Взволнованный, он позвонил Борейко на батарею литеры Б.
— Ты читал записку Фока? — спросил он. — Что ты о ней думаешь?
— Думаю, что Фок подготовляет изменническую сдачу крепости.
— Чем все это кончится?
— Совместным парадным обедом Стесселя и Ноги в Артуре, если только Кондратенко решительно не вмешается и не арестует этих предателей. Я готов со своей ротой оказать ему в этом полное содействие.
— Сомневаюсь, чтобы он осмелился на такие решительные шаги, это не в его характере.
— Сообща уговорим. Одним словом, сейчас осаждают Артур сразу три генерала: Ноги с фронта и Фок со Стесселем изнутри… Кстати, еще новость: Вамензон назначен начальником артиллерии нашего сектора и собирается сегодня посетить «литербу».
— Я далеко не в восторге от этого известия…
— Да… следует ожидать всяких пакостей. Прикажи на батарее и около кухни все привести в порядок, да и Харитине вели куда-нибудь на время исчезнуть.
Едва прапорщик успел отдать необходимые распоряжения, как Вамензон уже подъехал в экипаже и направился к батарее. Звонарев встретил его рапортом. Сухо поздоровавшись, капитан прежде всего справился, есть ли на батарее икона и у всех ли солдат имеются нательные кресты. Удивленный этим вопросом, прапорщик сообщил, что иконы нет, а нательными крестами он совсем не интересовался.
— Вы, очевидно, к сожалению, не религиозны? Православный воин прежде всего должен быть глубоко верующим. Только тогда, с помощью божьей, он может надеяться на победу, — поучал Вамензон, неторопливо идя вдоль батареи.
— Помимо веры, нужны еще снаряды, патроны и продовольствие, а их-то у нас как раз не хватает.
— Вы, оказывается, настоящий крамольник, — даже остановился от возмущения капитан.
Далее начался разгром. Вамензон шарил по всем углам и закоулкам, заставляя солдат разуваться, чтобы видеть, острижены ли у них ногти, и совал в нос Звонареву грязные портянки. На беду, около кухни он завидел Харитинину юбку и произвел целое расследование, как она оказалась на батарее, и в результате обнаружил Харитину.
— Это что за… — выругался он.
Харитина вспыхнула.
— Я законная жена бомбардира Егора Ярцева, и вам очень даже стыдно такие слова мне говорить.
— Вон с батареи! Чтобы твоего здесь и духу не было.
Где ее так называемый муж? — обернулся он к прапорщику.
— Я здесь, ваше высокоблагородие, — отозвался Ярцев.
— Как ты смел держать здесь свою суку, мерзавец?
— Жена Ярцева здесь находилась с разрешения поручика Борейко, — доложил Звонарев.
— Я ему за это объявлю выговор, а ты сегодня же набьешь морду своей шлюхе, — обернулся к Ярцеву капитан.
— Ваше приказание дико и незаконно, — вмешался Звонарев. — Вы не имеете права предъявлять к солдатам такие требования.
— Вы с ума сошли, прапорщик! Я вас немедленно арестую и дело передам военно-полевому суду.
Звонарев обернулся к батарее. Все солдаты высыпали из блиндажей и издали хмуро следили за происходящим.
— В ружье! Ко мне! — звенящим от волнения голосом крикнул прапорщик.
Солдаты метнулись в разные стороны, и через минуту тридцать человек с винтовками в руках стояли за спиной Звонарева.
— Зачем вы их вызвали сюда? — спросил испуганно Вамензон.
— Чтобы отдать вам честь, когда вы будете уезжать, — иронически ответил уже овладевший собой прапорщик.
Вамензон бросил на него уничтожающий взгляд и, не прощаясь, пошел к экипажу.
— Слушай! На кра-ул! — совсем весело скомандовал Звонарев.
Вамензон уехал.
— Мне надо уходить с батареи? — спросила Харитина.
— Можете оставаться здесь по-прежнему. Едва ли капитан Вамензон еще нас посетит, — усмехнулся прапорщик.
— Вы бы, вашбродь, нам только глазом мигнули, мигом подняли бы их высокоблагородие на штыки, — проговорил Лебедкин.
— …и попали бы под расстрел.
На батарее литеры Б Вамензон встретил Блохина.
Солдат сразу же ощетинился и свирепо посмотрел на своего давнишнего врага.
— Как стоишь, сволочь? Голову выше. — И капитан ударил Блохина в нижнюю челюсть с такой силой, что он, громко ляскнув зубами, едва устоял на ногах. — Забыл, как я тебе каждый день спускал шкуру? Смотри, и сейчас отполирую ее под орех!
Блохин с ненавистью смотрел на Вамензона.
— В чем дело, господин капитан? — подошел Борейко. — В чем провинился бомбардир Блохин?
— Ни в чем! Просто увидел его нахальную рожу и решил проучить как следует. Он у вас совсем обнаглел и распустился, поручик.
