xxi. 5). Предопре-
деление должно внушать нам чувство благоговения. "Dectum horribile"
(Ill. xxiii. 7) не является "ужасным повелением", как может предать дос-
ловный перевод, нечувствительный к нюансам латинского языка; напротив,
это "внушающее благоговение" или "ужасающее" повеление.
Само местонахождение рассуждений Кальвина о предопределении в "Нас-
тавлениях" издания 1559 г. является знаменательным. Оно следует за его
изложением доктрины благодати. Лишь после обсуждения великих тем этой
доктрины, таких, как оправдание верой, Кальвин обращается к рассмотрению
таинственной и озадачивающей категории "предопределения". С логической
точки зрения предопределение должно было бы предшествовать этому анали-
зу; в конце концов, предопределение создает почву для избрания человека
и, следовательно, его последующего оправдания и освящения. И все же
Кальвин отказывается подчиниться канонам такой логики. Почему же?
Для Кальвина предопределение должно рассматриваться в его правильном
контексте. Оно является не продуктом человеческих размышлений, а тайной
Божественного откровения (I. ii. 2; III. xxi. 12). Однако она была отк-
рыта в конкретном контексте и конкретным способом. Этот способ связан с
самим Иисусом Христом, Который является "зеркалом, в котором мы можем
узреть факт нашего избрания" (III. xxiv. 5). Контекст связан с силой
евангельского призыва. Почему случается так, что одни люди откликаются
на христианское Евангелие, а другие - нет? Следует ли это отнести за
счет некоего бессилия, присущей неадекватности этого Евангелия? Или есть
другая причина этих различий в отклике?
Будучи далеким от сухих, абстрактных богословских умосозерцаний,
кальвиновский анализ предопределения начинается с обозримых фактов. Не-
которые верят Евангелию, а некоторые - нет. Первичной функцией доктрины
предопределения является объяснение того, почему Евангелие находит отк-
лик у одних, но не находит его у других. Она является объяснением ex
post facto своеобразия человеческих откликов на благодать. Предестинари-
анизм Кальвина следует рассматривать как апостериорное отражение данных
человеческого опыта, истолкованных в свете Писания, а не как нечто, ап-
риорно выводимое на основании составленной заранее идеи о Божественном
всемогуществе. Вера в предопределение не является сама по себе частью
веры, а окончательным результатом освященных Писанием размышлений о вли-
янии благодати на людей в свете загадок человеческого опыта.
Опыт указывает, что Бог не оказывает влияния на каждое человеческое
сердце (III. xxiv. l5). Почему так происходит? Является ли это следстви-
ем какого-либо недостатка со стороны Бога? Или что-то мешает Евангелию
обратить каждого человека? В свете Писания Кальвин чувствует себя в сос-
тоянии отрицать возможность какой-либо слабости или несоответствия со
стороны Бога или Евангелия; наблюдаемая парадигма человеческих откликов
на Евангелие отражает тайну, по которой одним предопределено принять
обещания Божий, а другим - отвергнуть их. "Некоторым предназначена веч-
ная жизнь, а другим - вечное проклятие" (III. xxi. 5).
Доктрина предопределения
Следует подчеркнуть, что это не является богословским нововведением.
Кальвин не вводит в сферу христианского богословия ранее неизвестное по-
нятие. Как мы уже видели, "современная августинианская школа" (schola
Augustiniana moderna) в лице таких своих представителей, как Григорий
Риминийский, также учила о доктрине абсолютного двойного предопределе-
ния: Бог предназначается одним вечную жизнь, а другим - вечное осужде-
ние, не обращая внимания на их личные заслуги или недостатки. Их судьба
полностью зависит от воли Божией, а не от их индивидуальности. Действи-
тельно, вполне возможно, что Кальвин сознательно перенял этот аспект
позднесредневекового августинианства, обладающий необыкновенной схо-
жестью с его собственным учением.
Таким образом, спасение находится вне власти людей, которые бессильны
изменить существующее положение. Кальвин подчеркивает, что эта выбороч-
ность наблюдается не только в вопросе о спасении. Во всех областях жиз-
ни, утверждает он, мы вынуждены столкнуться с непостижимой тайной. Поче-
му одни оказываются более удачливыми в жизни, чем другие? Почему один
человек обладает интеллектуальными дарами, в которых отказано другим?
