Все
явления зла и произвола быстро сводятся к первооснове. Революционные
лозунги никого не отпугивают, - наоборот, находят тысячекратное эхо,
превращаются в народные поговорки. Общественное сознание впитывает в себя,
как губка - влагу, каждое слово отрицания, осуждения или проклятия по
адресу абсолютизма. Ничто не проходит для него безнаказанно. Каждый
неловкий шаг ставится ему в счет. Его заигрывания встречают насмешку. Его
угрозы рождают ненависть. Правда, министерство князя Святополка оказало
значительные послабления прессе; но объем ее интересов вырос гораздо
больше, чем снисходительность Главного Управления по делам печати. То же
самое во всех других областях: полусвобода из милости раздражала не меньше,
чем полное рабство. Такова общая судьба уступок в революционную эпоху: они
не удовлетворяют, но лишь возбуждают требовательность. Эта повышенная
требовательность сказывалась в печати, в собраниях, на съездах и в свою
очередь раздражала власть, которая быстро теряла свое "доверие" и искала
помощи в репрессиях. Собрания и съезды распускались, на печать сыпался град
ударов, демонстрации разгонялись с зверской беспощадностью. Наконец, как бы
для того чтобы помочь обывателю окончательно определить удельный вес указа
12 декабря, князь Святополк издал 31 декабря циркуляр, в котором выяснял,
что возвещенный либеральным указом пересмотр положения о крестьянах должен
производиться на основе проекта Плеве. Это был последний правительственный
акт 1904 года. 1905 год открылся событиями, которые положили роковую грань
между прошлым и настоящим. Они подвели кровавую черту под эпохой весны,
периодом детства политического сознания. Князь Святополк, его доброта, его
планы, его доверие, его циркуляры - все было отброшено и забыто.
9 ЯНВАРЯ
С т р е л е ц к и й г о л о в а.
Великий государь,
Народа мы не можем удержать, -
Врываются насильно, голосят:
"Хотим царю Борису поклониться,
Царя Бориса видеть".
Б о р и с.
Настежь двери:
Между народом русским и царем
Преграды нет.
(А. Толстой. "Царь Борис".)
I
"Государь, мы, рабочие, дети наши, жены и беспомощные старцы-родители,
пришли к тебе, Государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают,
обременяют непосильными трудами, над нами надругаются, в нас не признают
людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою участь и
молчать. Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и
невежества. Нас душит деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше
сил, Государь! Настал предел терпению; для нас пришел тот страшный момент,
когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук".
Такими торжественными нотами, в которых угроза пролетариев заглушает
просьбу подданных, начиналась знаменитая петиция петербургских рабочих*28.
Она рисовала все притеснения и оскорбления, которым подвергается народ. Она
перечисляла все: от сквозняков на фабриках и до политического бесправия в
стране. Она требовала амнистии, публичных свобод, отделения церкви от
государства, восьмичасового рабочего дня, нормальной заработной платы и
постепенной передачи земли народу. Но в первую голову она ставила созыв
Учредительного Собрания путем всеобщего и равного голосования.
"Вот, Государь, - так заканчивала петиция, - главные наши нужды, с которыми
мы пришли к тебе. Повели и поклянись исполнить их, - и ты сделаешь Россию
сильной и славной, запечатлеешь имя твое в сердцах наших и наших потомков
на вечные времена. А не позволишь, не отзовешься на нашу мольбу, - мы умрем
здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше итти и
незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу.
Укажи, Государь, любой из них, - мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы
и был путь к смерти. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся
России. Нам не жалко этой жертвы, - мы охотно принесем ее".
И они принесли ее.
Рабочая петиция не только противопоставляла расплывчатой фразеологии
либеральных резолюций отточенные лозунги политической демократии, но и
вливала в них классовое содержание своими требованиями свободы стачек и
восьмичасового рабочего дня. Ее историческое значение, однако, не в тексте,
а в факте. Петиция была только введением к действию, которое объединило
рабочие массы призраком идеальной монархии - объединило для того, чтобы
тотчас же противопоставить пролетариат и реальную монархию как двух
смертельных врагов.
