За ней следовал более крупный и тяжелый Дон, поекивая селезенкой.
Скоро Варя и Звонарев увидели перед собою деревню Юдзянтунь. У крайних домов, преграждая дорогу, стоял длинный стол, за которым сидело человек двадцать офицеров. Тут же рядом в канаве копошились денщики, откупоривая бутылки. Несколько поодаль песельники выводили какую-то залихватскую мелодию.
Заметив приближающихся всадников, сидевший на председательском месте полковник, в котором Звонарев узнал Ирмана, махнул рукой. Офицеры вскочили с бокалами в руках, хор грянул веселую песню.
Звонарев начал было придерживать лошадь, но Варя, ударив Кубань нагайкой, карьером понеслась навстречу расступившимся перед нею офицерам, птицей перелетела через накрытый стол и помчалась дальше. Дон тоже ринулся вперед и с размаху взял этот своеобразный барьер, причем Звонарев едва не вылетел из седла. Сзади раздались дружные аплодисменты.
Догнав Варю только за деревней, прапорщик сердито спросил:
— Что за фантазия пришла вам в голову брать с маху такие препятствия? Я чуть не упал и не покалечил Дона.
— Ну и чудак вы! Не ускачи мы, нас напоили бы допьяна.
— Я отказался бы от выпивки.
— Ирман приказал бы вам выпить, как старший в чине. И вообще отказываться страшно неприлично. Какой же вы тогда офицер? Мне было бы стыдно ехать с вами! А так вы против своей воли даже заслужили аплодисменты.
— Они предназначались вам, а не мне.
— Конечно, честь барьера гораздо больше принадлежит Дону, чем такому горе-ездоку, как вы, который сидит на лошади, как собака на заборе. Ну вот и Юдзянтунь. Справа у большой фанзы виден красный флаг, и около стоят заседланные лошади. Там, верно, и помещается штаб Романовского. А вон дальше, на кумирне, флаг Красного Креста. Я туда и поеду. Когда освободитесь, заезжайте за мной.
— Хорошо.
Варя вздохнула.
— Мне бы очень хотелось проехать с вами до самого моря, но боюсь, что Романовский будет этим недоволен…
— Я упрошу его взять вас с собой.
— Я буду тиха, скромна, одним словом — пай-девочка. Так ему и скажите. — Варя подняла лошадь в галоп.
— Прошу садиться, господин Звонарев, — придвинул Романовский стул прапорщику.
Звонарев сел и, пока Романовский читал бумаги, осмотрелся вокруг. Фанза, которую занимал капитан, была чистая, просторная; в узорчатых окнах вместо обычной у китайцев цветной бумаги блестели стекла. На стене против окон висела подробная карта Артура с нанесенными на ней укреплениями и две большие схемы севастопольской обороны. На столе лежали какие-то книги. В глубине виднелась складная походная кровать.
— Значит, вы желаете проехаться со мной вдоль расположения моего отряда? — закончил чтение капитан.
— Так точно. Если, конечно, это вас не затруднит.
— Нисколько, погода прекрасная, и я с удовольствием прокачусь верхом.
Капитан позвал денщика и приказал седлать лошадь.
— Мы отправимся сначала на берег моря, а затем проедем вдоль фронта по направлению к Артуру, — объяснил капитан. — Возможные позиции и наблюдательные пункты я нанес на эту карту, которую возьму с собой. Это ускорит и облегчит нашу работу.
— Со мной приехала мадемуазель Белая, дочь нашего генерала. Она хотела бы сопутствовать нам, — робко проговорил прапорщик.
— Она интересная? — улыбнулся капитан.
— Весьма своеобразна, во всяком случае.
— И прилично ездит верхом?
— Очень.
— Буду рад с ней познакомиться.
Подъехав к кумирне, где расположился отряд Красного Креста, они вызвали Варю. Узнав о приезде начальника отряда, на крыльцо вышел врач.
— Нас можно поздравить: мы наконец получили необходимые нам медикаменты и перевязочный материал, — радостно сообщил он. — Нам его любезно доставила сестра Белая.
— Позвольте поблагодарить вас, мадемуазель, и выразить свое удовольствие по поводу предстоящей совместной прогулки, — протянул руку девушке капитан.
Через пять минут они ехали по направлению к Голубиной бухте — Варя посредине, офицеры по бокам.
— Вы прекрасно сидите на лошади, мадемуазель, — заметил Романовский, критически осматривая Варю. — Повод держите крепко, лошадь хорошо слушается вас. Дать вам в руки меч и копье, и вы станете воплощением девы-воительницы.
— Я всего лишь скромная казачка, — ответила девушка, польщенная похвалой.