Даже с момента рождения два младенца без какой - либо своей вины могут
оказаться в совершенно различных обстоятельствах: один может быть подне-
сен к груди, полной молока, и таким образом получить насыщение, в то
время как другой может страдать от недоедания, будучи вынужденным сосать
практически сухую грудь. Для Кальвина предопределение было лишь еще од-
ним проявлением общей тайны человеческого существования, когда одним
достаются материальные и интеллектуальные дары, в которых отказано дру-
гим. Она не вызывает каких-либо дополнительных трудностей, которые бы не
присутствовали в других областях человеческого существования.
Не предполагает ли идея о предопределении, что Бог освобожден от тра-
диционно приписываемых ему категорий доброты, справедливости или рацио-
нальности? Хотя Кальвин особенно отвергает концепцию о Боге как Абсолют-
ной и Произвольной Силе, из его рассмотрения предопределения возникает
образ Бога, Чьи взаимоотношения с творением являются прихотливыми и кап-
ризными, и власть Которого не связана каким-либо законом или порядком.
Здесь Кальвин определенно ставит себя в один ряд с позднесредневековым
пониманием этого спорного вопроса, и особенно с "via moderna" и "schola
Augustiniana moderna" в вопросе о взаимоотношениях Бога и установленного
нравственного порядка. Бог ни в коем смысле не подвластен закону, ибо
это бы поставило закон над Богом, аспект творения и даже нечто, находя-
щееся вне Бога до момента творения, над Творцом. Бог находится вне зако-
на в том смысле, что Его воля является основанием существующих концепций
нравственности (III. xxiii. 2). Эти краткие утверждения отражают одну из
наиболее ясно прослеживаемых точек соприкосновения Кальвина с позднес-
редневековой волюнтаристской традицией.
В конце Кальвин утверждает, что предопределение должно быть признано
основанным на непостижимых суждениях Божиих (III. xxi. 1). Нам не дано
знать, почему Он избирает одних и осуждает других. Некоторые исследова-
тели утверждают, что эта позиция может отражать влияние позднесредневе-
ковых дискуссий об "абсолютной власти Божией (potentia Dei absolute) ",
согласно которой Прихотливый или Произвольно Действующий Бог свободен
делать все, что Он пожелает, без необходимости оправдывать Свои
действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
деление должно внушать нам чувство благоговения. "Dectum horribile"
(Ill. xxiii. 7) не является "ужасным повелением", как может предать дос-
ловный перевод, нечувствительный к нюансам латинского языка; напротив,
это "внушающее благоговение" или "ужасающее" повеление.
Само местонахождение рассуждений Кальвина о предопределении в "Нас-
тавлениях" издания 1559 г. является знаменательным. Оно следует за его
изложением доктрины благодати. Лишь после обсуждения великих тем этой
доктрины, таких, как оправдание верой, Кальвин обращается к рассмотрению
таинственной и озадачивающей категории "предопределения". С логической
точки зрения предопределение должно было бы предшествовать этому анали-
зу; в конце концов, предопределение создает почву для избрания человека
и, следовательно, его последующего оправдания и освящения. И все же
Кальвин отказывается подчиниться канонам такой логики. Почему же?
Для Кальвина предопределение должно рассматриваться в его правильном
контексте. Оно является не продуктом человеческих размышлений, а тайной
Божественного откровения (I. ii. 2; III. xxi. 12). Однако она была отк-
рыта в конкретном контексте и конкретным способом. Этот способ связан с
самим Иисусом Христом, Который является "зеркалом, в котором мы можем
узреть факт нашего избрания" (III. xxiv. 5). Контекст связан с силой
евангельского призыва. Почему случается так, что одни люди откликаются
на христианское Евангелие, а другие - нет? Следует ли это отнести за
счет некоего бессилия, присущей неадекватности этого Евангелия? Или есть
другая причина этих различий в отклике?
Будучи далеким от сухих, абстрактных богословских умосозерцаний,
кальвиновский анализ предопределения начинается с обозримых фактов. Не-
которые верят Евангелию, а некоторые - нет. Первичной функцией доктрины
предопределения является объяснение того, почему Евангелие находит отк-
лик у одних, но не находит его у других. Она является объяснением ex
post facto своеобразия человеческих откликов на благодать. Предестинари-
анизм Кальвина следует рассматривать как апостериорное отражение данных
человеческого опыта, истолкованных в свете Писания, а не как нечто, ап-
риорно выводимое на основании составленной заранее идеи о Божественном
всемогуществе. Вера в предопределение не является сама по себе частью
веры, а окончательным результатом освященных Писанием размышлений о вли-
янии благодати на людей в свете загадок человеческого опыта.