Ход событий в памяти у всех. Они развернулись в несколько дней с
замечательной планомерностью. 3 января вспыхнула забастовка на Путиловском
заводе. 7 января число забастовщиков достигло 140 тысяч. Кульминационным
пунктом стачки было 10-е января. 13-го уже начали приступать к работам.
Итак: сперва экономическая стачка по случайному поводу. Она расширяется,
захватывает десятки тысяч рабочих и тем самым превращается в политическое
событие. Ею руководит "Общество фабричных и заводских рабочих" -
организация полицейского происхождения*29. Радикалы, банкетная политика
которых уперлась в тупик, сгорают от нетерпения. Они недовольны чисто
экономическим характером стачки и толкают ее вождя, Гапона*30, вперед. Он
вступает на путь политики и находит в рабочих массах такую бездну
недовольства, озлобления и революционной энергии, в которой совершенно
утопают маленькие планы его либеральных вдохновителей. Выдвигается
социал-демократия. Враждебно встреченная, она вскоре приспособляется к
аудитории и овладевает ею. Ее лозунги подхватываются массой и закрепляются
в петиции.
Правительство исчезает. Где причина этого? Коварная провокация? Или жалкая
растерянность? И то и другое. Бюрократы в стиле князя Святополка тупоумно
растерялись. Шайка Трепова, торопившаяся положить конец "весне" и потому
сознательно шедшая навстречу бойне, дала событиям развиться до их
логического конца. Телеграф с полной свободой оповещал весь мир о каждом
этапе январской стачки. Парижский консьерж знал за три дня, что в
Петербурге, в воскресенье 9 января, в два часа дня будет революция. А
русское правительство не ударило пальцем о палец, чтобы предотвратить
бойню.
При одиннадцати отделах рабочего "Общества" шли непрерывные митинги.
Вырабатывалась петиция и обсуждался план шествия ко дворцу. Гапон разъезжал
из отдела в отдел, социал-демократические агитаторы потеряли голоса и
падали от усталости. Полиция ни во что не вмешивалась. Ее не существовало.
Согласно уговору, шли ко дворцу мирно, без песен, без знамен, без речей.
Нарядились в праздничные платья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410
явления зла и произвола быстро сводятся к первооснове. Революционные
лозунги никого не отпугивают, - наоборот, находят тысячекратное эхо,
превращаются в народные поговорки. Общественное сознание впитывает в себя,
как губка - влагу, каждое слово отрицания, осуждения или проклятия по
адресу абсолютизма. Ничто не проходит для него безнаказанно. Каждый
неловкий шаг ставится ему в счет. Его заигрывания встречают насмешку. Его
угрозы рождают ненависть. Правда, министерство князя Святополка оказало
значительные послабления прессе; но объем ее интересов вырос гораздо
больше, чем снисходительность Главного Управления по делам печати. То же
самое во всех других областях: полусвобода из милости раздражала не меньше,
чем полное рабство. Такова общая судьба уступок в революционную эпоху: они
не удовлетворяют, но лишь возбуждают требовательность. Эта повышенная
требовательность сказывалась в печати, в собраниях, на съездах и в свою
очередь раздражала власть, которая быстро теряла свое "доверие" и искала
помощи в репрессиях. Собрания и съезды распускались, на печать сыпался град
ударов, демонстрации разгонялись с зверской беспощадностью. Наконец, как бы
для того чтобы помочь обывателю окончательно определить удельный вес указа
12 декабря, князь Святополк издал 31 декабря циркуляр, в котором выяснял,
что возвещенный либеральным указом пересмотр положения о крестьянах должен
производиться на основе проекта Плеве. Это был последний правительственный
акт 1904 года. 1905 год открылся событиями, которые положили роковую грань
между прошлым и настоящим. Они подвели кровавую черту под эпохой весны,
периодом детства политического сознания. Князь Святополк, его доброта, его
планы, его доверие, его циркуляры - все было отброшено и забыто.
9 ЯНВАРЯ
С т р е л е ц к и й г о л о в а.
Великий государь,
Народа мы не можем удержать, -
Врываются насильно, голосят:
"Хотим царю Борису поклониться,
Царя Бориса видеть".
Б о р и с.
Настежь двери:
Между народом русским и царем
Преграды нет.
(А. Толстой. "Царь Борис".)
