Священнику было видно, как в дальнем конце улицы поблескивают на солнце металлические вывески, облепившие фасад универсальной лавки Поликарпа Друэна — причудливая смесь объявлений на французском и английском: Робин Гуд, «Пиво „Черная лошадь"», «Волшебный пекарский порошок», Старый приятель. В лавке сейчас, наверно, никого нет, кроме слабоумного Овида Бизонетта, который с каждым годом глупеет все больше. Овид скорей всего развалился на груде рабочей одежды, сложенной на столе, и спит с широко открытыми глазами, а ноги свисают до пола. Сам Поликарп, вероятно, дремлет на кухне, сидя в качалке.
Отец Бобьен спустился с крыльца и медленно направился по заросшему травой двору к новой церкви. Под ногами шуршали недавно опавшие листья. С одной стороны его дома рос большой дуб, листья на нем уже пожелтели, с другой — громадный горный клен. Клен высился молчаливой башней, как взметнувшееся вверх и чудом застывшее холодное пламя, каждый его алый сухой лист держался на волоске, так что первый же порыв ветра разрушит башню и усеет листьями двор и дорогу.
1 Мука (фр.).
2 Курите табак (фр.).
Священник прошел по шуршащим листьям и вступил на покрытую коричневым утоптанным гравием площадку перед церковью. Здесь он остановился, сложил сильные руки на груди пониже креста и устремил глаза на два одинаковых церковных шпиля. Отец Бобьен не мог вдоволь наглядеться на новую церковь. Последнюю неделю он иногда пробуждался среди ночи, проспав лишь несколько часов, одевался, выходил из дому и шел сюда. Он входил в церковь через свою особую дверь и стоял в темноте, глядя, как горят свечи, поставленные прихожанами перед ликами святых, или прохаживался под высоким сводом по нефу, и каменный пол под его ногами был холоден, как могильные плиты, кругом витали тени, и было так тихо, что он слышал, как стучит кровь в ушах — глас Божий.
Вот и сейчас он стоял и разглядывал серую каменную громаду. Вопреки утверждениям скептиков, что размеры церкви несуразны, он все-таки ее выстроил! Отец Бобьен чувствовал и гордость, и смиренную благодарность за то, что Господь позволил ему — простому смертному — возвести этот монумент во славу Божью. Новая церковь была самой большой в округе. Она превосходила по размерам прославленную протестантскую церковь в Монреале, а ведь там среди прихожан числятся даже миллионеры. Здесь же, в Сен-Марке, жило не больше ста тридцати семей.
И все-таки полного удовлетворения отец Бобьен пока не испытывал. Строительство здания закончилось, но надо подумать об отоплении, чтобы зимой прихожане не мерзли. Выкрашенные блестящей алюминиевой краской крыша и шпили ярко сверкали под солнцем, и видно их было издалека, так что снаружи церковь имела вполне завершенный вид. Однако священник знал, что нужен еще новый колокол. Старый годился только в безветренную погоду, если же поднимался ветер, звук относило в сторону и на окраинах прихода звона почти не было слышно. Отцу Бобьену хотелось украсить часовню статуями святых, а больше всего он мечтал о статуе, которую поставит на площадке перед церковью. Он так и видел ее перед собой: бронзовая фигура Христа высотой футов двадцать пять с простертыми руками, а вокруг головы сияние из разноцветных огней.
Священник глубоко вздохнул и снова потрогал крест на груди. Епископ хоть и поздравил его с окончанием строительства, но выразил беспокойство по поводу размеров долга. Сейчас выплачивать его помогали вздутые из-за войны цены, но война ведь не будет длиться вечно, когда-нибудь она кончится, цены упадут, а долг останется. Почти все прихожане в Сен-Марке были фермерами. У них редко водились наличные деньги. И все же священник не терял надежды. У колен Господа приход может благоденствовать, не страшась хода времени.
При мысли о войне смуглое лицо отца Бобьена помрачнело. Пока война почти не коснулась прихода. Лишь один из жителей Сен-Марка пошел добровольцем в армию, да и то случайно: попал в лапы сержантов-вербовщиков, когда кутил в Труа-Ривьер '. Впрочем, потеря невелика, он всегда пропускал службы. Но в этом году английские провинции навязали мобилизацию всей стране, во второй раз пытаясь подчинить себе Квебек. Офицеры, ведающие призывом, уже побывали в соседнем приходе Сент-Жюстин, они забирали молодых франко-канадцев в армию прямо из дому, словно воров вылавливали.
