в неподвижном морозном воздухе блестит солнце, игроки застыли, судья замер над центральными нападающими, скрестившими клюшки, в руках у него шайба, клюшки нетерпеливо стучат по льду, пот заливает разгоряченные лица, легкие заряжены свежим воздухом, ноги гудят от усталости, и все равно знаешь — если надо, будешь играть без конца.
Поль выступал за центрального нападающего и участвовал в каждом вбрасывании. Он разучил обманный маневр, при котором ноги едут в одну сторону, а тело отклоняется в другую. Ему удавалось мгновенно менять скорость, он вел шайбу, не опуская головы, и несся по льду, стреляя глазами направо и налево, стараясь не потерять из виду нападающих и найти незащищенное место для атаки. Он был настоящим мастером игровых комбинаций и щедро подбрасывал своим нападающим шайбы, но умел и сам молниеносно ударить по воротам снизу. Когда он подрастет, запястья окрепнут, и удар его будет неотразим. Если так пойдет дальше, то через несколько лет он обязательно войдет в команду старшеклассников. Поль рос быстро. Как все Таллары, он был поджар и длинноног, а от Кэтлин унаследовал сильную грудную клетку и широкие плечи.
Игра закончилась, мальчики приняли душ и переоделись. Съев в столовой холодный ужин, они собрали учебники и отправились в класс готовить уроки. Усевшись за парты, они два часа зубрили, списывали друг у друга, передавали, ерзая, записки, а из-за небольшой кафедры за ними приглядывал пожилой учитель с длинными передними зубами и с седыми усами, напоминавшими разросшуюся зубную щетку. Иногда кто-нибудь из учеников вскакивал с места — это сосед вонзал ему в зад перо. В таких случаях учитель поднимал на класс глаза, стучал карандашом по кафедре, а мальчишки принимали^невинный вид, пока он снова не опускал взгляд. Так обычным порядком шло приготовление уроков в не совсем обычной школе.
Школу Фробишер почти сто лет назад основал один англиканский каноник. В те времена Канада еще представляла собой несколько колоний, управляемых британским губернатором, который одинаково пекся и об интересах короны, и о процветании канадской деловой верхушки. Сейчас это была школа для детей высшего сословия, хотя вполне аристократической не считалась. Ей не был присущ снобизм, которым она вполне могла бы отличаться; это была просто школа в английском духе для сыновей преуспевающих канадцев. В учителя приглашали англичан, в основном молодых. Каждую осень они приезжали из Англии и несколько лет работали во Фробишере, прежде чем перейти на другую службу или в другие школы. Те немногие, что оставались, постепенно превращались в людей своеобразных, за каждым водились причуды. Но все они отдавали школе много сил и в большей или меньшей степени свою работу любили. Поль учился во Фробишере в счастливое для школы время, и учителя тогда держались весело и бодро. Все они, независимо от возраста, как только в июне заканчивались занятия, уезжали на поезде в Монреаль и отбывали на лето на свою старую родину. А перед началом занятий, в середине сентября, все на одном пароходе возвращались назад.
Школе, безусловно, не грозила опасность рутинерства, так как взгляды учителей мало в чем сходились, разве что в их отношении к американцам. Несмотря на отсутствие единства во мнениях, дела в школе шли вполне гладко. В ней царил собственный дух. Мальчики любили школу, а учителя, оставшиеся в ней преподавать, привязывались к ней так, что, по их собственному признанию, ни за что не согласились бы работать в Англии. Мальчики считали, что их преподаватели отличаются двумя особенностями. Во-первых, учителя помоложе обычно с неудовольствием убеждались, что их изысканный английский акцент мальчики принимают за признак мягкости характера, и поэтому в первые годы учительства всячески старались это мнение опровергнуть. Некоторые из молодых учителей, желая доказать, что им все нипочем, даже разгуливали зимой без шапок и отмораживали себе уши.
Во-вторых, все учителя дружно считали соседство Канады с Соединенными Штатами роковым. Американцы, разумеется, превосходный народ, но были бы гораздо лучше, живи они подальше хоть на тысячу миль. И вот, чтобы противостоять американскому влиянию, мальчишек заставляли зубрить историю и географию Англии и даже старались научить их английским манерам. Особого успеха в этом, правда, не имели. Школьники прекрасно владели новейшим американским жаргоном и широко им пользовались. В бейсбол они играли куда лучше, чем в крокет. А в октябре, когда разыгрывался международный чемпионат по бейсболу, в цокольном этаже школы непременно орудовало подпольное общество по заключению пари.
