- Хорошо...
Управляющий направился к телефону в сопровождении двух депутатов и вызвал
Суворина (сына). Тот отказался, ссылаясь на нездоровье, и прислал вместо
себя члена редакции Гольдштейна. Этот последний описывает дальнейший ход
событий довольно правдиво, лишь с легкими подчеркиваниями, которые должны в
выгодном свете представить его собственное гражданское мужество.
"Когда я подошел к типографии, - рассказывает он, - газовые фонари не
горели, вся улица была почти совсем погружена в темноту. У дома типографии
и рядом я заметил несколько кучек народу, а у самых ворот на панели человек
восемь-десять. Во дворе у самой калитки было человек три-четыре. Меня
встретил десятник и проводил в контору. Там сидел управляющий типографией и
три неизвестных молодых человека, - повидимому, рабочие. Когда я вошел, они
поднялись мне навстречу.
- Что скажете, господа? - спросил я.
Вместо ответа один из молодых людей предъявил мне бумагу с предписанием от
Совета Рабочих Депутатов печатать следующий номер "Известий" в типографии
"Нового Времени". Предписание было написано на клочке бумаги, и к нему была
приложена какая-то печать.
- Дошла очередь и до вашей типографии, - заявил мне один из посланцев.
- То-есть, что это значит: "дошла очередь"? - спросил я.
- Мы печатали в "Руси",*50, в "Нашей Жизни"*51, в "Сыне Отечества"*52, в
"Биржевых Ведомостях", а теперь вот у вас... Вы должны дать честное слово
за Суворина и за вас, что не донесете на нас, пока мы не кончим работу.
- Я не могу отвечать за Суворина и не желаю давать честное слово за себя.
- В таком случае мы вас отсюда не выпустим.
- Я выйду силою. Предупреждаю вас, что я вооружен...
- Мы вооружены не хуже вас, - ответили депутаты, вынимая револьверы.
- Позовите сторожа и десятника, - обратились к управляющему депутаты.
Он взглянул на меня вопросительно. Я развел руками. Позвали сторожа.
Потребовали, чтоб он снял полушубок. Десятника пригласили в контору. Мы все
были арестованы. Через минуту по лестнице послышались шаги подымающейся
толпы: в дверях конторы, в передней стояли люди.
Захват состоялся.
Трое депутатов куда-то выходили, входили, проявляли весьма энергичную
деятельность...
- Позвольте спросить, - обратился я к одному из депутатов, - вы на какой
машине соблаговолите работать?
- На ротационной.
- А если испортите?
- У нас прекрасный мастер.
- А бумага?
- У вас возьмем.
- Да ведь это - квалифицированный грабеж!
- Что делать"...
В конце концов, г. Гольдштейн смирился, дал обет молчания и был отпущен.
"Я спустился вниз, - рассказывает он. - Под воротами стояла непроглядная
тьма. У самых ворот в полушубке, снятом со сторожа, дежурил "пролетарий" с
револьвером. Другой зажег спичку, третий вставил ключ в скважину. Щелкнул
замок, калитка открылась, и я вышел...
"Ночь прошла спокойно. Управляющий типографией, которому предложили
отпустить его на честное слово, отказался уйти. "Пролетарии" его
оставили... Набор шел сравнительно медленно, да и рукописи поступали
чрезвычайно медленно. Ждали текущего материала, который еще не поступал в
типографию. Когда управляющий давал советы торопиться с работой, ему
отвечали: "Успеем, нам спешить некуда". Уже к утру, к пяти часам, появились
метранпаж и корректор, повидимому народ очень опытный...
"Наборная работа окончилась в 6 часов утра. Начали выколачивать матрицы и
отливать стереотип. Газа, которым согревали печи для стереотипа, не было
(из-за забастовки). Послали куда-то двух рабочих, и газ появился. Все лавки
были заперты, но в течение ночи провизия добывалась беспрерывно. Для
пролетариев лавки открывались. В 7 часов утра приступили к печатанию
официальной пролетарской газеты. Работали на ротационной машине, и работали
удачно. Печатание длилось до 11 часов утра. К этому времени типографию
очистили, унося с собой пачки отпечатанной газеты. Увозили ее на
извозчиках, которых собрали в достаточном количестве из разных концов...
Полиция обо всем узнала на другой день и сделала большие глаза"...
Уже через час после окончания работ большой полицейский наряд в
сопровождении роты пехоты, казаков и дворников ворвался в помещение Союза
рабочих печатного дела для конфискации N 7 "Известий". Полиция встретила
самый энергичный отпор. Ей заявили, что имеющиеся в наличности номера
(всего 153 из отпечатанных 35 тыс.) добровольно выданы не будут. Во многих
типографиях наборщики, узнав о вторжении полиции в помещение их Союза,
немедленно приостановили только что возобновленные после ноябрьской стачки
работы, выжидая дальнейшего развития событий. Полиция предложила
компромисс: присутствующие отвернутся, полиция выкрадет "Известия", а в
протокол запишет, что конфискация произведена силой. Но компромисс был
решительно отвергнут. Применять силу полиция не решилась - и отступила в
полном боевом порядке, не захватив ни одного экземпляра "Известий".
После захвата типографии "Нового Времени" градоначальник объявил по
полиции, что полицейские чины, в участке которых будет произведен новый
захват подобного рода, подвергнутся самому строгому взысканию.
Исполнительный Комитет ответил, что "Известия", выходящие только во время
общих забастовок, будут в случае надобности и впредь издаваться в прежнем
порядке. И действительно, во время декабрьской стачки второй Совет Рабочих
Депутатов (после ареста первого состава) выпустил еще четыре номера
"Известий".
Подробное сообщение "Нового Времени", о произведенном на его типографию
набеге имело совершенно неожиданный результат. Революционеры провинции
воспользовались готовым образцом, - и с этого времени захват типографий для
печатания революционной литературы широко распространяется по всей
России... Впрочем, о захвате в данном случае можно говорить лишь с большими
оговорками. Мы уже не говорим о типографиях левых газет, где администрация
хотела только одного - избежать ответственности, и потому сама выражала
полную готовность быть арестованной. Но и в наиболее громком эпизоде с
"Новым Временем" захват был бы невозможен без пассивного или активного
сочувствия всего штата служащих. После того как руководивший захватом
провозглашал "осадное положение" и тем снимал ответственность с персонала
типографии, грань между осаждающими и осажденными стиралась, "арестованный"
наборщик брался за революционный оригинал, мастер становился у своей
машины, а управляющий подбадривал и своих и чужих к более быстрой работе.
Не строго рассчитанная техника захватов и уж, разумеется, не физическое
насилие обеспечивали успех, а та революционная атмосфера общего сочувствия,
вне которой немыслима была бы вся деятельность Совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410