Русские поспешили укрыться за Китайской стенкой.
При первых орудийных выстрелах Варя побежала на Залитерную с перевязочным материалом и йодом. Пробежав с полдороги, она неожиданно оказалась перед японцем, озиравшимся по сторонам. Вид бегущей женщины его озадачил. Он не сразу сообразил, надо ли ему колоть угу бегущую русскую. Воспользовавшись этим мгновением, Варя швырнула ему в лицо банку с йодом. Японец взвыл от острой боли в глазах, стараясь стереть едкую жидкость. Девушка тем временем успела скрыться за поворотом. На батарее она уже не застала японцев и немедленно принялась перевязывать многочисленных раненых.
Борейко, с окровавленным гандшпугом в руках, в разорванном в клочья кителе, без фуражки, с повязкой на голове, осматривал с высоты бруствера свою батарею. Все было в целости, и если бы не десяток-другой японских трупов и большое число раненых, никто бы не сказал, что здесь только что разыгрался кровавый эпизод войны. Увидев Варю, он с сердцем плюнул:
— Опять принесла ее нелегкая!
Солдаты тотчас же столпились около девушки, ожидая своей очереди для перевязки.
— Смирно! — заорал Борейко.
Солдаты вытянулись, обернувшись к поручику.
— Спасибо за службу геройскую! Всем выдам по чарке водки.
— Рады стараться, покорнейше благодарим! — рявкнули в огвет артиллеристы.
— Тимофеич, выясни, кто у нас ранен или убит!
— Убитых, слава богу, нет, а раненых изрядно, — ответил Родионов, у которого тоже были перевязаны голова и левая рука.
— Двадцать человек, — доложил он через минуту, — изних шгеро тяжело.
— Значит, целых осталось всего пятнадцать. Маловато, надо будет просить пополнения. Прапорщик где?
— На «литербу» ушедши. Там тоже есть раненые, — сообщил Блохин, кривясь от боли в простреленном плече.
— Откуда там раненые?
— Капитан самолично пошли нам на выручку с вторым и третьим взводом.
— Сам-то он цел? — забеспокоился Борейко.
— Так точно. Вот они идут к нам.
Борейко оглушительно скомандовал «смирно»и, соскочив с бруствера, подошел к командиру рогы с рапортом.
— Бросьте эти церемонии, дорогой! Какие у вас поэери? — остановил его Жуковский.
Поручик доложил.
— А у вас? — в свою очередь, спросил он.
— Трое ранено и один убит.
— Жаль беднягу…
Поблагодарив затем солдат за службу, капитан подошел к Варе.
— Вы наш ангел-хранитель! Чуть бой, а вы уже на батарее. Я сейчас пришлю сюда Мельникова вам на помощь.
— Боюсь, чтобы меня отсюда не прогнал Борейко, он смотрит на меня волком…
— …хоть и сам нуждается в вашей помощи.
— Подождет Мельникова, а я займусь тяжелоранеными. Софрон Тимофеевич, подходи! — ласково обернулась она к Родионову.
— Он мне в морду штык сует, ну я и схватился за него рукой и порезал пальцы, да и голову тоже не предохранил. Кабы не Заяц, закололи б меня, — рассказывал фейерверке?.
— А что Заяц сделал? — поинтересовался Жуковский.
— Когда японец меня совсем уже брал на штык, он вскочил на него сзади и укусил за ухо. Тот от неожиданности не устоял на ногах и упал, тут его и прикололи. Вон за батареей лежит. Заяц с него на память башмаки снял — видите, красуется теперь в них.
Варя обернулась. Окруженный солдатами, артельщик, заложив руки в карманы, важно расхаживал по батарее в японских ботинках с обмотками.
— Знай наших! Приеду в Свенцяны, все с зависти полопаются, как я начну давить в них фасон, — шутливо хвастался он.
За Родионовым к Варе подошел Блохин. Пока ему очищали сквозную пулевую рану в плече, он морщился, но терпел, когда же ввели туда йоди-стый тампон, он разразился отборнейшей руганью, но тотчас опомнился.
— Ты не слухай, сестрица, это я для облегчения душевного, — поспешил оправдаться он.
— Потерпи, сейчас конец, — уговаривала его Варя, вводя глубоко в рану зонд. — Вставлю турундочки — и все.
Перевязка раненых уже заканчивалась, когда к батарее подъехали Белый и Кондратенко. Борейко в своем живописном неглиже поспешил скрыться. Жуковский, как всегда, при виде начальства сразу растерялся, пискливым голосом подал команду и, заикаясь, отрапортовал. Оба генерала тепло поздоровались с ним и поблагодарили за блестящее отражение атаки.
— Вы сами, говорят, зарубили двух японцев, — заметил Белый.
— Откуда вы это знаете, ваше превосходительство?
— На батарее литеры Б нам все рассказал Звонарев.
Капитан сделал досадливый жест.
— Я увидел, что Залитериая находится в опасном положении, и поспешил на помощь. Только и всего. Борей «о, тот действовал героически со своими солдатами. Больше половины людей ранены, в том числе и он.
