.
— А что я могла сказать? Разве я что-нибудь об этом знаю? Или о чем-нибудь еще? Ты же мне ничего не рассказываешь. Но все равно отец Бобьен нас не выносит. У меня даже мурашки бегут по спине, как представлю, до чего он нас терпеть не может.
— Не обращай внимания. Пусть только попробует что-нибудь устроить! Сам пожалеет, бог свидетель. Да кто он, собственно, такой?— Атанас рывком выпрямился, и усы его ощетинились.— Мой дед однажды отхлестал священника кнутом.
Кэтлин задумчиво смотрела на мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Что может быть?
— Не знаю. Может быть, я войду с ним в компанию. В конце концов идея для меня не такая уж неожиданная. Я сам собирался взяться за что-нибудь подобное. Если дело с фабрикой пойдет успешно, это принесет большие деньги. Но и большие перемены.
— А перемен ты страшно боишься, да?— она лениво пожала плечами.— Что ж, может, тебе повезет.
— С Макквином везение ни при чем. Это человек с научным подходом. Он знает, что делает.
— Возможно.
— Конечно,— стал размышлять вслух Атанас,— придется столько всего сделать... Между тем неизвестно, выйдет ли из этого что-нибудь путное. А мне нужно будет внести все, что смогу собрать, чтобы войти в долю с Макквином. Придется заложить землю,— он покачал головой,— я всегда этого боялся.
— Да уж,— сказала Кэтлин,— наверняка тут что-то не так. Раз пахнет тем, что можно будет отсюда уехать, обязательно найдется какая-нибудь загвоздка.
Атанас опустил глаза на карандаш, которым все еще постукивал по столу. Он всегда чувствовал себя виноватым за то, что, уезжая в Оттаву, бросает Кэтлин одну в Сен-Марке. Но брать ее с собой невозможно. Нельзя оставлять Поля без родителей, хотя за несколько дней под присмотром Жюльенны с ним ничего бы не случилось. Соображениями о Поле Атанас оправдывался перед самим собой. На деле же он больше не брал Кэтлин в Оттаву из-за того, что для жизни, какую ей подобало там вести, она совсем не подходила. Внезапно он проговорил:
— Я всегда хотел только одного, чтобы ты была счастлива.
Кэтлин глядела на его седые волосы над морщинистой шеей.
— Счастлива? Как? На твой лад или на мой?— несмотря на суть вопроса, голос ее звучал добродушно.
— Мы столько раз говорили об этом,— резким от раздражения тоном ответил Атанас.— Я знаю, что ты хочешь сказать. Что здесь ты похоронена заживо. Ну а Поль? Ему ведь здесь хорошо.— Атанас обернулся и посмотрел на жену.— Поди сюда. Она не двигалась.
— Но Поля ты отсылаешь в школу. Ему ты сказал об этом, мне — нет. Так просто, ты решил, и все.
— Послушай,— проговорил Атанас,— ты же знала, что это случится. Полю исполнилось восемь. Ты знала, что его придется отправить учиться в Монреаль. Я сказал ему об этом утром, потому что лишь сейчас твердо решил. Только и всего.— Он снова поманил ее к себе.— Не стоит спорить. Иди сюда.
— Зачем, Атанас? Ты теперь ни о чем со мной не говоришь. Для тебя что я, что Жюльенна — все равно.
Глаза Атанаса незаметно блеснули, он покачал головой:.
— Посмотрела бы на себя в зеркало, прежде чем так говорить.
Кэтлин, словно нехотя, подошла к мужу, присела на край стола — нога вытянута, носок шлепанца почти касается пола. Атанас проследил взглядом линию ее ноги от бедра до колена и ниже к стройной лодыжке. Он положил руку ей на бедро, но Кэтлин никак не отозвалась.
— Ты пила,— сказал он.
— Чтоб согреться.
— Будто нет других способов.— Он ожидал, что Кэтлин подхватит намек, как не раз случалось прежде. В былые дни ответом на подобное замечание могло быть что угодно, ведь Кэтлин была по-детски непосредственна, никогда не скрывала желания, могла даже говорить об этом открыто, как бы подхлестывая себя словами. А сейчас она пропустила его замечание мимо ушей. Почему? Неужели он сам своим невниманием уничтожил волшебную нить, соединявшую их раньше? Или просто нить износилась, как он сам?
