— Что? Запрещаете уничтожать японцев? — переспросил Звонарев.
— Уничтожать приказываю, разводить огонь запрещаю, — упорствовал начальник обороны Восточного фронта. — Дальнейшие разговоры считаю излишними. — И его превосходительство дал отбой.
— Круглый идиот! — выругался Звонарев и повесил трубку.
— Кто это, вашбродь, — полюбопытствовал телефонист.
— Один мой знакомый, — улыбнулся прапорщик и отошел.
Начался обычный методический обстрел укреплений артиллерийским огнем. С ревом проносились одиннадцатидюймовые снаряды, сотрясая землю при взрыве, пронзительно визжали стодвадцатимиллиметровки, рикошетируя после взрыва, глухо бухали шестидюймовки.
Погода совсем прояснилась, выглянуло солнце, ярко осветив все вокруг, и только многострадальное укрепление номер три все еще было окутано дымом от пожара. Но жизнь в нем била ключом. Стрелки раздобыли гармошку и под аккомпанемент взрывов лихо отплясывали в потерне. Звонарев с улыбкой прислушивался к этому, строча в своем углу длиннейшее донесение о вчерашних и сегодняшних штурмах. Сидевший рядом Гнедых называл ему фамилии особенно отличившихся солдат, скромно умалчивая о своей персоне.
Покончив с донесением, прапорщик прилег на нары. Голова продолжала мучительно болеть, поташнивало, глаза слипались от усталости. Он задремал. Разбужен он был громким возгласом солдат: «Здравия желаем вашему превосходительству!»
Не успел Звонарев подняться, как из-за занавески показался Кондратенко в сопровождении Рашевского.
— Так это вы и являетесь комендантом укрепления! — воскликнул генерал. — Я все ломаю себе голову, кто так успешно руководит его обороной. Оно со всех сторон охвачено огнем и дымом. Кажется, вот-вот его возьмут, а вместо этого японцы бегут от него во все стороны.
— Моя роль свелась к отдаче двух-трех приказаний. Солдаты сами отбивали штурмы, выкуривали японцев и вообще проявляли массу инициативы.
— Ваша скромность мне известна, Сергей Владимирович. Одна молодая особа решительно требовала, чтобы я разрешил ей побывать здесь, — улыбнулся Кондратенко. — Я только тем ее и успокоил, что обещал доставить к ней вас лично в целости и сохранности.
Звонарев хотел было улыбнуться, но у него так закружилась голова, что он едва устоял на ногах.
— Что с вами, вы нездоровы? — успел подхватить его Рашевский.
— Вчера меня слегка контузило, — тихо проговорил прапорщик.
— Их благородие более двух часов лежали без сознания, а как японец полез на штурму, вышли с помощью двух стрелков и всем командовали, — доложил Гнедых.
Кондратенко с чувством пожал руку Звонареву, Рашевский последовал его примеру.
— Я хотел просить ваше превосходительство оставить меня здесь и дальше.
— О нет, на это я не согласен. Вы нужны и в других местах. Теперь прошу показать нам укрепление, — попросил Кондратенко.
Прапорщик повел генерала через потерну в капонир. Кондратенко то и дело останавливался, расспрашивая солдат. Многих он знал в лицо и по фамилии.
— Откуда вы их знаете, ваше превосходительство? — удивился Звонарев.
— Шметилловских-то стрелков? Они у меня одни во всей дивизии, других таких героев нет. Когда в штабе крепости узнали о смерти Игнатия Брониславовича, то решили, что часы укрепления сочтены. Смирнов уже спешно разрабатывал тысяча сто первый вариант отражения, японской атаки. Я же был настолько уверен в шметилловцах, что рискнул отправиться сюда только вдвоем с Сергеем — Александровичем, не дожидаясь подхода резервных частей, — говорил Кондратенко, неторопливо двигаясь по потерне.
У места гибели Шметилло генерал снял фуражку и перекрестился.
— Мир его праху. Жил и умер честным солдатом.
В капонире Звонарев указал на крайне плохое качество бетона, который оказался мягче, чем окружающая скалистая почва.
— Была бы моя воля, я посадил бы сюда Бармина и заставил ожидать, пока японцы не взорвут капонир снаружи, — заметил Кондратенко. — Как вы предполагаете укрепить капонир? — справился он у Рашевского.
— Никак. Этот дефект сейчас устранить не можем.
— Тогда капонир надо оставить, забив его бутовым камнем на цементной кладке Пробив свод, японцы окажутся перед необходимостью разрушить стену до основания, чтобы проникнуть в ров. Потерну тоже придется заложить в ее передней части. Ров же будем фланкировать из горжи, возведя там брустверы из мешков, и установим мелкие скорострельные морские пушки и многоствольные митральезы, — продолжал генерал. — Прошу вас, Сергей Владимирович, немедленно произвести забивку всего капонира до самого верха. Надо, чтобы к завтрашнему утру это было выполнено.
— Слушаюсь, ваше превосходительство, — вытянулся Звонарев
Затем генерал обошел все брустверы, понаблюдал в бинокль за японскими работами и хотел уйти. Но в этот момент неподалеку упала и разорвалась небольшая японская бомбочка. Звонарев со стоном схватился за голову и медленно опустился на землю Кондратенко бросился к нему. Прапорщик был бледен и долго не подавал признаков жизни,
— Что с ним случилось? — взволнованно спросил генерал. — Пустяковый взрыв — и такая реакция на него?
— Должно быть, их благородие опять ударило воздухом в голову, — сказал подбежавший Гнедых и с помощью стрелков снес прапорщика в казарму.
— До подхода резервов я приму на себя командование укреплением, а вас, Сергей Александрович, попрошу заняться забивкой капонира, — решил Кондратенко.
Прошло больше часа, пока подошли вновь назначенные на укрепление роты. С ними прибыл и новый комендант, штабс-капитан Ржевский. Когда Кондратенко уходил с укрепления, фельдфебель подошел к нему.
— Мы уже месяц находимся здесь без смены, ваше превосходительство, обовшивели все и от грязи заросли коростой. Дозвольте хоть в баньке помыться.
— Ладно, даю вам неделю отдыха, а затем верну па позиции.
— Покорнейше благодарим, — радостно ответил солдат.
С темнотой шметилловцы, забрав почти все свои трофеи, двинулись в тыл, неся на носилках Звонарева.
— Теперь нам надо самим присмотреть себе командира, к нему и подаваться, — проговорил Гнедых.
— Идите к поручику Енджеевскому. Он на батарее литеры Б, — посоветовал Звонарев, которого бережно несли на носилках четыре стрелка. — И я поблизости буду, на Залитерной.
— Про него мы слыхали много хорошего от покойного капитана. Пошлем к нему ходоков, может, и возьмет к себе, — отозвались в толпе.
Они донесли Звонарева до штаба Восточного фронта, где он и остался ночевать.
Глава четвертая
Звонарева поместили в одном блиндаже с Надеиным. Старик, пробыв два дня в городе, не утерпел и вернулся а штаб, чтобы быть поближе к позициям. Он упросил Горбатовского разрешить ему расположиться в одном небольшом блиндажике на отлете, чтобы никому не мешать своим присутствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189