Вскоре впереди открылась Голубиная бухта. В нескольких десятках саженей от берега из воды торчал остов миноносца «Внушительный», взорванного здесь
11 февраля командой при приближении японцев. Исковерканные трубы, обломанные мачты и сиротливо стоявшие на палубе пушки четко виднелись на лазурно-голубом фоне воды.
— Памятник трусости наших морячков. Вместо того чтобы принять бой, они поспешили выброситься на берег и взорваться, — высокомерно заметил Романовский.
Выехав к берегу севернее Юдзянтуня, всадники направились к небольшому скалистому, на полверсты выдающемуся в море мысу, именуемому Промежуточной горкой. На нем виднелись стрелковые окопы, а дальше, маскируясь со стороны моря, — скорострельная пушка и несколько фанз. На ближайшей из них висел маленький флажок. Сюда Романовский и направил своего коня. Спешившись, офицеры вошли в дом, а Варя пошла навестить знакомых китайцев. При появлении начальника отряда из-за стола вскочило несколько человек.
Один из присутствующих, штабс-капитан Соловьев, отдал рапорт Романовскому.
— Прошу вас, господа, отправиться к своим частям, я обойду весь участок, — обратился к ним Романовский.
Офицеры поспешили выйти из фанзы, за исключением Соловьева.
— Сейчас мы втроем — пардон, вчетвером, я упустил из виду мадемуазель Белую — направимся к деревне Шаньятоу. Побываем на горке, что к северу от нее. Там расположены окопы сборной роты штабс-капитана Соловьева.
— Придется немного обождать, пока приведут мою лошадь, — предупредил Соловьев. — Мы тем временем пройдемся к ближайшим окопам.
В нескольких сотнях шагов по берегу виднелась скала высотою в тридцать — сорок саженей, на вершине которой был устроен полукругом окоп, фронтом на север и запад. Отсюда открывался широкий вид на бухту и море, а также и на прибрежные холмы, занятые японцами.
Романовский, на ходу здороваясь со стрелками, прошел вдоль окопа и поднялся на бруствер. Звонарев и Соловьев последовали за ним. Звонарев осмотрелся. Скала, на которой они находились, вдаваясь в море, делила Голубиную бухту на две части: меньшую — северную, берег которой был занят японцами, и большую — южную, оставшуюся за русскими. На стороне японцев было заметно движение. В море плавало много парусных и весельных шлюпок. На берегу суетились рыбаки, вытаскивая сети. Им помогали небольшие группы японских солдат. Несколько ближе к русским японцы косили пожелтевший гаолян, тут же рядом паслись лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Скоро Варя и Звонарев увидели перед собою деревню Юдзянтунь. У крайних домов, преграждая дорогу, стоял длинный стол, за которым сидело человек двадцать офицеров. Тут же рядом в канаве копошились денщики, откупоривая бутылки. Несколько поодаль песельники выводили какую-то залихватскую мелодию.
Заметив приближающихся всадников, сидевший на председательском месте полковник, в котором Звонарев узнал Ирмана, махнул рукой. Офицеры вскочили с бокалами в руках, хор грянул веселую песню.
Звонарев начал было придерживать лошадь, но Варя, ударив Кубань нагайкой, карьером понеслась навстречу расступившимся перед нею офицерам, птицей перелетела через накрытый стол и помчалась дальше. Дон тоже ринулся вперед и с размаху взял этот своеобразный барьер, причем Звонарев едва не вылетел из седла. Сзади раздались дружные аплодисменты.
Догнав Варю только за деревней, прапорщик сердито спросил:
— Что за фантазия пришла вам в голову брать с маху такие препятствия? Я чуть не упал и не покалечил Дона.
— Ну и чудак вы! Не ускачи мы, нас напоили бы допьяна.
— Я отказался бы от выпивки.
— Ирман приказал бы вам выпить, как старший в чине. И вообще отказываться страшно неприлично. Какой же вы тогда офицер? Мне было бы стыдно ехать с вами! А так вы против своей воли даже заслужили аплодисменты.
— Они предназначались вам, а не мне.
— Конечно, честь барьера гораздо больше принадлежит Дону, чем такому горе-ездоку, как вы, который сидит на лошади, как собака на заборе. Ну вот и Юдзянтунь. Справа у большой фанзы виден красный флаг, и около стоят заседланные лошади. Там, верно, и помещается штаб Романовского. А вон дальше, на кумирне, флаг Красного Креста. Я туда и поеду. Когда освободитесь, заезжайте за мной.
— Хорошо.
Варя вздохнула.
— Мне бы очень хотелось проехать с вами до самого моря, но боюсь, что Романовский будет этим недоволен…
— Я упрошу его взять вас с собой.
— Я буду тиха, скромна, одним словом — пай-девочка. Так ему и скажите. — Варя подняла лошадь в галоп.
— Прошу садиться, господин Звонарев, — придвинул Романовский стул прапорщику.