— Зачем ты пьешь до еды?— сказал он.— Ты же знаешь, это не годится.
Кэтлин грациозно повела плечами.
— Послушай, Атанас, Полю будет плохо в школе. Такой маленький и вдали от дома.
— Я не хочу, чтобы его баловали и портили. К тому же ты и сама прекрасно понимаешь: так, как сейчас, он болтаться не может. А здешняя школа, Господи помилуй... не хочешь же ты, чтобы он учился здесь?
— Зато здесь уж он не испортится. Когда тебя держат во льду, испортиться невозможно.
Атанас пристально посмотрел на жену. В глазах ее стояли слезы,
— Увези меня отсюда, Атанас! Он погладил ее по колену,
— Тебе тут так плохо?
— Я здесь как мертвая. Если бы я даже говорила по-французски, все равно, я для всех ирландка, а в Сен-ААарке это значит иностранка. И вообще меня всегда будут избегать, потому что я твоя'жена. Здесь никто не может простить мне, что ты взял меня в жены после того, как...— Она запнулась, соскользнула со стола и снова прошла к окну той ленивой ритмичной походкой, которая казалась намеренно зазывной, а на самом деле говорила лишь о ее щедрой доброте и о редкостной чистоте ее натуры. Она опять прижалась лбом к стеклу и уставилась на быков, медленно тащивших по дороге повозку.
— Никто в Сен-Марке не смеет вмешиваться в наши дела, ты это знаешь,— сказал он.
— Ты, кажется, забыл про Мариуса.
— Ах вот оно что! Снова Мариус!
— Он все помнит.— Кэтлин с минуту помолчала, потом добавила: — Он был здесь две недели назад.
Атанас вскинул голову и вперил взгляд в спину жены:
— Долго же ты собиралась сказать мне об этом. Кэтлин отвернулась от окна и посмотрела на него,
голос ее по-прежнему звучал лениво.
— Он не хотел, чтобы тебе говорили. Не знаю почему. Мне он ничего не сказал. Жюльенна говорит, что после того, как он ушел, он заночевал у отца Бобьена.
— Что ему там понадобилось? — рявкнул выведенный из себя Атанас-— Неужели он воображает, что отец Бобьен спасет его от призыва?
— Ладно уж, скажу тебе все. Отец Бобьен тоже приходил на прошлой Е:еделе. Донимал меня вопросами.
— О чем?
— Да не могу даже припомнить. Но мне кажется, он знает про фабрику. Наверно, Мариус ему сказал, только откуда он-то узнал, не понимаю. Как ты думаешь?
— Господи!-—вскипел Атанас—Да здесь если собака пукнет, весь приход знает!
Чтобы дать выход гневу, он выдвигал и задвигал ящики стола, а Кэтлин, легко ступая, отошла к середине комнаты,
— Не волнуйся так,— сказала она,-— у тебя давление поднимется.
— Давление у меня в порядке. Если захочу, могу десять миль пройти. Слушай,— взмахом руки он как бы хотел снова привлечь ее внимание,— что отец Бобьен говорил про фабрику?
-— Про фабрику?— она рассмеялась.— Разве здесь кто-нибудь говорит прямо? Да еще мне? Одни намеки и больше ничего. Я даже не поручусь, что он имел в виду фабрику. Но я ему ничего не сказала.
— Ты уверена?
Она пожала плечами и отвернулась.
— А что я могла сказать? Разве я что-нибудь об этом знаю? Или о чем-нибудь еще? Ты же мне ничего не рассказываешь. Но все равно отец Бобьен нас не выносит. У меня даже мурашки бегут по спине, как представлю, до чего он нас терпеть не может.
— Не обращай внимания. Пусть только попробует что-нибудь устроить! Сам пожалеет, бог свидетель. Да кто он, собственно, такой?— Атанас рывком выпрямился, и усы его ощетинились.— Мой дед однажды отхлестал священника кнутом.
Кэтлин задумчиво смотрела на мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135