— И, очевидно, поэтому получил два Георгиевских креста.
— Его надо ежедневно пороть, а не награждать крестами! Пошел вон, сволочь!
Блохин повернулся по уставу, а затем, бормоча под нос самую отчаянную брань, побежал к своему каземату. Через минуту он вышел со своей трофейной японской винтовкой, но Вамензон уже скрылся в каземате второго взвода. Заметив там большой образ и лампаду перед ним, начальник сектора снял фуражку и долго крестился.
— Вот это я одобряю! Это не то, что на Залитерной, где командует нигилист. Все успехи батареи я объясняю поручик, правильным, религиозным воспитанием ваших солдат.
Борейко слушал капитана с иронической усмешкой.
Вамензон уже собрался уходить, когда его взгляд упал на лежавшую на нарах лепехинскую Библию. Золотое старообрядческое двуперстие четко бросалось в глаза.
— Чья это книга? — сразу же взъерошился капитан.
— Обчая, — доложил взводный.
— Да у вас тут, оказывается, целый раскольничий скит!.. Сейчас же сжечь эту еретическую книгу!
Затем капитан подошел к иконе и тут только разглядел, что она тоже старинного письма. Рядом стояло еще несколько таких же образов.
— Это настоящая моленная! Немедленно уничтожить всю эту мерзость. — И Вамензон стал швырять иконки на пол, топча их ногами.
Солдаты зашумели и бросились поднимать свои святыни.
— Это… это бунт! Я вызову сюда стрелков, чтобы заставить вас выполнить мое распоряжение! — Капитан выскочил из каземата и торопливо зашагал к экипажу.
Едва он отъехал, как из-за угла с ревом вылетел Блохин и, вскинув винтовку, пуля за пулей выпустил по Вамензону целую обойму, но промахнулся. — Тогда ни далеко отшвырнул ружье и, невероятно ругаясь, с пеной у рта стал кататься по земле. Борейко приказал запереть Блохина в свободном пороховом погребе.
— Пусть посидит, а то еще опять попортит кого-либо под горячую руку, — решил он.
Сверх ожидания Блохин подчинился без возражений.
Переговорив по телефону с Залитерной, поручик узнал, что произошло там, и, в свою очередь, осведомил Звонарева обо всем случившемся на батарее.
— Чем, по-твоему, все это кончится для нас с гобой? — спросил прапорщик.
— Для тебя, дважды контуженного и будущего зятя Белого, ничем, а мне, верно, придется расстаться с батареей и немного отдохнуть на гауптвахте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Ты читал записку Фока? — спросил он. — Что ты о ней думаешь?
— Думаю, что Фок подготовляет изменническую сдачу крепости.
— Чем все это кончится?
— Совместным парадным обедом Стесселя и Ноги в Артуре, если только Кондратенко решительно не вмешается и не арестует этих предателей. Я готов со своей ротой оказать ему в этом полное содействие.
— Сомневаюсь, чтобы он осмелился на такие решительные шаги, это не в его характере.
— Сообща уговорим. Одним словом, сейчас осаждают Артур сразу три генерала: Ноги с фронта и Фок со Стесселем изнутри… Кстати, еще новость: Вамензон назначен начальником артиллерии нашего сектора и собирается сегодня посетить «литербу».
— Я далеко не в восторге от этого известия…
— Да… следует ожидать всяких пакостей. Прикажи на батарее и около кухни все привести в порядок, да и Харитине вели куда-нибудь на время исчезнуть.
Едва прапорщик успел отдать необходимые распоряжения, как Вамензон уже подъехал в экипаже и направился к батарее. Звонарев встретил его рапортом. Сухо поздоровавшись, капитан прежде всего справился, есть ли на батарее икона и у всех ли солдат имеются нательные кресты. Удивленный этим вопросом, прапорщик сообщил, что иконы нет, а нательными крестами он совсем не интересовался.
— Вы, очевидно, к сожалению, не религиозны? Православный воин прежде всего должен быть глубоко верующим. Только тогда, с помощью божьей, он может надеяться на победу, — поучал Вамензон, неторопливо идя вдоль батареи.
— Помимо веры, нужны еще снаряды, патроны и продовольствие, а их-то у нас как раз не хватает.
— Вы, оказывается, настоящий крамольник, — даже остановился от возмущения капитан.
Далее начался разгром. Вамензон шарил по всем углам и закоулкам, заставляя солдат разуваться, чтобы видеть, острижены ли у них ногти, и совал в нос Звонареву грязные портянки. На беду, около кухни он завидел Харитинину юбку и произвел целое расследование, как она оказалась на батарее, и в результате обнаружил Харитину.
— Это что за… — выругался он.
Харитина вспыхнула.
— Я законная жена бомбардира Егора Ярцева, и вам очень даже стыдно такие слова мне говорить.
— Вон с батареи! Чтобы твоего здесь и духу не было.
Где ее так называемый муж? — обернулся он к прапорщику.