Однако Поль получал во Фробишере основательную подготовку. Никто из учителей не ограничивался учебниками, все преподавали свои предметы с большим тщанием, и тех из учеников, кто не успевал по арифметике, английскому, французскому, латыни или по географии, подвергали порке. Учителя проводили это наказание очень лихо: мальчишку заставляли нагнуться и лупили его вовсю, а главный сержант Кроучер даже любил устроить иЪ экзекуции небольшую церемонию в военном духе. Ударив один раз, он приговаривал, что произвел наказуемого в младшие капралы, ударив второй — в капралы, и так до первого офицерского чина. Заслужить порку от главного сержанта Кроучера мальчишки считали делом чести. А если Кроучер замечал, что кое-кто из тихих учеников не подает никакого повода для наказания, он придирался к какому-нибудь воображаемому проступку и производил их в младшие капралы с целью поднять их моральный дух. Наказывая робких, он обставлял это так весело, что у них проходил всякий страх. Но порку все, кого он заставлял подставить спину, получали отменную. Ученики убегали, держась за заднее место, и ухмылялись, зная, как легко им теперь доказать, что они настоящие мужчины — стоит лишь спустить штаны и продемонстрировать красные отметины, оставленные Кроучером.
Поль учился лучше всех в классе, был хорошим игроком и пользовался в школе признанием. Он уже не боялся всяких мелочей, как раньше. Сначала Поль очень тосковал по Сен-Марку. Вечерами ему не хватало матери, которая, бывало, рассказывала ему перед сном всякие истории. По утрам в субботу, стоило ему вспомнить, как они с отцом гуляли в полях, сердце его сжималось от одиночества. Но больше всего он тосковал оттого, что никто вокруг не говорит по-французски. Однако вскоре Поль перестал замечать непривычность обстановки, у него появилось множество дел, а когда на каникулы он приезжал домой в Монреаль, родители носились с ним, как с важной персоной. Отец радовался его отметкам, мать водила на разные представления и кормила мороженым. Но каникулы кончались, и Поль с радостью возвращался в школу, предвкушая, как осенью будет играть в футбол, зимой — в хоккей, а весной займется боксом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Поль выступал за центрального нападающего и участвовал в каждом вбрасывании. Он разучил обманный маневр, при котором ноги едут в одну сторону, а тело отклоняется в другую. Ему удавалось мгновенно менять скорость, он вел шайбу, не опуская головы, и несся по льду, стреляя глазами направо и налево, стараясь не потерять из виду нападающих и найти незащищенное место для атаки. Он был настоящим мастером игровых комбинаций и щедро подбрасывал своим нападающим шайбы, но умел и сам молниеносно ударить по воротам снизу. Когда он подрастет, запястья окрепнут, и удар его будет неотразим. Если так пойдет дальше, то через несколько лет он обязательно войдет в команду старшеклассников. Поль рос быстро. Как все Таллары, он был поджар и длинноног, а от Кэтлин унаследовал сильную грудную клетку и широкие плечи.
Игра закончилась, мальчики приняли душ и переоделись. Съев в столовой холодный ужин, они собрали учебники и отправились в класс готовить уроки. Усевшись за парты, они два часа зубрили, списывали друг у друга, передавали, ерзая, записки, а из-за небольшой кафедры за ними приглядывал пожилой учитель с длинными передними зубами и с седыми усами, напоминавшими разросшуюся зубную щетку. Иногда кто-нибудь из учеников вскакивал с места — это сосед вонзал ему в зад перо. В таких случаях учитель поднимал на класс глаза, стучал карандашом по кафедре, а мальчишки принимали^невинный вид, пока он снова не опускал взгляд. Так обычным порядком шло приготовление уроков в не совсем обычной школе.