Звонарев сел и, пока Романовский читал бумаги, осмотрелся вокруг. Фанза, которую занимал капитан, была чистая, просторная; в узорчатых окнах вместо обычной у китайцев цветной бумаги блестели стекла. На стене против окон висела подробная карта Артура с нанесенными на ней укреплениями и две большие схемы севастопольской обороны. На столе лежали какие-то книги. В глубине виднелась складная походная кровать.
— Значит, вы желаете проехаться со мной вдоль расположения моего отряда? — закончил чтение капитан.
— Так точно. Если, конечно, это вас не затруднит.
— Нисколько, погода прекрасная, и я с удовольствием прокачусь верхом.
Капитан позвал денщика и приказал седлать лошадь.
— Мы отправимся сначала на берег моря, а затем проедем вдоль фронта по направлению к Артуру, — объяснил капитан. — Возможные позиции и наблюдательные пункты я нанес на эту карту, которую возьму с собой. Это ускорит и облегчит нашу работу.
— Со мной приехала мадемуазель Белая, дочь нашего генерала. Она хотела бы сопутствовать нам, — робко проговорил прапорщик.
— Она интересная? — улыбнулся капитан.
— Весьма своеобразна, во всяком случае.
— И прилично ездит верхом?
— Очень.
— Буду рад с ней познакомиться.
Подъехав к кумирне, где расположился отряд Красного Креста, они вызвали Варю. Узнав о приезде начальника отряда, на крыльцо вышел врач.
— Нас можно поздравить: мы наконец получили необходимые нам медикаменты и перевязочный материал, — радостно сообщил он. — Нам его любезно доставила сестра Белая.
— Позвольте поблагодарить вас, мадемуазель, и выразить свое удовольствие по поводу предстоящей совместной прогулки, — протянул руку девушке капитан.
Через пять минут они ехали по направлению к Голубиной бухте — Варя посредине, офицеры по бокам.
— Вы прекрасно сидите на лошади, мадемуазель, — заметил Романовский, критически осматривая Варю. — Повод держите крепко, лошадь хорошо слушается вас. Дать вам в руки меч и копье, и вы станете воплощением девы-воительницы.
— Я всего лишь скромная казачка, — ответила девушка, польщенная похвалой.
Вскоре впереди открылась Голубиная бухта. В нескольких десятках саженей от берега из воды торчал остов миноносца «Внушительный», взорванного здесь
11 февраля командой при приближении японцев. Исковерканные трубы, обломанные мачты и сиротливо стоявшие на палубе пушки четко виднелись на лазурно-голубом фоне воды.
— Памятник трусости наших морячков. Вместо того чтобы принять бой, они поспешили выброситься на берег и взорваться, — высокомерно заметил Романовский.
Выехав к берегу севернее Юдзянтуня, всадники направились к небольшому скалистому, на полверсты выдающемуся в море мысу, именуемому Промежуточной горкой. На нем виднелись стрелковые окопы, а дальше, маскируясь со стороны моря, — скорострельная пушка и несколько фанз. На ближайшей из них висел маленький флажок. Сюда Романовский и направил своего коня. Спешившись, офицеры вошли в дом, а Варя пошла навестить знакомых китайцев. При появлении начальника отряда из-за стола вскочило несколько человек.
Один из присутствующих, штабс-капитан Соловьев, отдал рапорт Романовскому.
— Прошу вас, господа, отправиться к своим частям, я обойду весь участок, — обратился к ним Романовский.
Офицеры поспешили выйти из фанзы, за исключением Соловьева.
— Сейчас мы втроем — пардон, вчетвером, я упустил из виду мадемуазель Белую — направимся к деревне Шаньятоу. Побываем на горке, что к северу от нее. Там расположены окопы сборной роты штабс-капитана Соловьева.
— Придется немного обождать, пока приведут мою лошадь, — предупредил Соловьев. — Мы тем временем пройдемся к ближайшим окопам.
В нескольких сотнях шагов по берегу виднелась скала высотою в тридцать — сорок саженей, на вершине которой был устроен полукругом окоп, фронтом на север и запад. Отсюда открывался широкий вид на бухту и море, а также и на прибрежные холмы, занятые японцами.
Романовский, на ходу здороваясь со стрелками, прошел вдоль окопа и поднялся на бруствер. Звонарев и Соловьев последовали за ним. Звонарев осмотрелся. Скала, на которой они находились, вдаваясь в море, делила Голубиную бухту на две части: меньшую — северную, берег которой был занят японцами, и большую — южную, оставшуюся за русскими. На стороне японцев было заметно движение. В море плавало много парусных и весельных шлюпок. На берегу суетились рыбаки, вытаскивая сети. Им помогали небольшие группы японских солдат. Несколько ближе к русским японцы косили пожелтевший гаолян, тут же рядом паслись лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189