Возбуждение в рядах армии поднялось в эти дни до ее аристократических
верхов. Автору пришлось во время ноябрьской стачки участвовать в качестве
"оратора от рабочих" на военном собрании, единственном в своем роде. О нем
стоит здесь рассказать.
С пригласительной карточкой баронессы Х* я явился в 9 час. вечера в один из
самых богатых особняков Петербурга. Швейцар, с видом человека, который в
эти дни решил ничему не удивляться, снял с меня пальто и повесил в длинном
ряду офицерских шинелей. Лакей ждал визитной карточки. Увы! - какая может
быть визитная карточка у нелегального? Чтобы вывести его из затруднения, я
вручил ему пригласительную карточку хозяйки дома. В приемную вышли сперва
студент, затем радикальный приват-доцент, редактор "солидного" журнала и,
наконец, сама баронесса. Повидимому, ожидали, что "от рабочих" явится более
грозная фигура. Я назвал себя. Меня любезно пригласили войти. Приподняв
портьеру, я увидел общество из 60 - 70 душ. На рядами расставленных стульях
сидели с одной стороны прохода 30 - 40 офицеров, в том числе блестящие
гвардейцы; с другой стороны - дамы. В переднем углу видна была группа
черных сюртуков публицистики и адвокатского радикализма. У столика,
заменявшего кафедру, председательствовал какой-то старичок. Рядом с ним я
увидел Родичева*56, будущего кадетского "трибуна". Он говорил о введении
военного положения в Польше, об обязанностях либерального общества и
мыслящей части армии в польском вопросе, говорил скучно и вяло, мысли были
коротенькие и вялые, и по окончании его речи раздались вялые аплодисменты.
После него говорил вчерашний "штуттгартский изгнанник", Петр Струве,
который по милости октябрьской забастовки получил доступ в Россию и
воспользовался им для того, чтобы сейчас же занять место на крайнем правом
фланге земского либерализма и открыть оттуда разнузданную травлю против
социал-демократии. Безнадежно плохой оратор, он, заикаясь и захлебываясь,
доказывал, что армия должна стоять на почве манифеста 17 октября и защищать
его от атак как справа, так и слева. Эта консервативная змеиная мудрость
казалась очень пикантной в устах бывшего социал-демократа. Я слушал его
речь и вспомнил, что семь лет тому назад этот человек писал: "чем дальше на
Восток Европы, тем в политическом отношении слабее, трусливее и подлее
становится буржуазия", а затем сам перебрался на костылях немецкого
ревизионизма в лагерь либеральной буржуазии, чтобы на собственном
политическом опыте показать правильность своего исторического обобщения...
После Струве говорил о кронштадтском восстании радикальный публицист
Прокопович*57; далее - опальный профессор, колебавшийся в выборе между
либерализмом и социал-демократией, говорил обо всем и ни о чем; затем
видный адвокат (Соколов) приглашал офицеров не препятствовать агитации в
казармах. Речи становились все решительнее, атмосфера - горячее,
аплодисменты публики - энергичнее. Я, в свою очередь, указал на то, что
рабочие безоружны, что вместе с ними безоружна свобода, что в руках
офицеров ключи к арсеналам нации, что в решительную минуту эти ключи должны
быть переданы тому, кому они принадлежат по праву - народу. В первый и,
вероятно, в последний раз в жизни мне пришлось выступать перед такого рода
аудиторией...
/* Теперь можно ее назвать - Икскуль фон-Гильдебранд./
"Печальное моральное влияние" пролетариата на солдат побудило правительство
к ряду репрессий. В одном из гвардейских полков произведены были аресты,
часть матросов под конвоем перевели из Петербурга в Кронштадт. Солдаты со
всех сторон обращались к Совету, спрашивали: что делать? На эти запросы мы
ответили воззванием, ставшим известным под именем "Манифеста к солдатам".
Вот его текст:
"Совет Рабочих Депутатов отвечает солдатам:
"Братья-солдаты армии и флота!
"Вы часто обращаетесь к нам, Совету Рабочих Депутатов, за советом и
поддержкой. Когда арестовали солдат Преображенского полка, вы обратились к
нам за помощью. Когда арестовали учеников военно-электротехнической школы,
вы обратились к нам за поддержкой. Когда флотские экипажи высылались под
конвоем из Петербурга в Кронштадт, они искали у нас защиты.
"Целый ряд полков посылает к нам своих депутатов.
"Братья-солдаты, вы правы. У вас нет другой защиты, кроме рабочего народа.
Если за вас не вступятся рабочие - вам нет спасения. Проклятая казарма
задушит вас.
"Рабочие всегда за честных солдат. В Кронштадте и Севастополе рабочие
боролись и умирали вместе с матросами. Правительство назначило
военно-полевой суд над матросами и солдатами в Кронштадте. Тотчас же
петербургские рабочие повсеместно прекратили работу.
"Они согласны голодать, но не согласны молча глядеть, как истязают солдата.
"Мы, Совет Рабочих Депутатов, говорим вам, солдаты, от имени всех
петербургских рабочих:
"Ваше горе - наше горе; ваши нужды - наши нужды; ваша борьба - наша борьба.
Наша победа будет вашей победой. Одни и те же цепи сковывают нас. Только
дружные усилия народа и армии разорвут эти цепи.
"Как освободить преображенцев? Как спасти кронштадтцев и севастопольцев?
"Для этого нужно очистить страну от царских тюрем и военных судов.
Отдельным ударом нам не освободить преображенцев и не спасти севастопольцев
и кронштадтцев. Нужно общим могучим натиском смести с лица нашей родины
произвол и самовластие.
"Кто может сделать это великое дело?
"Только рабочий народ вместе с братскими войсками.
"Братья-солдаты! Пробуждайтесь! Подымайтесь! Идите к нам! Честные и смелые
солдаты, соединяйтесь в союзы!
"Будите спящих! Тащите отставших! Сговаривайтесь с рабочими! Связывайтесь с
Советом Рабочих Депутатов!
"Вперед, за правду, за народ, за свободу, за жен и детей наших!
"Братскую руку протягивает вам Совет Рабочих Депутатов".
Этот манифест относится уже к последним дням Совета.
"1905".
"ВОСЕМЬ ЧАСОВ И РУЖЬЕ!"
Один стоял пролетариат в этой борьбе. Его никто не хотел и не мог
поддержать. Дело шло на этот раз не о свободе печати и не о борьбе с
произволом мундирных башибузуков, даже не о всеобщем избирательном праве.
Рабочий требовал гарантии для своих мускулов, для своих нервов, для своего
мозга. Он решил отвоевать для себя часть своей собственной жизни. Он не мог
больше ждать - и не хотел. В событиях революции он впервые ощутил свою силу
и в них же впервые познал новую высшую жизнь. Он как бы вновь родился для
жизни духа. Все его чувства напряглись, как струны. Новые необъятные
лучезарные миры открылись перед ним... Скоро ли придет тот великий поэт,
который воспроизведет картину революционного воскресения рабочих масс?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410