Здесь уже некоторое время находилась и почтовая контора, к тому же возле лавки появилась еще новость — единственная в этих местах бензоколонка. На дороге теперь бывало довольно
1 Сэнкчуери-Вуд — деревня в Бельгии вблизи г. Ипр. Здесь канадские войска впервые столкнулись с немецкими.
много машин, и каждый день проезжие, говорящие по-английски, останавливались перед лавкой, чтобы запастись бензином или табаком. Совсем недавно Друэн обновил вывески, считая, что они помогут проезжающей публике разобраться, чем он торгует. На одном конце выпуклые белые буквы гласили: «Ёрь сепез» * и «Продукты», на другом — «Мадазт ©ёпё-га!» 2 и «Универсальные товары». Две буквы из слова «Ёр'гсепез» выпали через неделю после того, как Поликарп их установил, и лавочник все еще не собрался поставить новые. Вообще же фасад лавки напоминал задние обложки популярных журналов. К деревянной раме витрины были прибиты цветные жестяные пластинки с изображением всех сортов табака и напитков, продающихся в Квебеке, и каждая пластинка состязалась в броскости с висевшими рядом.
Год назад Друэн придумал еще одно украшение: он приделал над дверью маленькую скобу с тремя выцветшими флагами. Один — красный флаг английского торгового флота с канадским крестом в углу. Другой — с белым крестом на лазурном фоне и геральдическими лилиями в каждом углу, его принято было считать флагом Квебека. А между ними третий — бело-желтый папский флаг.
Поль вошел в лавку и, когда глаза его привыкли к сумраку, увидел Друэна — тот согнулся над стойкой, как перочинный нож, и подпирал руками подбородок. На стойке сидел кузнец Френетт, а Овид Бизоннетт расположился на столе, заваленном рабочей одеждой; он жевал табак и болтал ногами. Друэн молча достал с полки у себя за спиной почту для господина Таллара и отдал Полю три письма и две увесистые газеты. Поль сунул письма в карман, а газеты под мышку. Для посетителей лавки это ежедневное вручение почты служило еще одним доказательством того, что господин Таллар — выдающийся человек. Сами они никогда не получали писем, разве что сообщения о смерти или болезни какого-нибудь родственника, жившего в отдалении.
— Папа просил еще фунт табака,— сказал Поль.— Вы знаете какого.
Друэн вынул из груды жестянок с табаком красную с маркой Гудзонова залива и по прилавку подвинул ее к Полю. На его худом лице появилось
1 «Бакалея» (фр.).
2 «Универсальный магазин» фр.
хитрое выражение, и от этого оно как бы заострилось. Длинный крючковатый нос нависал над ртом, как кран, и когда Друэн был серьезен, он напоминал гробовщика. Стоило же ему улыбнуться, лицо покрывалось паутиной веселых морщин.
— Ага, значит, твой папа вчера вернулся из Оттавы?— спросил он.
— Да.
— Бьюсь об заклад, у него забот хватает?
На это Полю нечего было ответить. Друэн снова покачал головой.
— Твой папа слишком много курит. Как бы не нажил язвы.
Темно-карие, широко расставленные глаза Поля были не по-детски серьезны:
— А что такое язва?
— Язва бывает у тех, кто курит чересчур много. Один из моих дядей дымил, как печка, и кроме трубки ничего не признавал, вот и докурился до язвы. Умер в прошлом году.— Друэн покачал головой, снова облокотился на прилавок и замолчал.
Остальные тоже молчали. Они так хорошо знали друг друга, что у них не было нужды разговаривать. Больше всего их занимала погода, а ее они уже обсудили. Поль отошел к окну и попытался сквозь рекламу съестных товаров в витрине посмотреть, не идет ли капитан Ярдли. Он обещал сегодня встретиться с Полем в лавке. Но капитана не было видно, и мальчик повернулся к окну спиной. Он любил бывать у Друэна. Ему нравился запах бакалейных товаров, смешанный с крепким запахом табачного дыма из старых трубок. Нравилось разглядывать мешки со съестными припасами и сельскохозяйственные инструменты для фермеров, прислушиваясь к односложным замечаниям посетителей лавки.
Толстяк Френетт походил на бочонок. На нем были тяжелые сапоги и старый комбинезон. Он спустился со стойки и враскачку подошел к Полю. Огромная рука, широкая в кости и заросшая черными волосами, легла на газеты, зажатые под мышкой у Поля. Круглое лицо расплылось в улыбке:
— Ну, Поль, что сегодня пишут?— Он вытащил газеты из-под руки мальчика и расстелил их на стойке. Английскую газету он отпихнул в сторону, а француз-
3* ) скую «Ля пресс» начал читать, водя пальцем по заголовкам и громко произнося каждое слово.