Священник стиснул тяжелые челюсти. Его наставники запретила ему выступать с проповедями против войны, и он не смел их ослушаться. Он не ставил под сомнение их мудрость, ведь они понимают больше, чем он. Но здесь-то, во вверенном ему приходе, его взгляды всем известны. И о войне, и об англичанах он думал с одинаковой горечью. Как могут франко-канадцы — единственные истинные канадцы — быть солидарными с теми, кто их покорил, унизил и вдобавок исповедует протестантство? Да и Франция тоже хороша: сначала, полтора века назад, предала своих канадцев, бросила их в окружении врагов на берегу реки Св. Лаврентия среди льда и снега, а потом расправилась и с самим королем, помазанником Божьим, и превратилась в страну вольнодумцев! Отец Бобьен не питал слабости к немцам, он ровно ничего не знал о них и не желал им победы. Однако он твердо усвоил: если люди изменяют Богу, тот насылает на них кару, вот Франция и несет наказание за свои грехи.
Священник повернул обратно к дому и остановился на лужайке, чтобы поднять упавший с дуба желудь. В это время в тишине снова прогремели два выстрела
* Труа-Ривьер — город в провинции Квебек.
на болоте. Держа желудь на ладони, отец Бобьен долго его разглядывал, а потом принялся полировать большим и указательным пальцами. Этот желудь напоминал ему его приход — Сен-Марк-дез-Эрабль. Желудь был совершенен. Его нельзя ни изменить, ни улучшить, нельзя ни с чем соединить. Но заройте его в землю, предоставьте воле Божьей, и благодаря чуду Господню он превратится в новый дуб. И священнику, который обдумывал все медленно и обстоятельно, привидилось, как вся французская Канада становится теплицей для всходов Божьих, духовной семинарией для множества французских приходов, где все говорят на добром старом наречии своих нормандских предков и продолжают борьбу с реформацией. В каждом приходе все жители знают имена отцов, дедов, двоюродных братьев и сестер, дядей и теток друг друга, все помнят тех, кто, вступив в брак, переселился в соседние приходы, не забывают и тех девушек и юношей, кто заключил брак с самой церковью. Пусть же весь мир губит себя на войне, обворовывает сам себя в спекулятивных сделках, лишается покоя из-за новых изобретений, из-за лихорадочной страсти к деньгам, пришедшей от американцев, Квебек останется верным Богу и своей душе, а больше ничего и не требуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Отец Бобьен спустился с крыльца и медленно направился по заросшему травой двору к новой церкви. Под ногами шуршали недавно опавшие листья. С одной стороны его дома рос большой дуб, листья на нем уже пожелтели, с другой — громадный горный клен. Клен высился молчаливой башней, как взметнувшееся вверх и чудом застывшее холодное пламя, каждый его алый сухой лист держался на волоске, так что первый же порыв ветра разрушит башню и усеет листьями двор и дорогу.
1 Мука (фр.).
2 Курите табак (фр.).
Священник прошел по шуршащим листьям и вступил на покрытую коричневым утоптанным гравием площадку перед церковью. Здесь он остановился, сложил сильные руки на груди пониже креста и устремил глаза на два одинаковых церковных шпиля. Отец Бобьен не мог вдоволь наглядеться на новую церковь. Последнюю неделю он иногда пробуждался среди ночи, проспав лишь несколько часов, одевался, выходил из дому и шел сюда. Он входил в церковь через свою особую дверь и стоял в темноте, глядя, как горят свечи, поставленные прихожанами перед ликами святых, или прохаживался под высоким сводом по нефу, и каменный пол под его ногами был холоден, как могильные плиты, кругом витали тени, и было так тихо, что он слышал, как стучит кровь в ушах — глас Божий.
Вот и сейчас он стоял и разглядывал серую каменную громаду. Вопреки утверждениям скептиков, что размеры церкви несуразны, он все-таки ее выстроил! Отец Бобьен чувствовал и гордость, и смиренную благодарность за то, что Господь позволил ему — простому смертному — возвести этот монумент во славу Божью. Новая церковь была самой большой в округе. Она превосходила по размерам прославленную протестантскую церковь в Монреале, а ведь там среди прихожан числятся даже миллионеры. Здесь же, в Сен-Марке, жило не больше ста тридцати семей.
