Среди них Кондратенко, Науменко, Зедгенидзе, Рашевский и трое только что награжденных солдат. Генерал полулежал на столе, за которым он только что сидел. Из рассеченного затылка просачивались кровь и мозг.
— Как же мы теперь будем воевать? — уныло проговорил подошедший Блохин. — Нет теперь нашего генерала…
— Пропал Роман Исидорович! Значит, и нам придется пропадать, — проговорил один из унтер-офицеров.
— Кондратенко убит! — вошел в комнату жены взволнованный Стессель.
— Упокой, господи, душу новопреставленного раба твоего Романа, — набожно перекрестилась Вера Алексеевна. — Царство ему небесное.
— Что же мы теперь будем делать? Кто его заменит? — растерянно спрашивал генерал.
— Кроме Фока, я никого не знаю. Надо его немедленно поставить во главе сухопутной обороны и подумать о конце осады. Довольно повоевали, пора и мириться.
Участь Артура была решена, как только перестало биться сердце Романа Исидоровича Кондратенко.
Серое, холодное утро четвертого декабря. На фронте тихо. Скорбный Артур притаился. Крепостные батареи молчат, не слышно даже ружейной перестрелки. В церкви десятого полка идет траурное богослужение. Посредине возвышаются девять простых деревянных гробов. Их окружает толпа офицеров, чиновников. Тут же несколько женских фигур в сестринских костюмах. У большинства измученный, болезненный вид.
Впереди — у самого изголовья Кондратенко-Стессель и его жена. Генерал-адъютант в полной парадной форме с траурным крепом на рукаве. Вера Алексеевна вся в черном. Рядом — Белый с женой. С ними Варя. Старик Надеин, кряхтя, бьет земные поклоны. Неподалеку, закутанный теплыми шарфами, изможденный Костенко. Фок демонстративно отсутствует. Сзади пестрая толпа сухопутных офицеров. Поодаль в сторонке группа адмиралов — Григорович, Вирен, Лощинский — в окружении моряков.
Сквозь толпу осторожно пробирается гибкая фигура господина с огромным венком в руках. На черной бархатной ленте ярко бросаются в глаза вышитые золотом слова:» Доблестному защитнику Артура, душе героической обороны генералу Р. Н. Кондратенко от фирмы «Тифонтай». Шубин в новом фраке и туго накрахмаленной манишке. Он торжественно возлагает венок на гроб генерала, кладет земной поклон, почтительно приветствует супругов Стессель и отходит к двери. Приносят еще Несколько маленьких венков от различных, частей.
Медленно проходит отпевание. Варя все сильнее томится и, чтобы занять свое внимание, начинает разглядывать покойников. Вот Кондратенко, на лице которого застыла тревожная дума. Рядом Науменко с перекошенным от боли и ужаса лицом. Затем Рашевский с гримасой удивления на лице. За ним Зедгенидзе — лежит совсем как живой, ни одной царапины, ни малейшего ожога на лице.
Дальше не хочется смотреть на обугленные, обезображенные трупы.
«Зачем их держат в открытых гробах?»— Варя отворачивается.
Отпевание кончилось. Генералы подняли гроб Кондратенко. Другие гробы понесли офицеры.
На улице сводная рота стрелков и артиллеристов при знамени, играет оркестр.
— Слушай, на караул! — рокочет густым басом Борейко.
Взлетают вверх винтовки, блестят обнаженные шашки, оркестр играет Коль славен «. Знамя чуть склоняется, отдавая последний салют героям.
Установленные на лафеты гробы трогаются в последний путь. За гробами идут Стессель, Белый, Рейс, Степанов… Варя с матерью и Верой Алексеевной несколько отстали. Звучит траурная мелодия похоронного марша…
Не бил барабан
Перед смутным полком,
Когда мы вождя
Хоронили… — мелькают в голове Вари знакомые слова.
Справа и слева от дороги толпы солдат и рабочих, пришедших проститься со своим любимым генералом.
— Теперь скоро Артуру конец, — вздыхают в толпе.
Стессель сердито обернулся и приказал казакам отогнать подальше толпу.
Неприветливо, холодно светит, зимнее солнце. Как саваном, покрыл землю снег. Над океаном нависла туманная мгла.
Могилы были приготовлены на холме у Плоского мыса, откуда открывался широкий вид на бесконечную даль океана.
Началась последняя лития. Священник бросил горсть мерзлой земли на грудь каждого покойника.
— Рота! Залпом! — скомандовал Борейко.
— Не сметь стрелять! Никаких салютов! Иначе нас моментально» раскатают японцы, — зычно крикнул Стессель.
Борейко медлил, недоуменно глядя на генерала.
— Отставить! — как бешеный закричал Стессель, подбежав к солдатам.
— Отставить — скомандовал нахмурившийся поручик.