— Плохо дело, а?— сказал он.— Понимаешь? Эти англичане загнали всех в армию, а сами знай проигрывают войну.
Френетт отдал газеты Полю, тот свернул их и снова сунул под мышку. Дверь открылась, и в лавку вошли еще двое: фермер, живший на краю прихода, и работник с фермы, расположенной неподалеку от Ярдли. Оба худые, с землистыми лицами, унылыми усами и прищуренными, как от солнца, глазами. Кивнув всем, они тяжело навалились на стойку, стараясь расположиться поудобнее.
— Ну и погодка, черт бы ее побрал,— заметил один из них.
Друэн взял с полки две пачки жевательного табака и бросил на прилавок. Оба полезли в карманы и вынули по монете в десять центов, отдали деньги Друэну, подняли пачки, откусили по дольке и спрятали оставшееся в карманы. Все это они проделали бездумно и почти одновременно.
— Три фунта сахара,— сказал фермер.
Друэн поставил на весы чашку и начал насыпать в нее сахар из большого белого мешка, стоявшего за стойкой, а фермер, не отрывая глаз от весов, внимательно следил, как бы Друэн, взвешивая, не подложил палец. Сахар был пересыпан в бумажный пакет и вручен фермеру. Тот заплатил деньги* и оставил пакет на стойке.
— Слыхали, что было в Сент-Жюстине?— спросил работник.
Друэн медленно покачал головой, а Френетт выжидательно вздернул подбородок. Бизоннетт не проявил никакого интереса.
— Вчера вечером туда приехало несколько солдат. Шатались по городу, вызывали всех на разговор. Потом начали угощать выпивкой. А потом, уже к полуночи шло, нагрянули в дом Этьена Лафлама и забрали Наполеона, это у Этьена старший. Прямо из постели.
— Вот скоты!— воскликнул Френетт.
— Ага,— продолжал работник,— старуха, жена Этьена, бросилась на тех солдат, как дикая кошка, а они, мерзавцы, начали толковать о повестке. И увели Наполеона прямо в подштанниках.
— Негодяи! — заорал Френетт, размахивая руками.
— Старуха все в себя не придет. Как же! Ее сыночка увели в одних подштанниках. Другая пара у нее в стирке, так что он ушел в старых. Вот она и бесится!
Френетт стукнул кулаком по стойке и разразился проклятиями. В прежние дни, когда он нанимался лесорубом, его по субботам остерегались. И до сих пор, выпив шЫзкеу Ыапс, он не прочь был подраться, если объявлялся желающий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
1 Сэнкчуери-Вуд — деревня в Бельгии вблизи г. Ипр. Здесь канадские войска впервые столкнулись с немецкими.
много машин, и каждый день проезжие, говорящие по-английски, останавливались перед лавкой, чтобы запастись бензином или табаком. Совсем недавно Друэн обновил вывески, считая, что они помогут проезжающей публике разобраться, чем он торгует. На одном конце выпуклые белые буквы гласили: «Ёрь сепез» * и «Продукты», на другом — «Мадазт ©ёпё-га!» 2 и «Универсальные товары». Две буквы из слова «Ёр'гсепез» выпали через неделю после того, как Поликарп их установил, и лавочник все еще не собрался поставить новые. Вообще же фасад лавки напоминал задние обложки популярных журналов. К деревянной раме витрины были прибиты цветные жестяные пластинки с изображением всех сортов табака и напитков, продающихся в Квебеке, и каждая пластинка состязалась в броскости с висевшими рядом.
Год назад Друэн придумал еще одно украшение: он приделал над дверью маленькую скобу с тремя выцветшими флагами. Один — красный флаг английского торгового флота с канадским крестом в углу. Другой — с белым крестом на лазурном фоне и геральдическими лилиями в каждом углу, его принято было считать флагом Квебека. А между ними третий — бело-желтый папский флаг.
Поль вошел в лавку и, когда глаза его привыкли к сумраку, увидел Друэна — тот согнулся над стойкой, как перочинный нож, и подпирал руками подбородок. На стойке сидел кузнец Френетт, а Овид Бизоннетт расположился на столе, заваленном рабочей одеждой; он жевал табак и болтал ногами. Друэн молча достал с полки у себя за спиной почту для господина Таллара и отдал Полю три письма и две увесистые газеты. Поль сунул письма в карман, а газеты под мышку. Для посетителей лавки это ежедневное вручение почты служило еще одним доказательством того, что господин Таллар — выдающийся человек. Сами они никогда не получали писем, разве что сообщения о смерти или болезни какого-нибудь родственника, жившего в отдалении.
— Папа просил еще фунт табака,— сказал Поль.— Вы знаете какого.
Друэн вынул из груды жестянок с табаком красную с маркой Гудзонова залива и по прилавку подвинул ее к Полю. На его худом лице появилось
1 «Бакалея» (фр.).
