Из полуразрушенного блиндажа появился с перевязанной головой стрелковый поручик в серой разорванной шинели и представился:
— Комендант горы, поручик Любимов. Только что пришел в себя после ранения, в ушах и сейчас стоит звон. Надо перейти в контратаку и окончательно выбить японцев с горы. Дайте мне человек двадцать матросов.
Сойманов отдал необходимые распоряжения. Матросы сгруппировались около Любимова, который объяснял им задачу.
— Пока не добежим до японцев, не стрелять, а там сразу бей штыком и прикладом. Далеко вниз не преследуй, иначе трудно будет вернуться, а теперь — вперед! — И поручик скрылся за углом редута.
Поддерживая атаку, матросы сверху давали залп за залпом.
— Стой! Японцы бегут. Ура! — закричал Сойманов.
Маленькие фигурки японцев быстро скатывались по крутым склонам горы, прячась в складках местности. Черные матросские бушлаты стремительно летели за ними. Любимов, стоя во весь рост на небольшом бугре, громко свисте — собирая моряков к себе.
Лейтенант подбежал к нему, и в этот момент его словно чем-то ударили по голове. В ушах зашумело. Теплая струйка крови побежала по лицу.
— Перевяжитесь, — бросил ему в руки свой платок Любимов. — Рана поверхностная, царапина.
Матрос-фельдшер отвел офицера обратно в редут и тут наскоро перевязал его.
Затихшая было артиллерийская стрельба разгорелась снова. С громким шипением пролетали тяжелые одиннадцатидюймовые бомбы, и черные столбы то и дело взлетали вокруг вершины Высокой. Вскоре принесли убитого наповал Любимова.
— Вашбродь, мы из-под обломков откопали пушку, — доложил Борейко появившийся откуда-то Блохин. — Пошукаем еще снарядов и тогда угостим японца.
Заметив, что» баянцам» одним не справиться и не удержаться на горе, Борейко поспешил вниз за помощью.
Сойманов подошел к тому месту, где была обнаружена скорострельная пушка. Несколько матросов с удивительным проворством разгребали руками землю и изпод нее вытаскивали небольшие патроны, аккуратно складывая их около орудия. Скоро набралось около полусотни. Блохин, смахнув землю с прицельных приспособлений, приноравливался вместе с другими матросами наводить орудие.
— Чуть влево. Так, хорошо. Заряжай, — распорядился он.
Звякнул закрываемый замок.
— Готово, — доложил Блохин.
— Пли!
Пушка грохнула и, резко откатившись, осталась в заднем положении.
— Испорчен накатник, — сообразил лейтенант.
Матросы вручную докатили пушку в нужное положение, и опять грянул выстрел.
— Слева японец лезет, — подбежал унтер-офицер. —
Как бы он к нам в тыл не зашел.
Сойманов побежал за ним, уже не обращая внимания на пули и снаряды.
— Не споткнитесь, ваше благородие. Тут мертвяки лежат, — поддержал офицера стрелок.
— Пусть повернут сюда пушку, — распорядился Сойманов, увидя японские цепи.
В это время невдалеке разорвался снаряд, и взрыв сбил его с ног.
— Пропало наше орудие. Аккурат влепил в него японец. Двух повалило, а остальные разбежались, — доложил Блохин.
Не успел Сойманов отряхнуться от земли, как раздался новый взрыв. Сквозь дым, грохот, удушливый запах шимозы послышались душераздирающие крики изпод обрушивающегося блиндажа:
— Помо-ги-те!
Сойманов попытался отдать распоряжение, но новый снаряд попал в то же место. Крики прекратились. Из-под земли доносились только глухие стоны, но скоро и они смолкли.
— Помяни, господи, в царствии твоем новопреставленных рабов, — набожно перекрестились стрелки.
— Японцы идут, видимо-невидимо, — доложил матрос.
Сойманов шагнул к брустверу. Молодой, безусый японец торопливо водружал желтое знамя с красным кругом. Уже на самом гребне раздавались победные крики «банзай». Немногие уцелевшие стрелки и матросы, крепко зажав в руках винтовки, принимали на штыки прыгающих сверху японцев. На редуте завязалась рукопашная схватка. И вдруг сзади грянуло могучее «ура». Снизу бежала десантная рота с «Севастополя». Впереди возвышалась могучая фигура Борейко. Грозной лавиной они ворвались на редут, смяли и опрокинули врага, сорвали флаги и, преследуя японцев, кинулись вниз по горе.
Двадцатая за день атака была отбита.
— Крепко подрались, — проговорил Борейко, оглядываясь вокруг.
Поручик осмотрел свою порванную в нескольких местах шинель, винтовку, забрызганную кровью.
— Ты цел? — спросил он у Сойманова, сидевшего невдалеке на развалинах командирского блиндажа.
— Оглушило при взрыве бомбочки. В левом ухе звенит и посейчас. Ты, Боря, очень хорошо сделал, что придел к нам подмогу, иначе нам бы несдобровать. Кто командовал «севастопольцами»?
