Я не знал, что и думать. Я догадывался, что Финн -
телохранитель у старика, что-то вроде волка-оборотня, но я полагал, что
девушку взяли с собой ради утешений иного рода. Однако, по-видимому, в ней
было нечто большее, раз уж старый дьявол был готов рисковать ей, а она -
своей жизнью. В слабом лунном свете она уже не казалась хорошенькой, ее
лоб под прямыми волосами казался выше и круглее, подбородок - слишком
слабым и узким по сравнению с остальной частью лица; какой-то намек на
порок развития, похоже на отставание развития эмбриона. Матросы
отшатнулись и от нее. Стриж не обратил на них никакого внимания, он побрел
вверх по трапу и, встав там в последних лучах лунного света, стал тихонько
насвистывать, как будто бы про себя, и простер руку к небесам.
- И что это он намерен делать? - резко спросила Молл, когда наша
группа присела на корточки за поручнями, в малоприятной близости к одной
из пушек. У меня не было никаких предположений на этот счет. Пушка была
втянута внутрь, и я смотрел ей в дуло, а также на свирепые улыбки
стоявшего за ней экипажа. Зрелище было таким, что выводило из душевного
равновесия. Я даже чувствовал горьковатый запах пороха. Молл тоже
улыбалась.
- Лучше закрой уши, когда начнут стрелять, Стивен. И благодари Бога,
что это только восемнадцатифунтовые. У "Сарацина" -
двадцатичетырехфунтовые...
- Мне показалось, Джип говорил, что мы лучше вооружены!
- Да, у них только по пять на каждом борту и пара орудий для морской
охоты, зато у нас десять. Но пять - это тоже много, если они смогут
пустить их в дело.
Я на минуту задумался над этим, но потом решил, что думать мне не
хочется. Было нечто другое, что не давало мне покоя, какие-то слова,
случайно сорвавшиеся у Молл с языка, и чем больше я их пережевывал, тем
больше у меня волосы на голове вставали дыбом. Рядом с нами в сгущавшейся
темноте кружилась искра, медленно выписывая восьмерки, как светлячок на
веревочке. Меня это невероятно раздражало.
- Этот парень... ему обязательно всю дорогу размахивать этим факелом?
- Старшему канониру? Это пальник - а размахивать приходится, чтобы он
не погас.
- Что ж, жаль, что он так небрежно с ним обращается - и так близко к
снарядам! - Молл ответила коротким смешком. И тут меня прорвало.
- Молл... Я хочу спросить у тебя... кое о чем...
- Так спрашивай! - прошипела Молл. Она уже больше не смеялась, голос
ее звучал так же напряженно, как были напряжены все мои нервы.
- Те пьесы - где мальчики играли женские роли. Так не делают уже
много... Молл, это были пьесы Шекспира?
- Чьи? А, ШАКСПУРА! - В ее голосе прозвучало удивление. - Стало быть,
его по-прежнему играют? Да, кое-какие были. Там была сплошь злость на
дворянство, и, на мой вкус, слишком много слов! Вот ваш Миддлтон, ваш
мастер Деккер - то были настоящие сочинители пьес... - Она оборвала речь,
слегка коснувшись рукой моего плеча. Высоко в небе на фоне темнеющей арки
облаков, появилась тень и белая вспышка, силуэт, кругами спускавшийся вниз
на узких крыльях, по направлению к неподвижной тени на носовой палубе -
это была маленькая чайка. Она приземлилась прямо на поднятую руку Ле
Стрижа, все еще трепеща и нервно хлопая крыльями, а он медленно прижал ее
к себе и склонился над ней, поглаживая и не обращая никакого внимания на
беспокойные протесты птицы. Он взглянул вверх на луну, на высокие паруса
корабля Волков, который вдруг стал гораздо ближе. Я был потрясен тем, как
быстро мы нагоняли его. Все еще воркуя над своей добычей, Ле Стриж побрел
к поручням. Неожиданно он поднял птицу, поблескивавшую в последних лучах,
вверх и что-то прокричал - резко, гортанно и свирепо. Каким-то образом я
понял, что он собирается делать: я привстал, с моих губ уже был готов
сорваться крик. Но Молл резко пригнула меня назад, а старик широко развел
руки и разорвал птицу, отделив крыло от тельца.
Моряки издали низкий стон отвращения. Но когда кровь брызнула на
палубу, я увидел, как паруса впереди дернулись, словно по ним ударила
огромная рука, и беспомощно повисли и захлопали на ветру. А потом лунный
свет потускнел и погас, а из тени, опустившейся на верхнюю палубу, я
услышал пронзительное кудахтание - это смеялся Ле Стриж.
И тут же его смех потонул в мощном реве Пирса:
- А ну, заткнись, лопни твои глаза! Мы их догоним с минуты на минуту!
ПРИГОТОВИТЬСЯ К АБОРДАЖУ! ЭКИПАЖАМ ПРАВОГО БОРТА - ВЫКАТИТЬ ПУШКИ!
