- Что он такое, черт побери? - выдохнул я.
Ле Стрижа охватил приступ неудержимого смеха:
- Ну, конечно же, да, ты просил его! Как трогательно; только вот чуть
запоздало - где-нибудь на век или два! Как же ты сразу не заметил? По
глазам, мальчик, по глазам. Существо, которое выгрызли изнутри, как
паразиты - личинку; ходячая оболочка. От него ничего не осталось, кроме
привычек и воспоминаний, настоящий человек уже давно съеден. От такого,
как этот, человек должен держаться подальше, если хочет остаться
человеком! Мало пользы просить его!
- А что еще я могу сделать? - резко спросил я, чувствуя, как кровь
отхлынула от моего лица. Дон Педро старался уверить меня в том, что я могу
пойти по тому же пути, что и он, и при этом оставаться человеком. Что же
это будет на самом деле? Меня будут водить, как куклу, только изнутри?
И буду ли я вообще знать об этом? Будут ли мне приходить в голову
мысли так, как приходили мои собственные? Идеи, как действовать, что
казались большей частью моими собственными - и все же, по временам в них
могло закрадываться чувство беспомощного сомнения. И все это время будет
оставаться все меньше и меньше того, что действительно принадлежит мне, до
тех пор...
Я теперь слишком ясно понял, что имел в виду Ле Стриж. В школе,
изучая биологию, я держал гусениц. Некоторые из них внезапно погибали; и я
обнаружил, что растущая в них личинка осы выедала их начисто, оставляя
только кожу, как подобие сумки, живую маску плоти. И все это время они
продолжали двигаться, питаться точно так же, как всегда, так что я никогда
не замечал разницы.
- Я не хочу становиться таким, как он!
- Ты не сможешь этому противостоять, - ровным голосом сказал Стриж. -
Все так, как он говорит. Ты тоже пуст, хотя и не отдаешь себе в этом
отчета. Может, менее пуст, чем он, раз уж выказываешь некоторую заботу о
других; но дух в тебе слабый и вялый. Ты не знаешь ни большой любви, ни
сильной ненависти; ни великого добра, ни великого зла. Ты лишил свою жизнь
всего того, что составляет смысл жизни, и у тебя внутри слишком много
свободного места. Такие люди легко становятся одержимыми, и часто,
независимо от того, что они об этом думают, они это только приветствуют.
- Это ты так говоришь! - зарычал я. - Это ты все твердишь мне это,
черт бы тебя побрал! Кто ты такой, чтобы выносить мне приговор? Ты почти
такой же придурок, как он! Если ты полноценный человек, я лучше буду
пустым.
Улыбка Ле Стрижа неожиданно стала устрашающей, и в его глазах мне
показалось, что я увидел рыжий отблеск костра среди замусоренного
кустарника его пустого разума:
- Я-то полон, я содержу в себе множество величин... Большую часть из
них ты не поймешь, и они тебе не понравятся. Но по крайней мере все они
выбраны мною самим. Они служат мне, а не я им.
Меня пробрала дрожь:
- А я? Зачем я ему так сильно понадобился?
Старик фыркнул:
- Зачем? Разве это не очевидно? Этот Дон Педро, при всей своей
власти, покинул Сердцевину много веков назад и нигде больше не обитал,
только на этом острове. За это мы должны быть благодарны. Он мало знает
тот мир, которым мечтает править, в то время, как ты, хоть ты и мальчишка,
умеешь им манипулировать. Имея тебя в качестве инструмента, они получат в
свое распоряжение все твои знания и опыт. Им не потребуются больше
неуклюжие заговоры вроде того, что вы со штурманом провалили - не надо
будет пытаться внедрить ДУПИЮ и протаскивать свору Волков через ваши
барьеры, чтобы приобрести власть над Сердцевиной путем разбоя. Они смогут
провозить контрабандой все, что пожелают, такими путями, которые нам в
Портах недоступны. И они могут метить даже выше, коль скоро они
рассчитывают, что займешь высокое положение. Чего только не достигнет
политик, имея за спиной поддержку в лице мощи Невидимых, если его
подчиняют себе хитро и безжалостно! Ты распространишь их господство на все
круги Мира...
- Прекрати! ПЕРЕСТАНЬ СЕЙЧАС ЖЕ! - казалось, голос Клэр разорвал те
путы, которых не могли сбросить ее руки и ноги. - Нечего злорадствовать
над ним, вонючий старый ублюдок! Он не виноват!
Неожиданный раскат барабанной дроби словно придал вес ее словам -
мощный удар, резко сменившийся молчанием. Толпа закачалась и расступилась,
и на секунду я увидел сами барабаны - темные цилиндры высотой в рост
обычного человека, сгруппированные по три, со стоящими за ними
барабанщиками-Волками. Их толстая кожа блестела от масла и пота, их
крашеные гребешки, как у попугаев, задевали крышу церемониального ТУННЕЛЯ.
- Ты действительно ничего не можешь сделать? - хрипло спросила Молл в
наступившую краткую паузу. - Что-нибудь, пусть самое отчаянное?
Стриж презрительно засопел:
- Если бы мог, не стал бы ждать, пока ты мне скажешь! Церемония
начинается. Сначала manges mineurs - малые жертвоприношения, чтобы вызвать
Невидимых снизойти к их почитателям. Затем manges majeurs - великие
жертвоприношения, которые должны подчинить их воле Дона Педро. А потом -
потом будет уже поздно. Они приведут свою силу, чтобы она вселилась в
нашего пустоголового друга, и он должен будет пасть. Мы, правда, все равно
этого не увидим. Если и есть какая-то надежда... - Он резко качнул головой
в моем направлении, и я впервые заметил, как в его древнем суровом взгляде
мелькнул страх. - Тогда это будет зависеть от него.
- От МЕНЯ?!
Я чуть не заорал в голос от сознания жестокости всего этого. Свалить
все на МЕНЯ?
Пальцы поглаживали барабаны, и барабаны пели - низкий гул, который
разбухал и рос. К нему примешивалась новая нота, тихое монотонное пение,
странно выпадавшее из ритма, неровная, искореженная музыка. Там были и
слова, но я не мог разобрать их. Затем натянутые на барабаны шкуры
взревели, когда на них обрушились костяные палочки и раскрытые ладони, -
это был раскат, взрывавшийся и замолкавший, как прибой. Потом он перерос в
какое-то подобие марша. Из-за барабанов появились фигуры, они наполовину
покачивались, наполовину вышагивали с важным видом, с серьезной
медлительностью ритуальной процессии. Медленно, очень медленно
приближались они к огню, к высоким белым камням. Высокий Волк в черных
лохмотьях показывал им путь, потрясая огромной тыквенной бутылью, висевшей
на чем-то вроде костяшек и белых горошин слоновой кости, поблескивавших в
свете костра, - а, может быть, это были зубы? По другую сторону от него
две женщины-мулатки, казавшиеся рядом с ним карлицами, помахивали длинными
тонкими посохами, на которых развевались флаги, расшитые сложными знаками
веверов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115