— Андрюша Акинфиев. А вот и он.
Акинфиев, все еще разгоряченный, подошел к друзьям.
— Никак не предполагал, что мне придется покинуть тихое житие на Ляотешане и идти спасать Высокую.
Офицеры внимательно осмотрели друг друга.
— Три мушкетера, — усмехнулся Сойманов. — Вот уже скоро год, как мы сражаемся бок о бок на суше и на море.
— Нет уже Жоржа Дукельского, надолго выбыл из строя Сережа Звонарев. Теперь очередь кого-нибудь из нас… — проговорил Акинфиев.
— Не каркай, Андрюша, — добродушно отозвался Борейко. — Что будет — посмотрим, а теперь выпить бы чего-нибудь, а то совсем пересохло горло. Эй, Блохин! Где ты, черт рябой?
— Я здесь, вашбродь! — бодро отозвался солдат.
На лице его светилась блаженная улыбка. В каждой руке поблескивали небольшие бутылки с коньяком. Было видно, что он уже успел глотнуть.
— Не желаете ли попробовать, вашбродь? — предложил Блохин, протягивая поручику бутылку. — Трофейная!..
Борейко вмиг отправил себе в рот добрую половину содержимого бутылки. Крякнув от удовольствия, он предложил остатки коньяка морякам. Закусили японскими галетами.
— Заправились, теперь можно и дальше воевать. Поскольку я старший в чине, значит, я и являюсь комендантом горы, — объявил Борейко. — Ты, Павлик, будешь оборонять левую вершину, а ты, Андрюша, — правую. Я останусь посредине в седловинке.
Моряки откозыряли и направились по своим местам.
Поручик в сопровождении Блохина направился в небольшую ложбинку между двумя вершинами Высокой. В этом районе не было даже простых окопов и шел только сильно разрушенный ход сообщения, соединяющий обе вершины горы.
Борейко осмотрелся. Внизу виднелся японский окоп, опоясывающий гору полукругом. От него в тыл тянулись ходы сообщения.
— Как ты думаешь, Филя, возьмут Высокую или нет?
— Смотря кто ее будет защищать. Ежели мы с вами, то вовек японцам ее не видать, — усмехнулся Блохин.
Заметив на вершине Высокой фигуру Борейко, японцы открыли ружейный и пулеметный огонь.
Вскоре Борейко и Блохин дошли до разбитой батареи.
Установленные на горе орудия еще в сентябре были приведены в негодность осадной артиллерией, «о изуродованные до неузнаваемости пушки оставались на прежних местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Комендант горы, поручик Любимов. Только что пришел в себя после ранения, в ушах и сейчас стоит звон. Надо перейти в контратаку и окончательно выбить японцев с горы. Дайте мне человек двадцать матросов.
Сойманов отдал необходимые распоряжения. Матросы сгруппировались около Любимова, который объяснял им задачу.
— Пока не добежим до японцев, не стрелять, а там сразу бей штыком и прикладом. Далеко вниз не преследуй, иначе трудно будет вернуться, а теперь — вперед! — И поручик скрылся за углом редута.
Поддерживая атаку, матросы сверху давали залп за залпом.
— Стой! Японцы бегут. Ура! — закричал Сойманов.
Маленькие фигурки японцев быстро скатывались по крутым склонам горы, прячась в складках местности. Черные матросские бушлаты стремительно летели за ними. Любимов, стоя во весь рост на небольшом бугре, громко свисте — собирая моряков к себе.
Лейтенант подбежал к нему, и в этот момент его словно чем-то ударили по голове. В ушах зашумело. Теплая струйка крови побежала по лицу.
— Перевяжитесь, — бросил ему в руки свой платок Любимов. — Рана поверхностная, царапина.
Матрос-фельдшер отвел офицера обратно в редут и тут наскоро перевязал его.
Затихшая было артиллерийская стрельба разгорелась снова. С громким шипением пролетали тяжелые одиннадцатидюймовые бомбы, и черные столбы то и дело взлетали вокруг вершины Высокой. Вскоре принесли убитого наповал Любимова.
— Вашбродь, мы из-под обломков откопали пушку, — доложил Борейко появившийся откуда-то Блохин. — Пошукаем еще снарядов и тогда угостим японца.
Заметив, что» баянцам» одним не справиться и не удержаться на горе, Борейко поспешил вниз за помощью.
Сойманов подошел к тому месту, где была обнаружена скорострельная пушка. Несколько матросов с удивительным проворством разгребали руками землю и изпод нее вытаскивали небольшие патроны, аккуратно складывая их около орудия. Скоро набралось около полусотни. Блохин, смахнув землю с прицельных приспособлений, приноравливался вместе с другими матросами наводить орудие.
— Чуть влево. Так, хорошо. Заряжай, — распорядился он.
Звякнул закрываемый замок.
— Готово, — доложил Блохин.
— Пли!
Пушка грохнула и, резко откатившись, осталась в заднем положении.