I
"Государь, мы, рабочие, дети наши, жены и беспомощные старцы-родители,
пришли к тебе, Государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают,
обременяют непосильными трудами, над нами надругаются, в нас не признают
людей, к нам относятся, как к рабам, которые должны терпеть свою участь и
молчать. Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и
невежества. Нас душит деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше
сил, Государь! Настал предел терпению; для нас пришел тот страшный момент,
когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук".
Такими торжественными нотами, в которых угроза пролетариев заглушает
просьбу подданных, начиналась знаменитая петиция петербургских рабочих*28.
Она рисовала все притеснения и оскорбления, которым подвергается народ. Она
перечисляла все: от сквозняков на фабриках и до политического бесправия в
стране. Она требовала амнистии, публичных свобод, отделения церкви от
государства, восьмичасового рабочего дня, нормальной заработной платы и
постепенной передачи земли народу. Но в первую голову она ставила созыв
Учредительного Собрания путем всеобщего и равного голосования.
"Вот, Государь, - так заканчивала петиция, - главные наши нужды, с которыми
мы пришли к тебе. Повели и поклянись исполнить их, - и ты сделаешь Россию
сильной и славной, запечатлеешь имя твое в сердцах наших и наших потомков
на вечные времена. А не позволишь, не отзовешься на нашу мольбу, - мы умрем
здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше итти и
незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу.
Укажи, Государь, любой из них, - мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы
и был путь к смерти. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся
России. Нам не жалко этой жертвы, - мы охотно принесем ее".
И они принесли ее.
Рабочая петиция не только противопоставляла расплывчатой фразеологии
либеральных резолюций отточенные лозунги политической демократии, но и
вливала в них классовое содержание своими требованиями свободы стачек и
восьмичасового рабочего дня. Ее историческое значение, однако, не в тексте,
а в факте. Петиция была только введением к действию, которое объединило
рабочие массы призраком идеальной монархии - объединило для того, чтобы
тотчас же противопоставить пролетариат и реальную монархию как двух
смертельных врагов.
Ход событий в памяти у всех. Они развернулись в несколько дней с
замечательной планомерностью. 3 января вспыхнула забастовка на Путиловском
заводе. 7 января число забастовщиков достигло 140 тысяч. Кульминационным
пунктом стачки было 10-е января. 13-го уже начали приступать к работам.
Итак: сперва экономическая стачка по случайному поводу. Она расширяется,
захватывает десятки тысяч рабочих и тем самым превращается в политическое
событие. Ею руководит "Общество фабричных и заводских рабочих" -
организация полицейского происхождения*29. Радикалы, банкетная политика
которых уперлась в тупик, сгорают от нетерпения. Они недовольны чисто
экономическим характером стачки и толкают ее вождя, Гапона*30, вперед. Он
вступает на путь политики и находит в рабочих массах такую бездну
недовольства, озлобления и революционной энергии, в которой совершенно
утопают маленькие планы его либеральных вдохновителей. Выдвигается
социал-демократия. Враждебно встреченная, она вскоре приспособляется к
аудитории и овладевает ею. Ее лозунги подхватываются массой и закрепляются
в петиции.
Правительство исчезает. Где причина этого? Коварная провокация? Или жалкая
растерянность? И то и другое. Бюрократы в стиле князя Святополка тупоумно
растерялись. Шайка Трепова, торопившаяся положить конец "весне" и потому
сознательно шедшая навстречу бойне, дала событиям развиться до их
логического конца. Телеграф с полной свободой оповещал весь мир о каждом
этапе январской стачки. Парижский консьерж знал за три дня, что в
Петербурге, в воскресенье 9 января, в два часа дня будет революция. А
русское правительство не ударило пальцем о палец, чтобы предотвратить
бойню.
При одиннадцати отделах рабочего "Общества" шли непрерывные митинги.
Вырабатывалась петиция и обсуждался план шествия ко дворцу. Гапон разъезжал
из отдела в отдел, социал-демократические агитаторы потеряли голоса и
падали от усталости. Полиция ни во что не вмешивалась. Ее не существовало.
Согласно уговору, шли ко дворцу мирно, без песен, без знамен, без речей.
Нарядились в праздничные платья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410