И все-таки полного удовлетворения отец Бобьен пока не испытывал. Строительство здания закончилось, но надо подумать об отоплении, чтобы зимой прихожане не мерзли. Выкрашенные блестящей алюминиевой краской крыша и шпили ярко сверкали под солнцем, и видно их было издалека, так что снаружи церковь имела вполне завершенный вид. Однако священник знал, что нужен еще новый колокол. Старый годился только в безветренную погоду, если же поднимался ветер, звук относило в сторону и на окраинах прихода звона почти не было слышно. Отцу Бобьену хотелось украсить часовню статуями святых, а больше всего он мечтал о статуе, которую поставит на площадке перед церковью. Он так и видел ее перед собой: бронзовая фигура Христа высотой футов двадцать пять с простертыми руками, а вокруг головы сияние из разноцветных огней.
Священник глубоко вздохнул и снова потрогал крест на груди. Епископ хоть и поздравил его с окончанием строительства, но выразил беспокойство по поводу размеров долга. Сейчас выплачивать его помогали вздутые из-за войны цены, но война ведь не будет длиться вечно, когда-нибудь она кончится, цены упадут, а долг останется. Почти все прихожане в Сен-Марке были фермерами. У них редко водились наличные деньги. И все же священник не терял надежды. У колен Господа приход может благоденствовать, не страшась хода времени.
При мысли о войне смуглое лицо отца Бобьена помрачнело. Пока война почти не коснулась прихода. Лишь один из жителей Сен-Марка пошел добровольцем в армию, да и то случайно: попал в лапы сержантов-вербовщиков, когда кутил в Труа-Ривьер '. Впрочем, потеря невелика, он всегда пропускал службы. Но в этом году английские провинции навязали мобилизацию всей стране, во второй раз пытаясь подчинить себе Квебек. Офицеры, ведающие призывом, уже побывали в соседнем приходе Сент-Жюстин, они забирали молодых франко-канадцев в армию прямо из дому, словно воров вылавливали.
Священник стиснул тяжелые челюсти. Его наставники запретила ему выступать с проповедями против войны, и он не смел их ослушаться. Он не ставил под сомнение их мудрость, ведь они понимают больше, чем он. Но здесь-то, во вверенном ему приходе, его взгляды всем известны. И о войне, и об англичанах он думал с одинаковой горечью. Как могут франко-канадцы — единственные истинные канадцы — быть солидарными с теми, кто их покорил, унизил и вдобавок исповедует протестантство? Да и Франция тоже хороша: сначала, полтора века назад, предала своих канадцев, бросила их в окружении врагов на берегу реки Св. Лаврентия среди льда и снега, а потом расправилась и с самим королем, помазанником Божьим, и превратилась в страну вольнодумцев! Отец Бобьен не питал слабости к немцам, он ровно ничего не знал о них и не желал им победы. Однако он твердо усвоил: если люди изменяют Богу, тот насылает на них кару, вот Франция и несет наказание за свои грехи.
Священник повернул обратно к дому и остановился на лужайке, чтобы поднять упавший с дуба желудь. В это время в тишине снова прогремели два выстрела
* Труа-Ривьер — город в провинции Квебек.
на болоте. Держа желудь на ладони, отец Бобьен долго его разглядывал, а потом принялся полировать большим и указательным пальцами. Этот желудь напоминал ему его приход — Сен-Марк-дез-Эрабль. Желудь был совершенен. Его нельзя ни изменить, ни улучшить, нельзя ни с чем соединить. Но заройте его в землю, предоставьте воле Божьей, и благодаря чуду Господню он превратится в новый дуб. И священнику, который обдумывал все медленно и обстоятельно, привидилось, как вся французская Канада становится теплицей для всходов Божьих, духовной семинарией для множества французских приходов, где все говорят на добром старом наречии своих нормандских предков и продолжают борьбу с реформацией. В каждом приходе все жители знают имена отцов, дедов, двоюродных братьев и сестер, дядей и теток друг друга, все помнят тех, кто, вступив в брак, переселился в соседние приходы, не забывают и тех девушек и юношей, кто заключил брак с самой церковью. Пусть же весь мир губит себя на войне, обворовывает сам себя в спекулятивных сделках, лишается покоя из-за новых изобретений, из-за лихорадочной страсти к деньгам, пришедшей от американцев, Квебек останется верным Богу и своей душе, а больше ничего и не требуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135