Увы! - дипломатическому кунктатору
пришлось уже через несколько дней покинуть свой пост! В пещерах Петергофа
направление вполне определилось: там требовали решительности и
беспощадности.
Процесс, открывшийся 19 сентября при новом председателе, длился целый
месяц, в самый острый период первого междудумья, в медовые недели
военно-полевых судов. И тем не менее, судебное разбирательство, в отношении
целого ряда, если не всех вопросов, велось с такой свободой, которая была
бы совершенно непонятна, если бы за ней нельзя было нащупать пружину
бюрократической интриги: министерство Столыпина, повидимому, таким путем
отбивалось от атак графа Витте. Тут был непогрешимый расчет: чем больше
развертывался процесс, тем выпуклее он воспроизводил картину
правительственного унижения в конце 1905 года. Попустительство Витте, его
интриги на две стороны, его фальшивые заверения в Петергофе, его грубые
заискивания перед революцией, - вот что высшие бюрократические сферы
извлекли из суда над Советом. Подсудимым оставалось только в политических
целях использовать благоприятное положение и как можно шире раздвинуть
рамки процесса.
Было вызвано около 400 свидетелей, из которых свыше 200 явились и дали
показания*. Рабочие, фабриканты, жандармы, инженеры, прислуга, обыватели,
журналисты, почтово-телеграфные чиновники, полицеймейстеры, гимназисты,
гласные думы, дворники, сенаторы, хулиганы, депутаты, профессора и солдаты
дефилировали в течение месяца перед судом, и под перекрестным огнем
вопросов со скамей суда, прокуратуры, защиты и подсудимых - особенно
подсудимых - они линия за линией, штрих за штрихом, восстановили столь
богатую событиями эпоху деятельности рабочего Совета.
/* Многие свидетели пребывали ко времени суда "в неизвестности" или
находились в Сибири./
Пред судом прошла всероссийская октябрьская стачка, похоронившая
Булыгинскую Думу, ноябрьская стачечная манифестация в Петербурге - этот
благородный и величественный протест пролетариата против военно-полевого
суда над кронштадтскими матросами и насилия над Польшей; затем героическая
борьба петербургских рабочих за восьмичасовой рабочий день; наконец,
руководимое Советом восстание все выносящих рабов почты и телеграфа.
Протоколы заседаний Совета и Исполнительного Комитета, впервые оглашенные
на суде, раскрыли пред страной ту колоссальную будничную работу, которую
совершало пролетарское представительство, организуя помощь безработным,
регулируя конфликты между рабочими и предпринимателями, руководя
непрерывными экономическими стачками.
Стенографический отчет о процессе, который должен составить несколько
объемистых томов, до сих пор еще не издан. Только изменение политических
условий в России может освободить из-под спуда этот неоценимый исторический
материал. Немецкий судья, как и немецкий социал-демократ, - были бы
одинаково поражены, если бы попали во время процесса в зал суда.
Утрированная строгость причудливо переплелась с полной распущенностью, и
обе они с разных сторон характеризовали ту поразительную растерянность,
которая все еще царила в правительственных сферах, как наследие октябрьской
стачки. Здание суда было объявлено на военном положении и фактически
превращено в военный лагерь. Несколько рот солдат и сотен казаков во дворе,
у ворот, на прилегающих улицах. Жандармы с шашками наголо везде и всюду:
вдоль всего подземного коридора, соединяющего тюрьму с судом, во всех
помещениях суда, за спинами подсудимых, во всех оборотах, вероятно, даже в
дымовой трубе. Они должны были образовать живую стену между подсудимыми и
внешним миром, в том числе и той публикой, в количестве 100 - 120 душ,
которая была допущена в зал заседаний. Но 30 - 40 черных адвокатских фраков
поминутно разрывают синюю стену. На скамье подсудимых появляются непрерывно
газеты, письма, конфеты и цветы. Цветы без конца! в петлицах, в руках, на
коленях, наконец, просто на скамьях. И председатель не решается устранить
этот благоуханный беспорядок. В конце концов, даже жандармские офицеры и
судебные пристава, совершенно "деморализованные" общей атмосферой, начали
передавать подсудимым цветы.
А затем свидетели-рабочие! Они скоплялись в свидетельской комнате
десятками, и когда судебный пристав открывал дверь зала заседаний, волна
революционной песни докатывалась иной раз до председательского кресла.
Удивительное впечатление производили эти рабочие-свидетели! Они приносили с
собой революционную атмосферу фабричных предместий и с таким божественным
презрением нарушали мистическую торжественность судебного ритуала, что
желтый, как пергамент, председатель только беспомощно разводил руками, а
свидетели из общества и либеральные журналисты смотрели на рабочих тем
взглядом уважения и зависти, каким слабые смотрят на сильных.
Уже первый день процесса ознаменовался замечательной демонстрацией. Из
пятидесяти двух подсудимых председатель вызвал только пятьдесят одного. Он
пропустил Тэр-Мкртчянца*79.
- Где подсудимый Тэр-Мкртчянц? - спросил присяжный поверенный Соколов.
- Он выключен из списка обвиняемых.
- Почему?
- Он... он... казнен.
Да, в промежутке между 20 июня и 19 сентября Тэр-Мкртчянц, выпущенный судом
на поруки, был казнен на валу кронштадтской крепости как участник военного
восстания.
Подсудимые, свидетели, защитники, публика, - все молчаливо поднимаются со
своих мест, чтобы почтить память павшего. Вместе со всеми встают
растерянные полицейские и жандармские офицеры.
Свидетелей вводили группами человек по 20 - 30 для присяги. Многие являлись
в рабочих костюмах, не успев омыть рук, с картузами в руках. Они мельком
взглядывали на судей, затем отыскивали глазами подсудимых, энергично
кланялись на две стороны, где стояли наши скамьи, и громко говорили:
"Здравствуйте, товарищи!". Казалось, будто они пришли за справкой на
заседание Исполнительного Комитета. Председатель спешно делал перекличку и
призывал к присяге. Старик-священник становился у налоя и разворачивал
инструменты своего ремесла. Свидетели, однако, не трогались с места.
Председатель повторял приглашение.
- Нет, мы присягать не будем!.. - отзывалось сразу несколько голосов. - Мы
этого не признаем.
- Да ведь вы православные.
- Числимся православными в полицейских списках, а только мы этого всего не
признаем...
- В таком случае, батюшка, вы свободны, ваших услуг сегодня не потребуется.
Кроме полицейских чинов, у православного священника присягали только
рабочие лютеране и католики. "Православные" рабочие поголовно отказывались
от присяги, заменяя ее обещанием говорить правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410