— Не скромничайте, Николай Васильевич! Мы все хорошо знаем вашу личную храбрость и неустрашимость в бою.
Оглянувшись, Белый увидел свою дочь за перевязкой.
— Так вот где ты пропадаешь? — накинулся он на нее. — Ищем ее по всему Артуру. Пошли в госпиталь, там ее нет, на перевязочном пункте тоже нет, а она, оказыватся, лазит по батареям. Постыдилась бы людей-грязмая, растрепанная, в стоптанных туфлях. Сейчас же отправляйся домой и приведи себя в порядок.
— Варя вчера и сегодня самоотверженно работала под огнем, — вступился Жуковский.
— И совершенно напрасно. В госпиталях не хватает сестер, а здесь и санитары справятся.
— Все любовь, — бросил вскользь подошедший Борейко.
Варя ответила ему уничтожающим взглядом.
— Просто дурь, — сердито буркнул Белый.
Разобиженная девушка, демонстративно попрощавшись только с солдатами, все же не утерпела и зашла в офицерский блиндаж, где находился телефон. Вызвав Звонарева, она пожаловалась на несправедливость.
— И Борейко гонит, и папа сердится. Но все равно завтра буду опять на пункте. Вы же помните, что береженого и бог бережет. — И девушка повесила трубку, тяжело при этом вздохнув. Затем она гордо прошла мимо Борейки и скрылась за поворотом дороги.
Генералы осмотрели батарею и отбыли в штаб Стесселя, пообещав прислать пополнение из моряков.
Стессель собирался уже покинуть штаб, когда Кондратенко и Белый подъехали к крыльцу.
— Пойдемте, господа, обедать, за столом мы обсудим все интересующие вас вопросы, — любезно пригласил он гостей.
В столовой их встретила Вера Алексеевна. Приветливо поздоровавшись, она распорядилась прибавить два прибора.
Пока генералы совершали предобеденный туалет, подошел Никитин. Он выглядел еще больным после только что перенесенной дизентерии.
— Владимир Николаевич! Как я рада вас видеть, — заспешила к нему навстречу генеральша.
— Первый выход мой к вам, драгоценная матушка Вера Алексеевна. Если бы не вы, давно лежал бы я в земле сырой. Пожалуйте ручку, благодетельница вы моя.
— Для вас, Владимир Николаевич, у меня все найдется. Ведь вы мой рыцарь без страха и упрека.
— Таким и останусь до самой гробовой доски!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
При первых орудийных выстрелах Варя побежала на Залитерную с перевязочным материалом и йодом. Пробежав с полдороги, она неожиданно оказалась перед японцем, озиравшимся по сторонам. Вид бегущей женщины его озадачил. Он не сразу сообразил, надо ли ему колоть угу бегущую русскую. Воспользовавшись этим мгновением, Варя швырнула ему в лицо банку с йодом. Японец взвыл от острой боли в глазах, стараясь стереть едкую жидкость. Девушка тем временем успела скрыться за поворотом. На батарее она уже не застала японцев и немедленно принялась перевязывать многочисленных раненых.
Борейко, с окровавленным гандшпугом в руках, в разорванном в клочья кителе, без фуражки, с повязкой на голове, осматривал с высоты бруствера свою батарею. Все было в целости, и если бы не десяток-другой японских трупов и большое число раненых, никто бы не сказал, что здесь только что разыгрался кровавый эпизод войны. Увидев Варю, он с сердцем плюнул:
— Опять принесла ее нелегкая!
Солдаты тотчас же столпились около девушки, ожидая своей очереди для перевязки.
— Смирно! — заорал Борейко.
Солдаты вытянулись, обернувшись к поручику.
— Спасибо за службу геройскую! Всем выдам по чарке водки.
— Рады стараться, покорнейше благодарим! — рявкнули в огвет артиллеристы.
— Тимофеич, выясни, кто у нас ранен или убит!
— Убитых, слава богу, нет, а раненых изрядно, — ответил Родионов, у которого тоже были перевязаны голова и левая рука.
— Двадцать человек, — доложил он через минуту, — изних шгеро тяжело.
— Значит, целых осталось всего пятнадцать. Маловато, надо будет просить пополнения. Прапорщик где?
— На «литербу» ушедши. Там тоже есть раненые, — сообщил Блохин, кривясь от боли в простреленном плече.
— Откуда там раненые?
— Капитан самолично пошли нам на выручку с вторым и третьим взводом.
— Сам-то он цел? — забеспокоился Борейко.
— Так точно. Вот они идут к нам.
Борейко оглушительно скомандовал «смирно»и, соскочив с бруствера, подошел к командиру рогы с рапортом.
— Бросьте эти церемонии, дорогой! Какие у вас поэери? — остановил его Жуковский.
Поручик доложил.
— А у вас? — в свою очередь, спросил он.
— Трое ранено и один убит.
— Жаль беднягу…
Поблагодарив затем солдат за службу, капитан подошел к Варе.