— Я здесь, ваше высокоблагородие, — отозвался Ярцев.
— Как ты смел держать здесь свою суку, мерзавец?
— Жена Ярцева здесь находилась с разрешения поручика Борейко, — доложил Звонарев.
— Я ему за это объявлю выговор, а ты сегодня же набьешь морду своей шлюхе, — обернулся к Ярцеву капитан.
— Ваше приказание дико и незаконно, — вмешался Звонарев. — Вы не имеете права предъявлять к солдатам такие требования.
— Вы с ума сошли, прапорщик! Я вас немедленно арестую и дело передам военно-полевому суду.
Звонарев обернулся к батарее. Все солдаты высыпали из блиндажей и издали хмуро следили за происходящим.
— В ружье! Ко мне! — звенящим от волнения голосом крикнул прапорщик.
Солдаты метнулись в разные стороны, и через минуту тридцать человек с винтовками в руках стояли за спиной Звонарева.
— Зачем вы их вызвали сюда? — спросил испуганно Вамензон.
— Чтобы отдать вам честь, когда вы будете уезжать, — иронически ответил уже овладевший собой прапорщик.
Вамензон бросил на него уничтожающий взгляд и, не прощаясь, пошел к экипажу.
— Слушай! На кра-ул! — совсем весело скомандовал Звонарев.
Вамензон уехал.
— Мне надо уходить с батареи? — спросила Харитина.
— Можете оставаться здесь по-прежнему. Едва ли капитан Вамензон еще нас посетит, — усмехнулся прапорщик.
— Вы бы, вашбродь, нам только глазом мигнули, мигом подняли бы их высокоблагородие на штыки, — проговорил Лебедкин.
— …и попали бы под расстрел.
На батарее литеры Б Вамензон встретил Блохина.
Солдат сразу же ощетинился и свирепо посмотрел на своего давнишнего врага.
— Как стоишь, сволочь? Голову выше. — И капитан ударил Блохина в нижнюю челюсть с такой силой, что он, громко ляскнув зубами, едва устоял на ногах. — Забыл, как я тебе каждый день спускал шкуру? Смотри, и сейчас отполирую ее под орех!
Блохин с ненавистью смотрел на Вамензона.
— В чем дело, господин капитан? — подошел Борейко. — В чем провинился бомбардир Блохин?
— Ни в чем! Просто увидел его нахальную рожу и решил проучить как следует. Он у вас совсем обнаглел и распустился, поручик.
— И, очевидно, поэтому получил два Георгиевских креста.
— Его надо ежедневно пороть, а не награждать крестами! Пошел вон, сволочь!
Блохин повернулся по уставу, а затем, бормоча под нос самую отчаянную брань, побежал к своему каземату. Через минуту он вышел со своей трофейной японской винтовкой, но Вамензон уже скрылся в каземате второго взвода. Заметив там большой образ и лампаду перед ним, начальник сектора снял фуражку и долго крестился.
— Вот это я одобряю! Это не то, что на Залитерной, где командует нигилист. Все успехи батареи я объясняю поручик, правильным, религиозным воспитанием ваших солдат.
Борейко слушал капитана с иронической усмешкой.
Вамензон уже собрался уходить, когда его взгляд упал на лежавшую на нарах лепехинскую Библию. Золотое старообрядческое двуперстие четко бросалось в глаза.
— Чья это книга? — сразу же взъерошился капитан.
— Обчая, — доложил взводный.
— Да у вас тут, оказывается, целый раскольничий скит!.. Сейчас же сжечь эту еретическую книгу!
Затем капитан подошел к иконе и тут только разглядел, что она тоже старинного письма. Рядом стояло еще несколько таких же образов.
— Это настоящая моленная! Немедленно уничтожить всю эту мерзость. — И Вамензон стал швырять иконки на пол, топча их ногами.
Солдаты зашумели и бросились поднимать свои святыни.
— Это… это бунт! Я вызову сюда стрелков, чтобы заставить вас выполнить мое распоряжение! — Капитан выскочил из каземата и торопливо зашагал к экипажу.
Едва он отъехал, как из-за угла с ревом вылетел Блохин и, вскинув винтовку, пуля за пулей выпустил по Вамензону целую обойму, но промахнулся. — Тогда ни далеко отшвырнул ружье и, невероятно ругаясь, с пеной у рта стал кататься по земле. Борейко приказал запереть Блохина в свободном пороховом погребе.
— Пусть посидит, а то еще опять попортит кого-либо под горячую руку, — решил он.
Сверх ожидания Блохин подчинился без возражений.
Переговорив по телефону с Залитерной, поручик узнал, что произошло там, и, в свою очередь, осведомил Звонарева обо всем случившемся на батарее.
— Чем, по-твоему, все это кончится для нас с гобой? — спросил прапорщик.
— Для тебя, дважды контуженного и будущего зятя Белого, ничем, а мне, верно, придется расстаться с батареей и немного отдохнуть на гауптвахте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189