2 «Универсальный магазин» фр.
хитрое выражение, и от этого оно как бы заострилось. Длинный крючковатый нос нависал над ртом, как кран, и когда Друэн был серьезен, он напоминал гробовщика. Стоило же ему улыбнуться, лицо покрывалось паутиной веселых морщин.
— Ага, значит, твой папа вчера вернулся из Оттавы?— спросил он.
— Да.
— Бьюсь об заклад, у него забот хватает?
На это Полю нечего было ответить. Друэн снова покачал головой.
— Твой папа слишком много курит. Как бы не нажил язвы.
Темно-карие, широко расставленные глаза Поля были не по-детски серьезны:
— А что такое язва?
— Язва бывает у тех, кто курит чересчур много. Один из моих дядей дымил, как печка, и кроме трубки ничего не признавал, вот и докурился до язвы. Умер в прошлом году.— Друэн покачал головой, снова облокотился на прилавок и замолчал.
Остальные тоже молчали. Они так хорошо знали друг друга, что у них не было нужды разговаривать. Больше всего их занимала погода, а ее они уже обсудили. Поль отошел к окну и попытался сквозь рекламу съестных товаров в витрине посмотреть, не идет ли капитан Ярдли. Он обещал сегодня встретиться с Полем в лавке. Но капитана не было видно, и мальчик повернулся к окну спиной. Он любил бывать у Друэна. Ему нравился запах бакалейных товаров, смешанный с крепким запахом табачного дыма из старых трубок. Нравилось разглядывать мешки со съестными припасами и сельскохозяйственные инструменты для фермеров, прислушиваясь к односложным замечаниям посетителей лавки.
Толстяк Френетт походил на бочонок. На нем были тяжелые сапоги и старый комбинезон. Он спустился со стойки и враскачку подошел к Полю. Огромная рука, широкая в кости и заросшая черными волосами, легла на газеты, зажатые под мышкой у Поля. Круглое лицо расплылось в улыбке:
— Ну, Поль, что сегодня пишут?— Он вытащил газеты из-под руки мальчика и расстелил их на стойке. Английскую газету он отпихнул в сторону, а француз-
3* ) скую «Ля пресс» начал читать, водя пальцем по заголовкам и громко произнося каждое слово.
— Плохо дело, а?— сказал он.— Понимаешь? Эти англичане загнали всех в армию, а сами знай проигрывают войну.
Френетт отдал газеты Полю, тот свернул их и снова сунул под мышку. Дверь открылась, и в лавку вошли еще двое: фермер, живший на краю прихода, и работник с фермы, расположенной неподалеку от Ярдли. Оба худые, с землистыми лицами, унылыми усами и прищуренными, как от солнца, глазами. Кивнув всем, они тяжело навалились на стойку, стараясь расположиться поудобнее.
— Ну и погодка, черт бы ее побрал,— заметил один из них.
Друэн взял с полки две пачки жевательного табака и бросил на прилавок. Оба полезли в карманы и вынули по монете в десять центов, отдали деньги Друэну, подняли пачки, откусили по дольке и спрятали оставшееся в карманы. Все это они проделали бездумно и почти одновременно.
— Три фунта сахара,— сказал фермер.
Друэн поставил на весы чашку и начал насыпать в нее сахар из большого белого мешка, стоявшего за стойкой, а фермер, не отрывая глаз от весов, внимательно следил, как бы Друэн, взвешивая, не подложил палец. Сахар был пересыпан в бумажный пакет и вручен фермеру. Тот заплатил деньги* и оставил пакет на стойке.
— Слыхали, что было в Сент-Жюстине?— спросил работник.
Друэн медленно покачал головой, а Френетт выжидательно вздернул подбородок. Бизоннетт не проявил никакого интереса.
— Вчера вечером туда приехало несколько солдат. Шатались по городу, вызывали всех на разговор. Потом начали угощать выпивкой. А потом, уже к полуночи шло, нагрянули в дом Этьена Лафлама и забрали Наполеона, это у Этьена старший. Прямо из постели.
— Вот скоты!— воскликнул Френетт.
— Ага,— продолжал работник,— старуха, жена Этьена, бросилась на тех солдат, как дикая кошка, а они, мерзавцы, начали толковать о повестке. И увели Наполеона прямо в подштанниках.
— Негодяи! — заорал Френетт, размахивая руками.
— Старуха все в себя не придет. Как же! Ее сыночка увели в одних подштанниках. Другая пара у нее в стирке, так что он ушел в старых. Вот она и бесится!
Френетт стукнул кулаком по стойке и разразился проклятиями. В прежние дни, когда он нанимался лесорубом, его по субботам остерегались. И до сих пор, выпив шЫзкеу Ыапс, он не прочь был подраться, если объявлялся желающий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135