Опыт указывает, что Бог не оказывает влияния на каждое человеческое
сердце (III. xxiv. l5). Почему так происходит? Является ли это следстви-
ем какого-либо недостатка со стороны Бога? Или что-то мешает Евангелию
обратить каждого человека? В свете Писания Кальвин чувствует себя в сос-
тоянии отрицать возможность какой-либо слабости или несоответствия со
стороны Бога или Евангелия; наблюдаемая парадигма человеческих откликов
на Евангелие отражает тайну, по которой одним предопределено принять
обещания Божий, а другим - отвергнуть их. "Некоторым предназначена веч-
ная жизнь, а другим - вечное проклятие" (III. xxi. 5).
Доктрина предопределения
Следует подчеркнуть, что это не является богословским нововведением.
Кальвин не вводит в сферу христианского богословия ранее неизвестное по-
нятие. Как мы уже видели, "современная августинианская школа" (schola
Augustiniana moderna) в лице таких своих представителей, как Григорий
Риминийский, также учила о доктрине абсолютного двойного предопределе-
ния: Бог предназначается одним вечную жизнь, а другим - вечное осужде-
ние, не обращая внимания на их личные заслуги или недостатки. Их судьба
полностью зависит от воли Божией, а не от их индивидуальности. Действи-
тельно, вполне возможно, что Кальвин сознательно перенял этот аспект
позднесредневекового августинианства, обладающий необыкновенной схо-
жестью с его собственным учением.
Таким образом, спасение находится вне власти людей, которые бессильны
изменить существующее положение. Кальвин подчеркивает, что эта выбороч-
ность наблюдается не только в вопросе о спасении. Во всех областях жиз-
ни, утверждает он, мы вынуждены столкнуться с непостижимой тайной. Поче-
му одни оказываются более удачливыми в жизни, чем другие? Почему один
человек обладает интеллектуальными дарами, в которых отказано другим?
Даже с момента рождения два младенца без какой - либо своей вины могут
оказаться в совершенно различных обстоятельствах: один может быть подне-
сен к груди, полной молока, и таким образом получить насыщение, в то
время как другой может страдать от недоедания, будучи вынужденным сосать
практически сухую грудь. Для Кальвина предопределение было лишь еще од-
ним проявлением общей тайны человеческого существования, когда одним
достаются материальные и интеллектуальные дары, в которых отказано дру-
гим. Она не вызывает каких-либо дополнительных трудностей, которые бы не
присутствовали в других областях человеческого существования.
Не предполагает ли идея о предопределении, что Бог освобожден от тра-
диционно приписываемых ему категорий доброты, справедливости или рацио-
нальности? Хотя Кальвин особенно отвергает концепцию о Боге как Абсолют-
ной и Произвольной Силе, из его рассмотрения предопределения возникает
образ Бога, Чьи взаимоотношения с творением являются прихотливыми и кап-
ризными, и власть Которого не связана каким-либо законом или порядком.
Здесь Кальвин определенно ставит себя в один ряд с позднесредневековым
пониманием этого спорного вопроса, и особенно с "via moderna" и "schola
Augustiniana moderna" в вопросе о взаимоотношениях Бога и установленного
нравственного порядка. Бог ни в коем смысле не подвластен закону, ибо
это бы поставило закон над Богом, аспект творения и даже нечто, находя-
щееся вне Бога до момента творения, над Творцом. Бог находится вне зако-
на в том смысле, что Его воля является основанием существующих концепций
нравственности (III. xxiii. 2). Эти краткие утверждения отражают одну из
наиболее ясно прослеживаемых точек соприкосновения Кальвина с позднес-
редневековой волюнтаристской традицией.
В конце Кальвин утверждает, что предопределение должно быть признано
основанным на непостижимых суждениях Божиих (III. xxi. 1). Нам не дано
знать, почему Он избирает одних и осуждает других. Некоторые исследова-
тели утверждают, что эта позиция может отражать влияние позднесредневе-
ковых дискуссий об "абсолютной власти Божией (potentia Dei absolute) ",
согласно которой Прихотливый или Произвольно Действующий Бог свободен
делать все, что Он пожелает, без необходимости оправдывать Свои
действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100