Некоторые были с
кирпичными элегантными домами, какие я видел раньше, другие были нарядными
и новыми, обрамленными сверкающими витринами магазинов и неоновыми
вывесками - но все они были пустыми, голыми, мертвыми. Я налетал - не знаю
на что: фонарные столбы, мусорные баки, уличный мусор, Я слышал голоса -
сердитые голоса, но не знал, откуда они доносились. Возможно, на этих
тротуарах все-таки были люди, но если и были, я их не видел. Только машины
с шипением проносились мимо, сгустки света и шума без водителей. Иногда
они внезапно шли прямо на меня, бешено сигналя, казалось, шли со всех
направлений, и мне приходилось уворачиваться и проталкиваться сквозь них
и, шатаясь, уходить прочь, пока они снова не подъехали.
Мое зрение было затуманено. Ощущение изоляции усилилось. Окружавшие
меня краски и шум, все, о чем сообщали мне мои чувства, казалось, имели
все меньше и меньше смысла, ничего не прибавляя ни к чему, ни к какой
вразумительной картине. Я чувствовал, что должен продолжать двигаться
любой ценой, чтобы этот хаотичный мир не мог сомкнуться надо мной и навеки
меня отрезать. Но я уже очень устал, и время от времени под моими ногами
земля неожиданно приподнималась, и я спотыкался. Сверху раздался знакомый
мне звук - вой кружащего реактивного самолета, но я видел только рисунок
бьющих в глаза огней, скользящих над пустотой и прикрыл глаза. Меня
притягивали тени и тишина, и каким-то образом после часов блужданий я
обнаружил, что бреду по маленьким улицам, пригородным аллеям, обрамленным
домами более уютными и менее враждебными. Но освещенные окна по-прежнему
злобно смотрели на меня, и мимо с шипением пролетали машины.
До тех пор, пока одна из них с поразительной внезапностью не
остановилась позади меня, скрипнув тормозами. Она встала прямо на бордюр.
Я круто развернулся, перепугавшись от неожиданности, и схватился за меч, а
потом замер, полусогнувшись, когда бело-голубой свет мигнул мне прямо в
глаза. Я никого не увидел, зато услышал голоса, твердые и резкие.
- ЭТО ОН! МЫ ЕГО ПОЙМАЛИ!
- УЧАСТОК? СВЯЖИТЕСЬ... ДА, МЫ КАК РАЗ СЛЕДУЕМ ЗА НИМ...
- СМОТРИ, СМОТРИ, ЗДОРОВЫЙ ПАРЕНЬ... ДАВАЙ С НИМ ПОЛАСКОВЕЙ... Эй,
паренек!
Я вздрогнул и отскочил, когда хлопнули двери пустой машины.
- Господи Иисусе, что это? Мачете? - я посмотрел вниз. Инстинктивно я
наполовину вытащил меч, и он выплевывал назад голубой свет, как ледяной
огонь.
- АЛЛО! ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ ВООРУЖЕН, ПОВТОРЯЮ - ВООРУЖЕН...
- Эй, парень! Мы хотим просто перекинуться парой слов, никому вреда
не будет! Так что убери свою палку, слышишь?
Я попятился и продолжал пятиться. Неожиданно в моей голове все ужасно
прояснилось. Я никак не попаду в доки из полицейской камеры - или из
психушки. Теперь я видел полицейского - дородного негра средних лет с
огромными седеющими усами: он старался, чтобы его голос звучал ободряюще,
но его толстая рука находилась рядом с расстегнутой кобурой. Второй, без
сомнения, будет прикрывать его из машины. Я в отчаянии огляделся, и опять
мое внимание привлекла темнота и тень: через дорогу между двумя домами
открывался разрыв, там над обвисшей проволокой разрастались деревья. Я еще
немного отступил, затем немного расслабился, наклонил голову, услышал, как
толстяк облегченно вздохнул, - и выхватил меч из ножен, описав им шипящую
дугу. Я не так хорошо управлялся с ним, как предполагал: меч, должно быть,
почти раздвинул его усы. Полицейский отскочил назад с изумленным взвизгом,
зацепился за гидрант и повалился навзничь. Это открыло мне путь, я сделал
огромный прыжок, прямо над ним, затем на крышу полицейской машины и дальше
- на дорогу, которая, к счастью, была пуста. Едва прыжка я достиг травы,
едва успел остановиться, чтобы не попасть под разукрашенный фургон, затем
помчался прочь, потому что только что рядом со мной просвистела пуля.
Фургон, скрипнув тормозами и отчаянно сигналя, описал дугу, от которой у
него, по-моему, сразу облысела резина, и встал на траве между иной и
полицейской машиной. Я добрался до изгороди, перепрыгнул через нее и
приземлился по самые лодыжки в замусоренной траве прежде, чем сообразил,
что, фигурально выражаясь, я здесь не один.