— Вы наш ангел-хранитель! Чуть бой, а вы уже на батарее. Я сейчас пришлю сюда Мельникова вам на помощь.
— Боюсь, чтобы меня отсюда не прогнал Борейко, он смотрит на меня волком…
— …хоть и сам нуждается в вашей помощи.
— Подождет Мельникова, а я займусь тяжелоранеными. Софрон Тимофеевич, подходи! — ласково обернулась она к Родионову.
— Он мне в морду штык сует, ну я и схватился за него рукой и порезал пальцы, да и голову тоже не предохранил. Кабы не Заяц, закололи б меня, — рассказывал фейерверке?.
— А что Заяц сделал? — поинтересовался Жуковский.
— Когда японец меня совсем уже брал на штык, он вскочил на него сзади и укусил за ухо. Тот от неожиданности не устоял на ногах и упал, тут его и прикололи. Вон за батареей лежит. Заяц с него на память башмаки снял — видите, красуется теперь в них.
Варя обернулась. Окруженный солдатами, артельщик, заложив руки в карманы, важно расхаживал по батарее в японских ботинках с обмотками.
— Знай наших! Приеду в Свенцяны, все с зависти полопаются, как я начну давить в них фасон, — шутливо хвастался он.
За Родионовым к Варе подошел Блохин. Пока ему очищали сквозную пулевую рану в плече, он морщился, но терпел, когда же ввели туда йоди-стый тампон, он разразился отборнейшей руганью, но тотчас опомнился.
— Ты не слухай, сестрица, это я для облегчения душевного, — поспешил оправдаться он.
— Потерпи, сейчас конец, — уговаривала его Варя, вводя глубоко в рану зонд. — Вставлю турундочки — и все.
Перевязка раненых уже заканчивалась, когда к батарее подъехали Белый и Кондратенко. Борейко в своем живописном неглиже поспешил скрыться. Жуковский, как всегда, при виде начальства сразу растерялся, пискливым голосом подал команду и, заикаясь, отрапортовал. Оба генерала тепло поздоровались с ним и поблагодарили за блестящее отражение атаки.
— Вы сами, говорят, зарубили двух японцев, — заметил Белый.
— Откуда вы это знаете, ваше превосходительство?
— На батарее литеры Б нам все рассказал Звонарев.
Капитан сделал досадливый жест.
— Я увидел, что Залитериая находится в опасном положении, и поспешил на помощь. Только и всего. Борей «о, тот действовал героически со своими солдатами. Больше половины людей ранены, в том числе и он.
— Не скромничайте, Николай Васильевич! Мы все хорошо знаем вашу личную храбрость и неустрашимость в бою.
Оглянувшись, Белый увидел свою дочь за перевязкой.
— Так вот где ты пропадаешь? — накинулся он на нее. — Ищем ее по всему Артуру. Пошли в госпиталь, там ее нет, на перевязочном пункте тоже нет, а она, оказыватся, лазит по батареям. Постыдилась бы людей-грязмая, растрепанная, в стоптанных туфлях. Сейчас же отправляйся домой и приведи себя в порядок.
— Варя вчера и сегодня самоотверженно работала под огнем, — вступился Жуковский.
— И совершенно напрасно. В госпиталях не хватает сестер, а здесь и санитары справятся.
— Все любовь, — бросил вскользь подошедший Борейко.
Варя ответила ему уничтожающим взглядом.
— Просто дурь, — сердито буркнул Белый.
Разобиженная девушка, демонстративно попрощавшись только с солдатами, все же не утерпела и зашла в офицерский блиндаж, где находился телефон. Вызвав Звонарева, она пожаловалась на несправедливость.
— И Борейко гонит, и папа сердится. Но все равно завтра буду опять на пункте. Вы же помните, что береженого и бог бережет. — И девушка повесила трубку, тяжело при этом вздохнув. Затем она гордо прошла мимо Борейки и скрылась за поворотом дороги.
Генералы осмотрели батарею и отбыли в штаб Стесселя, пообещав прислать пополнение из моряков.
Стессель собирался уже покинуть штаб, когда Кондратенко и Белый подъехали к крыльцу.
— Пойдемте, господа, обедать, за столом мы обсудим все интересующие вас вопросы, — любезно пригласил он гостей.
В столовой их встретила Вера Алексеевна. Приветливо поздоровавшись, она распорядилась прибавить два прибора.
Пока генералы совершали предобеденный туалет, подошел Никитин. Он выглядел еще больным после только что перенесенной дизентерии.
— Владимир Николаевич! Как я рада вас видеть, — заспешила к нему навстречу генеральша.
— Первый выход мой к вам, драгоценная матушка Вера Алексеевна. Если бы не вы, давно лежал бы я в земле сырой. Пожалуйте ручку, благодетельница вы моя.
— Для вас, Владимир Николаевич, у меня все найдется. Ведь вы мой рыцарь без страха и упрека.
— Таким и останусь до самой гробовой доски!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189