Рота опустила ружья к ноге. Музыка заиграла «Коль славен». Гробы медленно погружаются в могилу.
— Слушай, на караул! — неожиданно скомандовал
Борейко и, выхватив наган, один за другим выстрелил шесть раз.
Его примеру последовали еще несколько офицеров.
— Прекратить! Прекратить! — крикнул Стессель, оборачиваясь к стрелявшим, но его никто не слушал. — Под арест, под суд! — накинулся он на Борейко.
Поручик хмуро посмотрел на разъяренного генерала и вдруг вскинул на него револьвер. Стессель в ужасе шарахнулся в сторону.
— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство. Я проверяю, не осталось ли случайно патронов в револьвере, — громко проговорил Борейко насмешливым тоном.
Перепуганный Стессель поспешил уехать, приказав Белому «строго взыскать с этого нахала».
— Вы не можете, Борис Дмитриевич, без фокусов… Пора бы и угомониться! Я слышал, что вы обвенчались уже со своей учительницей. Хотя бы о своей жене подумали, — добродушно пожурил генерал офицера и отошел.
— Вашу лапу, Медведюшка! — подлетела Варя. — Вы вели себя молодцом. Сегодня же повидаю Олю и все ей подробно расскажу.
— Не смейте ее напрасно волновать.
— Она, наверно, будет только гордиться вашим поступком. — И девушка поспешила за отцом и матерью.
Вечером того же дня в кабинете Стесселя сидели Фок, Рейс, господин Шубин. Присутствовала и Вера Алексеевна с неизменным вязаньем в руках… Несмотря на то, что дверь в комнату была плотно прикрыта, все говорили вполголоса, словно боясь быть услышанными посторонними.
— К великому сожалению фирмы Тифонтай «, чек на пять миллионов долларов придется несколько задержать, — проговорил Шубин, любезно улыбаясь. — Каждый лишний день осады приносит нам большие убытки, и мы принуждены будем снижать обусловленную плату за услугу ваших превосходительств.
— Не могу же я мгновенно прекратить оборону. Если я ни с того ни с сего сдам Артур, то меня за это повесят. Зачем же мне тогда ваши деньги? — сердито возразил Стессель.
— Японская армия уже взяла Высокую, уничтожила артурскую эскадру, в гарнизоне свирепствует цинга и другие болезни. Эскадра Рожественского застряла около Мадагаскара, а Куропаткин и не думает двигаться на юг. Наконец — умер и Кондратенко. А генерал Фок лично говорил мне, что это развяжет ему руки, — ровным голосом продолжал Шубин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Как же мы теперь будем воевать? — уныло проговорил подошедший Блохин. — Нет теперь нашего генерала…
— Пропал Роман Исидорович! Значит, и нам придется пропадать, — проговорил один из унтер-офицеров.
— Кондратенко убит! — вошел в комнату жены взволнованный Стессель.
— Упокой, господи, душу новопреставленного раба твоего Романа, — набожно перекрестилась Вера Алексеевна. — Царство ему небесное.
— Что же мы теперь будем делать? Кто его заменит? — растерянно спрашивал генерал.
— Кроме Фока, я никого не знаю. Надо его немедленно поставить во главе сухопутной обороны и подумать о конце осады. Довольно повоевали, пора и мириться.
Участь Артура была решена, как только перестало биться сердце Романа Исидоровича Кондратенко.
Серое, холодное утро четвертого декабря. На фронте тихо. Скорбный Артур притаился. Крепостные батареи молчат, не слышно даже ружейной перестрелки. В церкви десятого полка идет траурное богослужение. Посредине возвышаются девять простых деревянных гробов. Их окружает толпа офицеров, чиновников. Тут же несколько женских фигур в сестринских костюмах. У большинства измученный, болезненный вид.
Впереди — у самого изголовья Кондратенко-Стессель и его жена. Генерал-адъютант в полной парадной форме с траурным крепом на рукаве. Вера Алексеевна вся в черном. Рядом — Белый с женой. С ними Варя. Старик Надеин, кряхтя, бьет земные поклоны. Неподалеку, закутанный теплыми шарфами, изможденный Костенко. Фок демонстративно отсутствует. Сзади пестрая толпа сухопутных офицеров. Поодаль в сторонке группа адмиралов — Григорович, Вирен, Лощинский — в окружении моряков.
Сквозь толпу осторожно пробирается гибкая фигура господина с огромным венком в руках. На черной бархатной ленте ярко бросаются в глаза вышитые золотом слова:» Доблестному защитнику Артура, душе героической обороны генералу Р. Н. Кондратенко от фирмы «Тифонтай». Шубин в новом фраке и туго накрахмаленной манишке. Он торжественно возлагает венок на гроб генерала, кладет земной поклон, почтительно приветствует супругов Стессель и отходит к двери. Приносят еще Несколько маленьких венков от различных, частей.