Если бы я лучше знал этот город, я бы не так удивился, приземлившись
на могиле, увидев впереди обширные ряды огромных внушительных надгробий,
разграбленных, заброшенных и заросших. Но сейчас это меня нисколько не
волновало. Разрушенный город мертвецов казался самым безопасным укрытием,
какое я только мог себе представить. Я побежал между могил, как человек,
отчаянно старающийся добраться назад, в свою собственную. Где-то позади я
услышал, как кто-то пытался перепрыгнуть через изгородь, но позорно
оскандалился. И опять во мне заговорила совесть: я совершенно ничего не
имел против этих полицейских. Мне ни капельки не нравилось то, что я
делал, - зато теперь им было меня не остановить.
Я петлял и нырял среди рядов мертвых, прыгая от дорожки к дорожке,
поворачивая и поворачивая, пока не потерял счет времени и направления.
Иногда я проскальзывал в полуобрушившиеся слепки с греческих и римских
усыпальниц, с трудом переводя дыхание в тяжелом воздухе и прислушиваясь,
не идет ли погоня, пока не убеждался, что погони нет. Не было ни малейшего
движения, ни дуновения ветерка. Я не мог упрекать полицейских за то, что
они оставили погоню: в этом месте можно было играть в прятки всю ночь, а
заросшие сорняком гравийные дорожки не оставляли следов. Если разобраться,
то я и сам не был уверен в том, с какой стороны пришел. Я огляделся.
Насколько хватало глаз, тянулись памятники, памятники, памятники, целый
горизонт могильных крестов, венков, изваяний ангелов и других, более
невероятных вещей. И никакого движения, даже дуновения ветерка не было в
этом свинцовом воздухе; никаких признаков того, что где-то рядом есть
город живых. Это придавало кладбищу какой-то вневременной налет, создавало
ощущение, что оно висит в воздухе. Должно быть, я был в самом его центре.
Зато, по крайней мере, поверхность земли здесь была достаточно ровной. Я
пошел дальше, ориентировочно в сторону, противоположную той, откуда
пришел. Мне ничего не оставалось - только идти, пока не наткнусь на
какую-нибудь стену...
Неожиданно меня пробрала дрожь, хотя ночь была теплой. Пробравший
меня холод был резким настолько, что напоминал электрический шок. Я
зацепил какой-то предмет - не траву, не камень...
И тут я чуть не расхохотался. Это было просто маленькое пугало,
высотой едва мне по грудь - на двух скрещенных палках висела старая
потрепанная шляпа и выцветший от времени и погоды фрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
кирпичными элегантными домами, какие я видел раньше, другие были нарядными
и новыми, обрамленными сверкающими витринами магазинов и неоновыми
вывесками - но все они были пустыми, голыми, мертвыми. Я налетал - не знаю
на что: фонарные столбы, мусорные баки, уличный мусор, Я слышал голоса -
сердитые голоса, но не знал, откуда они доносились. Возможно, на этих
тротуарах все-таки были люди, но если и были, я их не видел. Только машины
с шипением проносились мимо, сгустки света и шума без водителей. Иногда
они внезапно шли прямо на меня, бешено сигналя, казалось, шли со всех
направлений, и мне приходилось уворачиваться и проталкиваться сквозь них
и, шатаясь, уходить прочь, пока они снова не подъехали.
Мое зрение было затуманено. Ощущение изоляции усилилось. Окружавшие
меня краски и шум, все, о чем сообщали мне мои чувства, казалось, имели
все меньше и меньше смысла, ничего не прибавляя ни к чему, ни к какой
вразумительной картине. Я чувствовал, что должен продолжать двигаться
любой ценой, чтобы этот хаотичный мир не мог сомкнуться надо мной и навеки
меня отрезать. Но я уже очень устал, и время от времени под моими ногами
земля неожиданно приподнималась, и я спотыкался. Сверху раздался знакомый
мне звук - вой кружащего реактивного самолета, но я видел только рисунок
бьющих в глаза огней, скользящих над пустотой и прикрыл глаза. Меня
притягивали тени и тишина, и каким-то образом после часов блужданий я
обнаружил, что бреду по маленьким улицам, пригородным аллеям, обрамленным
домами более уютными и менее враждебными. Но освещенные окна по-прежнему
злобно смотрели на меня, и мимо с шипением пролетали машины.
До тех пор, пока одна из них с поразительной внезапностью не
остановилась позади меня, скрипнув тормозами. Она встала прямо на бордюр.
Я круто развернулся, перепугавшись от неожиданности, и схватился за меч, а
потом замер, полусогнувшись, когда бело-голубой свет мигнул мне прямо в
глаза. Я никого не увидел, зато услышал голоса, твердые и резкие.
- ЭТО ОН! МЫ ЕГО ПОЙМАЛИ!
- УЧАСТОК? СВЯЖИТЕСЬ... ДА, МЫ КАК РАЗ СЛЕДУЕМ ЗА НИМ...