— Испорчен накатник, — сообразил лейтенант.
Матросы вручную докатили пушку в нужное положение, и опять грянул выстрел.
— Слева японец лезет, — подбежал унтер-офицер. —
Как бы он к нам в тыл не зашел.
Сойманов побежал за ним, уже не обращая внимания на пули и снаряды.
— Не споткнитесь, ваше благородие. Тут мертвяки лежат, — поддержал офицера стрелок.
— Пусть повернут сюда пушку, — распорядился Сойманов, увидя японские цепи.
В это время невдалеке разорвался снаряд, и взрыв сбил его с ног.
— Пропало наше орудие. Аккурат влепил в него японец. Двух повалило, а остальные разбежались, — доложил Блохин.
Не успел Сойманов отряхнуться от земли, как раздался новый взрыв. Сквозь дым, грохот, удушливый запах шимозы послышались душераздирающие крики изпод обрушивающегося блиндажа:
— Помо-ги-те!
Сойманов попытался отдать распоряжение, но новый снаряд попал в то же место. Крики прекратились. Из-под земли доносились только глухие стоны, но скоро и они смолкли.
— Помяни, господи, в царствии твоем новопреставленных рабов, — набожно перекрестились стрелки.
— Японцы идут, видимо-невидимо, — доложил матрос.
Сойманов шагнул к брустверу. Молодой, безусый японец торопливо водружал желтое знамя с красным кругом. Уже на самом гребне раздавались победные крики «банзай». Немногие уцелевшие стрелки и матросы, крепко зажав в руках винтовки, принимали на штыки прыгающих сверху японцев. На редуте завязалась рукопашная схватка. И вдруг сзади грянуло могучее «ура». Снизу бежала десантная рота с «Севастополя». Впереди возвышалась могучая фигура Борейко. Грозной лавиной они ворвались на редут, смяли и опрокинули врага, сорвали флаги и, преследуя японцев, кинулись вниз по горе.
Двадцатая за день атака была отбита.
— Крепко подрались, — проговорил Борейко, оглядываясь вокруг.
Поручик осмотрел свою порванную в нескольких местах шинель, винтовку, забрызганную кровью.
— Ты цел? — спросил он у Сойманова, сидевшего невдалеке на развалинах командирского блиндажа.
— Оглушило при взрыве бомбочки. В левом ухе звенит и посейчас. Ты, Боря, очень хорошо сделал, что придел к нам подмогу, иначе нам бы несдобровать. Кто командовал «севастопольцами»?
— Андрюша Акинфиев. А вот и он.
Акинфиев, все еще разгоряченный, подошел к друзьям.
— Никак не предполагал, что мне придется покинуть тихое житие на Ляотешане и идти спасать Высокую.
Офицеры внимательно осмотрели друг друга.
— Три мушкетера, — усмехнулся Сойманов. — Вот уже скоро год, как мы сражаемся бок о бок на суше и на море.
— Нет уже Жоржа Дукельского, надолго выбыл из строя Сережа Звонарев. Теперь очередь кого-нибудь из нас… — проговорил Акинфиев.
— Не каркай, Андрюша, — добродушно отозвался Борейко. — Что будет — посмотрим, а теперь выпить бы чего-нибудь, а то совсем пересохло горло. Эй, Блохин! Где ты, черт рябой?
— Я здесь, вашбродь! — бодро отозвался солдат.
На лице его светилась блаженная улыбка. В каждой руке поблескивали небольшие бутылки с коньяком. Было видно, что он уже успел глотнуть.
— Не желаете ли попробовать, вашбродь? — предложил Блохин, протягивая поручику бутылку. — Трофейная!..
Борейко вмиг отправил себе в рот добрую половину содержимого бутылки. Крякнув от удовольствия, он предложил остатки коньяка морякам. Закусили японскими галетами.
— Заправились, теперь можно и дальше воевать. Поскольку я старший в чине, значит, я и являюсь комендантом горы, — объявил Борейко. — Ты, Павлик, будешь оборонять левую вершину, а ты, Андрюша, — правую. Я останусь посредине в седловинке.
Моряки откозыряли и направились по своим местам.
Поручик в сопровождении Блохина направился в небольшую ложбинку между двумя вершинами Высокой. В этом районе не было даже простых окопов и шел только сильно разрушенный ход сообщения, соединяющий обе вершины горы.
Борейко осмотрелся. Внизу виднелся японский окоп, опоясывающий гору полукругом. От него в тыл тянулись ходы сообщения.
— Как ты думаешь, Филя, возьмут Высокую или нет?
— Смотря кто ее будет защищать. Ежели мы с вами, то вовек японцам ее не видать, — усмехнулся Блохин.
Заметив на вершине Высокой фигуру Борейко, японцы открыли ружейный и пулеметный огонь.
Вскоре Борейко и Блохин дошли до разбитой батареи.
Установленные на горе орудия еще в сентябре были приведены в негодность осадной артиллерией, «о изуродованные до неузнаваемости пушки оставались на прежних местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189