Медленно проходит отпевание. Варя все сильнее томится и, чтобы занять свое внимание, начинает разглядывать покойников. Вот Кондратенко, на лице которого застыла тревожная дума. Рядом Науменко с перекошенным от боли и ужаса лицом. Затем Рашевский с гримасой удивления на лице. За ним Зедгенидзе — лежит совсем как живой, ни одной царапины, ни малейшего ожога на лице.
Дальше не хочется смотреть на обугленные, обезображенные трупы.
«Зачем их держат в открытых гробах?»— Варя отворачивается.
Отпевание кончилось. Генералы подняли гроб Кондратенко. Другие гробы понесли офицеры.
На улице сводная рота стрелков и артиллеристов при знамени, играет оркестр.
— Слушай, на караул! — рокочет густым басом Борейко.
Взлетают вверх винтовки, блестят обнаженные шашки, оркестр играет Коль славен «. Знамя чуть склоняется, отдавая последний салют героям.
Установленные на лафеты гробы трогаются в последний путь. За гробами идут Стессель, Белый, Рейс, Степанов… Варя с матерью и Верой Алексеевной несколько отстали. Звучит траурная мелодия похоронного марша…
Не бил барабан
Перед смутным полком,
Когда мы вождя
Хоронили… — мелькают в голове Вари знакомые слова.
Справа и слева от дороги толпы солдат и рабочих, пришедших проститься со своим любимым генералом.
— Теперь скоро Артуру конец, — вздыхают в толпе.
Стессель сердито обернулся и приказал казакам отогнать подальше толпу.
Неприветливо, холодно светит, зимнее солнце. Как саваном, покрыл землю снег. Над океаном нависла туманная мгла.
Могилы были приготовлены на холме у Плоского мыса, откуда открывался широкий вид на бесконечную даль океана.
Началась последняя лития. Священник бросил горсть мерзлой земли на грудь каждого покойника.
— Рота! Залпом! — скомандовал Борейко.
— Не сметь стрелять! Никаких салютов! Иначе нас моментально» раскатают японцы, — зычно крикнул Стессель.
Борейко медлил, недоуменно глядя на генерала.
— Отставить! — как бешеный закричал Стессель, подбежав к солдатам.
— Отставить — скомандовал нахмурившийся поручик.
Рота опустила ружья к ноге. Музыка заиграла «Коль славен». Гробы медленно погружаются в могилу.
— Слушай, на караул! — неожиданно скомандовал
Борейко и, выхватив наган, один за другим выстрелил шесть раз.
Его примеру последовали еще несколько офицеров.
— Прекратить! Прекратить! — крикнул Стессель, оборачиваясь к стрелявшим, но его никто не слушал. — Под арест, под суд! — накинулся он на Борейко.
Поручик хмуро посмотрел на разъяренного генерала и вдруг вскинул на него револьвер. Стессель в ужасе шарахнулся в сторону.
— Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство. Я проверяю, не осталось ли случайно патронов в револьвере, — громко проговорил Борейко насмешливым тоном.
Перепуганный Стессель поспешил уехать, приказав Белому «строго взыскать с этого нахала».
— Вы не можете, Борис Дмитриевич, без фокусов… Пора бы и угомониться! Я слышал, что вы обвенчались уже со своей учительницей. Хотя бы о своей жене подумали, — добродушно пожурил генерал офицера и отошел.
— Вашу лапу, Медведюшка! — подлетела Варя. — Вы вели себя молодцом. Сегодня же повидаю Олю и все ей подробно расскажу.
— Не смейте ее напрасно волновать.
— Она, наверно, будет только гордиться вашим поступком. — И девушка поспешила за отцом и матерью.
Вечером того же дня в кабинете Стесселя сидели Фок, Рейс, господин Шубин. Присутствовала и Вера Алексеевна с неизменным вязаньем в руках… Несмотря на то, что дверь в комнату была плотно прикрыта, все говорили вполголоса, словно боясь быть услышанными посторонними.
— К великому сожалению фирмы Тифонтай «, чек на пять миллионов долларов придется несколько задержать, — проговорил Шубин, любезно улыбаясь. — Каждый лишний день осады приносит нам большие убытки, и мы принуждены будем снижать обусловленную плату за услугу ваших превосходительств.
— Не могу же я мгновенно прекратить оборону. Если я ни с того ни с сего сдам Артур, то меня за это повесят. Зачем же мне тогда ваши деньги? — сердито возразил Стессель.
— Японская армия уже взяла Высокую, уничтожила артурскую эскадру, в гарнизоне свирепствует цинга и другие болезни. Эскадра Рожественского застряла около Мадагаскара, а Куропаткин и не думает двигаться на юг. Наконец — умер и Кондратенко. А генерал Фок лично говорил мне, что это развяжет ему руки, — ровным голосом продолжал Шубин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189