С треском и стоном порты открылись, и снова корабль затрясся от
барабанного грохота. У меня над ухом трещали снасти, повизгивал лафет,
когда экипаж, напрягая все силы, наводил массивное орудие в темноту,
словно чуя далекого врага. Стучали гандшпуги, поднимая тяжелый ствол под
нужным углом вертикальной наводкой. Я надеялся, что канониры помнят
отданные им приказы. Раздался короткий быстрый щелчок, это встали на место
клинья, прицел был взят, а затем наступило молчание, столь внезапное, что
оно показалось устрашающим. Я уже отключился от обычных корабельных
звуков; все, что я слышал, было мое собственное дыхание. Во рту у меня был
отвратительный вкус резины; я бы чего-нибудь выпил - хотя бы того
распроклятого бренди. Молчание все тянулось и тянулось, минуты казались
часами, и делать было нечего - разве что думать. Меня страшно расстроило
это жестокое магическое действо, но еще хуже был преследовавший меня
разговор с Молл. Из-за него у меня в голове кипели разные мысли, надежды,
страхи и странные тревоги - и истины, которым она заставила меня
посмотреть в лицо.
- БРАСОПИТЬ РЕИ! - неожиданно заорал Пирс. - ПОЛОЖИТЬ РУЛЬ К ВЕТРУ!
ПЕРЕДНИЕ ПАРУСА! ГРОТ! ПРАВЫЙ БОРТ, ОТСТАВИТЬ! ЛЕВЫЙ БОРТ, ВЫБРАТЬ СНАСТИ!
ВЫБИРАЙТЕ, ВЫБИРАЙТЕ, ЧЕРТА ВАМ В ЗАДНИЦУ! ВЫБИРАЙТЕ!
На минуту меня охватила паника, когда наши паруса над головой
задрожали, опустились и захлопали на ветру; но потом вокруг медленно
заскрипели реи.
- Делаем поворот оверштаг - к ветру и на другой галс! - прошипела
Молл. Наши паруса снова наполнились и загудели, и вдруг паруса "Сарацина",
все еще бившиеся на ветру, поднялись у нас сбоку, а не впереди. - Для
бортового залпа... нашего - или их...
И тут раздалось:
- ОРУДИЯ ПРАВОГО БОРТА - ГОТОВЬСЯ! - ПЛИ!
Я едва успел прижать ладони к ушам и крепко зажмурить глаза. Раздался
гром, орудия заговорили, и весь корабль заходил, откликаясь на этот
могучий голос. Через закрытые веки проникал танцующий рыжий огонь. Палуба
подо мной резко поднялась, и меня вдруг окутало облако черного дыма и
колючие искры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
телохранитель у старика, что-то вроде волка-оборотня, но я полагал, что
девушку взяли с собой ради утешений иного рода. Однако, по-видимому, в ней
было нечто большее, раз уж старый дьявол был готов рисковать ей, а она -
своей жизнью. В слабом лунном свете она уже не казалась хорошенькой, ее
лоб под прямыми волосами казался выше и круглее, подбородок - слишком
слабым и узким по сравнению с остальной частью лица; какой-то намек на
порок развития, похоже на отставание развития эмбриона. Матросы
отшатнулись и от нее. Стриж не обратил на них никакого внимания, он побрел
вверх по трапу и, встав там в последних лучах лунного света, стал тихонько
насвистывать, как будто бы про себя, и простер руку к небесам.
- И что это он намерен делать? - резко спросила Молл, когда наша
группа присела на корточки за поручнями, в малоприятной близости к одной
из пушек. У меня не было никаких предположений на этот счет. Пушка была
втянута внутрь, и я смотрел ей в дуло, а также на свирепые улыбки
стоявшего за ней экипажа. Зрелище было таким, что выводило из душевного
равновесия. Я даже чувствовал горьковатый запах пороха. Молл тоже
улыбалась.
- Лучше закрой уши, когда начнут стрелять, Стивен. И благодари Бога,
что это только восемнадцатифунтовые. У "Сарацина" -
двадцатичетырехфунтовые...
- Мне показалось, Джип говорил, что мы лучше вооружены!
- Да, у них только по пять на каждом борту и пара орудий для морской
охоты, зато у нас десять. Но пять - это тоже много, если они смогут
пустить их в дело.
Я на минуту задумался над этим, но потом решил, что думать мне не
хочется. Было нечто другое, что не давало мне покоя, какие-то слова,
случайно сорвавшиеся у Молл с языка, и чем больше я их пережевывал, тем
больше у меня волосы на голове вставали дыбом. Рядом с нами в сгущавшейся
темноте кружилась искра, медленно выписывая восьмерки, как светлячок на
веревочке. Меня это невероятно раздражало.
- Этот парень... ему обязательно всю дорогу размахивать этим факелом?
- Старшему канониру? Это пальник - а размахивать приходится, чтобы он
не погас.
- Что ж, жаль, что он так небрежно с ним обращается - и так близко к
снарядам! - Молл ответила коротким смешком. И тут меня прорвало.
- Молл... Я хочу спросить у тебя... кое о чем...