Школу Фробишер почти сто лет назад основал один англиканский каноник. В те времена Канада еще представляла собой несколько колоний, управляемых британским губернатором, который одинаково пекся и об интересах короны, и о процветании канадской деловой верхушки. Сейчас это была школа для детей высшего сословия, хотя вполне аристократической не считалась. Ей не был присущ снобизм, которым она вполне могла бы отличаться; это была просто школа в английском духе для сыновей преуспевающих канадцев. В учителя приглашали англичан, в основном молодых. Каждую осень они приезжали из Англии и несколько лет работали во Фробишере, прежде чем перейти на другую службу или в другие школы. Те немногие, что оставались, постепенно превращались в людей своеобразных, за каждым водились причуды. Но все они отдавали школе много сил и в большей или меньшей степени свою работу любили. Поль учился во Фробишере в счастливое для школы время, и учителя тогда держались весело и бодро. Все они, независимо от возраста, как только в июне заканчивались занятия, уезжали на поезде в Монреаль и отбывали на лето на свою старую родину. А перед началом занятий, в середине сентября, все на одном пароходе возвращались назад.
Школе, безусловно, не грозила опасность рутинерства, так как взгляды учителей мало в чем сходились, разве что в их отношении к американцам. Несмотря на отсутствие единства во мнениях, дела в школе шли вполне гладко. В ней царил собственный дух. Мальчики любили школу, а учителя, оставшиеся в ней преподавать, привязывались к ней так, что, по их собственному признанию, ни за что не согласились бы работать в Англии. Мальчики считали, что их преподаватели отличаются двумя особенностями. Во-первых, учителя помоложе обычно с неудовольствием убеждались, что их изысканный английский акцент мальчики принимают за признак мягкости характера, и поэтому в первые годы учительства всячески старались это мнение опровергнуть. Некоторые из молодых учителей, желая доказать, что им все нипочем, даже разгуливали зимой без шапок и отмораживали себе уши.
Во-вторых, все учителя дружно считали соседство Канады с Соединенными Штатами роковым. Американцы, разумеется, превосходный народ, но были бы гораздо лучше, живи они подальше хоть на тысячу миль. И вот, чтобы противостоять американскому влиянию, мальчишек заставляли зубрить историю и географию Англии и даже старались научить их английским манерам. Особого успеха в этом, правда, не имели. Школьники прекрасно владели новейшим американским жаргоном и широко им пользовались. В бейсбол они играли куда лучше, чем в крокет. А в октябре, когда разыгрывался международный чемпионат по бейсболу, в цокольном этаже школы непременно орудовало подпольное общество по заключению пари.
Однако Поль получал во Фробишере основательную подготовку. Никто из учителей не ограничивался учебниками, все преподавали свои предметы с большим тщанием, и тех из учеников, кто не успевал по арифметике, английскому, французскому, латыни или по географии, подвергали порке. Учителя проводили это наказание очень лихо: мальчишку заставляли нагнуться и лупили его вовсю, а главный сержант Кроучер даже любил устроить иЪ экзекуции небольшую церемонию в военном духе. Ударив один раз, он приговаривал, что произвел наказуемого в младшие капралы, ударив второй — в капралы, и так до первого офицерского чина. Заслужить порку от главного сержанта Кроучера мальчишки считали делом чести. А если Кроучер замечал, что кое-кто из тихих учеников не подает никакого повода для наказания, он придирался к какому-нибудь воображаемому проступку и производил их в младшие капралы с целью поднять их моральный дух. Наказывая робких, он обставлял это так весело, что у них проходил всякий страх. Но порку все, кого он заставлял подставить спину, получали отменную. Ученики убегали, держась за заднее место, и ухмылялись, зная, как легко им теперь доказать, что они настоящие мужчины — стоит лишь спустить штаны и продемонстрировать красные отметины, оставленные Кроучером.
Поль учился лучше всех в классе, был хорошим игроком и пользовался в школе признанием. Он уже не боялся всяких мелочей, как раньше. Сначала Поль очень тосковал по Сен-Марку. Вечерами ему не хватало матери, которая, бывало, рассказывала ему перед сном всякие истории. По утрам в субботу, стоило ему вспомнить, как они с отцом гуляли в полях, сердце его сжималось от одиночества. Но больше всего он тосковал оттого, что никто вокруг не говорит по-французски. Однако вскоре Поль перестал замечать непривычность обстановки, у него появилось множество дел, а когда на каникулы он приезжал домой в Монреаль, родители носились с ним, как с важной персоной. Отец радовался его отметкам, мать водила на разные представления и кормила мороженым. Но каникулы кончались, и Поль с радостью возвращался в школу, предвкушая, как осенью будет играть в футбол, зимой — в хоккей, а весной займется боксом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135