- СМОТРИ, СМОТРИ, ЗДОРОВЫЙ ПАРЕНЬ... ДАВАЙ С НИМ ПОЛАСКОВЕЙ... Эй,
паренек!
Я вздрогнул и отскочил, когда хлопнули двери пустой машины.
- Господи Иисусе, что это? Мачете? - я посмотрел вниз. Инстинктивно я
наполовину вытащил меч, и он выплевывал назад голубой свет, как ледяной
огонь.
- АЛЛО! ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ ВООРУЖЕН, ПОВТОРЯЮ - ВООРУЖЕН...
- Эй, парень! Мы хотим просто перекинуться парой слов, никому вреда
не будет! Так что убери свою палку, слышишь?
Я попятился и продолжал пятиться. Неожиданно в моей голове все ужасно
прояснилось. Я никак не попаду в доки из полицейской камеры - или из
психушки. Теперь я видел полицейского - дородного негра средних лет с
огромными седеющими усами: он старался, чтобы его голос звучал ободряюще,
но его толстая рука находилась рядом с расстегнутой кобурой. Второй, без
сомнения, будет прикрывать его из машины. Я в отчаянии огляделся, и опять
мое внимание привлекла темнота и тень: через дорогу между двумя домами
открывался разрыв, там над обвисшей проволокой разрастались деревья. Я еще
немного отступил, затем немного расслабился, наклонил голову, услышал, как
толстяк облегченно вздохнул, - и выхватил меч из ножен, описав им шипящую
дугу. Я не так хорошо управлялся с ним, как предполагал: меч, должно быть,
почти раздвинул его усы. Полицейский отскочил назад с изумленным взвизгом,
зацепился за гидрант и повалился навзничь. Это открыло мне путь, я сделал
огромный прыжок, прямо над ним, затем на крышу полицейской машины и дальше
- на дорогу, которая, к счастью, была пуста. Едва прыжка я достиг травы,
едва успел остановиться, чтобы не попасть под разукрашенный фургон, затем
помчался прочь, потому что только что рядом со мной просвистела пуля.
Фургон, скрипнув тормозами и отчаянно сигналя, описал дугу, от которой у
него, по-моему, сразу облысела резина, и встал на траве между иной и
полицейской машиной. Я добрался до изгороди, перепрыгнул через нее и
приземлился по самые лодыжки в замусоренной траве прежде, чем сообразил,
что, фигурально выражаясь, я здесь не один.
Если бы я лучше знал этот город, я бы не так удивился, приземлившись
на могиле, увидев впереди обширные ряды огромных внушительных надгробий,
разграбленных, заброшенных и заросших. Но сейчас это меня нисколько не
волновало. Разрушенный город мертвецов казался самым безопасным укрытием,
какое я только мог себе представить. Я побежал между могил, как человек,
отчаянно старающийся добраться назад, в свою собственную. Где-то позади я
услышал, как кто-то пытался перепрыгнуть через изгородь, но позорно
оскандалился. И опять во мне заговорила совесть: я совершенно ничего не
имел против этих полицейских. Мне ни капельки не нравилось то, что я
делал, - зато теперь им было меня не остановить.
Я петлял и нырял среди рядов мертвых, прыгая от дорожки к дорожке,
поворачивая и поворачивая, пока не потерял счет времени и направления.
Иногда я проскальзывал в полуобрушившиеся слепки с греческих и римских
усыпальниц, с трудом переводя дыхание в тяжелом воздухе и прислушиваясь,
не идет ли погоня, пока не убеждался, что погони нет. Не было ни малейшего
движения, ни дуновения ветерка. Я не мог упрекать полицейских за то, что
они оставили погоню: в этом месте можно было играть в прятки всю ночь, а
заросшие сорняком гравийные дорожки не оставляли следов. Если разобраться,
то я и сам не был уверен в том, с какой стороны пришел. Я огляделся.
Насколько хватало глаз, тянулись памятники, памятники, памятники, целый
горизонт могильных крестов, венков, изваяний ангелов и других, более
невероятных вещей. И никакого движения, даже дуновения ветерка не было в
этом свинцовом воздухе; никаких признаков того, что где-то рядом есть
город живых. Это придавало кладбищу какой-то вневременной налет, создавало
ощущение, что оно висит в воздухе. Должно быть, я был в самом его центре.
Зато, по крайней мере, поверхность земли здесь была достаточно ровной. Я
пошел дальше, ориентировочно в сторону, противоположную той, откуда
пришел. Мне ничего не оставалось - только идти, пока не наткнусь на
какую-нибудь стену...
Неожиданно меня пробрала дрожь, хотя ночь была теплой. Пробравший
меня холод был резким настолько, что напоминал электрический шок. Я
зацепил какой-то предмет - не траву, не камень...
И тут я чуть не расхохотался. Это было просто маленькое пугало,
высотой едва мне по грудь - на двух скрещенных палках висела старая
потрепанная шляпа и выцветший от времени и погоды фрак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115