- Так спрашивай! - прошипела Молл. Она уже больше не смеялась, голос
ее звучал так же напряженно, как были напряжены все мои нервы.
- Те пьесы - где мальчики играли женские роли. Так не делают уже
много... Молл, это были пьесы Шекспира?
- Чьи? А, ШАКСПУРА! - В ее голосе прозвучало удивление. - Стало быть,
его по-прежнему играют? Да, кое-какие были. Там была сплошь злость на
дворянство, и, на мой вкус, слишком много слов! Вот ваш Миддлтон, ваш
мастер Деккер - то были настоящие сочинители пьес... - Она оборвала речь,
слегка коснувшись рукой моего плеча. Высоко в небе на фоне темнеющей арки
облаков, появилась тень и белая вспышка, силуэт, кругами спускавшийся вниз
на узких крыльях, по направлению к неподвижной тени на носовой палубе -
это была маленькая чайка. Она приземлилась прямо на поднятую руку Ле
Стрижа, все еще трепеща и нервно хлопая крыльями, а он медленно прижал ее
к себе и склонился над ней, поглаживая и не обращая никакого внимания на
беспокойные протесты птицы. Он взглянул вверх на луну, на высокие паруса
корабля Волков, который вдруг стал гораздо ближе. Я был потрясен тем, как
быстро мы нагоняли его. Все еще воркуя над своей добычей, Ле Стриж побрел
к поручням. Неожиданно он поднял птицу, поблескивавшую в последних лучах,
вверх и что-то прокричал - резко, гортанно и свирепо. Каким-то образом я
понял, что он собирается делать: я привстал, с моих губ уже был готов
сорваться крик. Но Молл резко пригнула меня назад, а старик широко развел
руки и разорвал птицу, отделив крыло от тельца.
Моряки издали низкий стон отвращения. Но когда кровь брызнула на
палубу, я увидел, как паруса впереди дернулись, словно по ним ударила
огромная рука, и беспомощно повисли и захлопали на ветру. А потом лунный
свет потускнел и погас, а из тени, опустившейся на верхнюю палубу, я
услышал пронзительное кудахтание - это смеялся Ле Стриж.
И тут же его смех потонул в мощном реве Пирса:
- А ну, заткнись, лопни твои глаза! Мы их догоним с минуты на минуту!
ПРИГОТОВИТЬСЯ К АБОРДАЖУ! ЭКИПАЖАМ ПРАВОГО БОРТА - ВЫКАТИТЬ ПУШКИ!
С треском и стоном порты открылись, и снова корабль затрясся от
барабанного грохота. У меня над ухом трещали снасти, повизгивал лафет,
когда экипаж, напрягая все силы, наводил массивное орудие в темноту,
словно чуя далекого врага. Стучали гандшпуги, поднимая тяжелый ствол под
нужным углом вертикальной наводкой. Я надеялся, что канониры помнят
отданные им приказы. Раздался короткий быстрый щелчок, это встали на место
клинья, прицел был взят, а затем наступило молчание, столь внезапное, что
оно показалось устрашающим. Я уже отключился от обычных корабельных
звуков; все, что я слышал, было мое собственное дыхание. Во рту у меня был
отвратительный вкус резины; я бы чего-нибудь выпил - хотя бы того
распроклятого бренди. Молчание все тянулось и тянулось, минуты казались
часами, и делать было нечего - разве что думать. Меня страшно расстроило
это жестокое магическое действо, но еще хуже был преследовавший меня
разговор с Молл. Из-за него у меня в голове кипели разные мысли, надежды,
страхи и странные тревоги - и истины, которым она заставила меня
посмотреть в лицо.
- БРАСОПИТЬ РЕИ! - неожиданно заорал Пирс. - ПОЛОЖИТЬ РУЛЬ К ВЕТРУ!
ПЕРЕДНИЕ ПАРУСА! ГРОТ! ПРАВЫЙ БОРТ, ОТСТАВИТЬ! ЛЕВЫЙ БОРТ, ВЫБРАТЬ СНАСТИ!
ВЫБИРАЙТЕ, ВЫБИРАЙТЕ, ЧЕРТА ВАМ В ЗАДНИЦУ! ВЫБИРАЙТЕ!
На минуту меня охватила паника, когда наши паруса над головой
задрожали, опустились и захлопали на ветру; но потом вокруг медленно
заскрипели реи.
- Делаем поворот оверштаг - к ветру и на другой галс! - прошипела
Молл. Наши паруса снова наполнились и загудели, и вдруг паруса "Сарацина",
все еще бившиеся на ветру, поднялись у нас сбоку, а не впереди. - Для
бортового залпа... нашего - или их...
И тут раздалось:
- ОРУДИЯ ПРАВОГО БОРТА - ГОТОВЬСЯ! - ПЛИ!
Я едва успел прижать ладони к ушам и крепко зажмурить глаза. Раздался
гром, орудия заговорили, и весь корабль заходил, откликаясь на этот
могучий голос. Через закрытые веки проникал танцующий рыжий огонь. Палуба
подо мной резко поднялась, и меня вдруг окутало облако черного дыма и
колючие искры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115