— Которая целует ваш в темноте, когда вы шпите.
Звонарев вспыхнул.
— Когда это было?
— Шпрошите у нее, пушть она шама вам рашшкажет, — мое дело шторона.
Так прапорщик больше ничего и не добился от упрямого старика.
К вечеру погода прояснилась, выглянуло солнышко, и совсем по-летнему потянуло теплом с моря. Поджидая обычного визита Вари, Звонарев сидел около штабного блиндажа и наблюдал, как по всем дорогам тянулись к фортам кухни, водовозы, маленькие рикши с носилками.
На закате солнца Капитоныч вынес из блиндажа табуретку, поставил на нее окладной образ, постелил на землю коврик и пошел доложить Надеину.
Вскоре из блиндажа вышел генерал с непокрытой головой, в одном сюртуке, но с неизменным образом на груди. Он стал на коврик и перекрестился на все четыре стороны. Его высокая фигура с длинной седой бородой и густыми всклокоченными волосами четко вырисовывалась на фоне вечернего неба. Оглянувшись вокруг, Надеин опустился на колени. Воздев кверху руки, он громким голосом начал читать молитвы.
Завидя молящегося генерала, десятка два солдат подошли к нему и, обнажив головы, гоже стали на колени. Постепенно число их увеличивалось, и вскоре вокруг Надеина образовалась толпа.
Звонарев с удивлением издали наблюдал за этим своеобразным богослужением Солдаты, крестясь и вздыхая, медленно расходились, совсем как в церкви после вечерни или обедни.
Стоявшие поодаль матросы десантной роты с «Пересвета» иронически поглядывали на это моление, перебрасываясь между собой шутками.
— Ишь колдует дедок! Только не пойму, к добру это или нет?
— Ворожит, чтобы японские пули да снаряды никого из солдат не убивали, вроде как бы заговаривает весь артурский гарнизон.
— Жаль, его с нами не было в бою двадцать восьмого июля. Околдовал бы он адмирала Тогова, чтобы у ого глаза позастилало. Сидели бы сейчас во Владивостоке да с русскими бабочками прохлаждались…
Вскоре появилась Варя и увела Звонарева в блиндаж обедать.
В конце обеда Звонарева неожиданно вызвали к начальнику артиллерии Восточного фронта обороны полковнику Мехмандарову. Варя пошла с ним.
Мехмандаров, пожилой мужчина, с лицом, заросшим по самые глаза густой черной бородой, сквозь которую проступал большой горбатый нос, с недоумением посмотрел на появившуюся перед ним парочку.
— Мне нужен прапорщик Звонарев, а не его жена.
— Да он мне совсем и не муж, только знакомый, — несколько смутилась девушка.
— Сейчас сообщили, что на батарее литеры Б одиннадцатндюймовый снаряд попал в офицерский каземат…
— И Жуковский убит? — в ужасе воскликнула
Варя.
— Никто не убит! Все живы, только ранены Жуковский и Гудима. На батарее не осталось ни одного офицера…
— …И вы хотите послать туда Сереж… Сергея Владимировича? Но он совсем больной и едва стоит на ногах!
— Ва! — досадливо сморщился Мехмандаров. — Если он болен, то от вашего присутствия, сударыня. Без вас он совсем здоровый, ходил сегодня на третий форт. Но посылать его на литеру Б я не собираюсь. Он еще чином не вышел командовать такой батареей. Туда отправится высокий поручик, что на Залитерной…
— Борейко, — подсказал Звонарев.
— Он самый, а вас направим на Залитерную. Там осталось всего две пушки, так что и офицер не нужен, но, поскольку вы контужены, пробудете там с неделю и отдохнете. Только чтобы вы, сударыня, туда не смели показывать и носа, иначе прапорщик никогда не поправится… — И полковник громко захохотал.
— Когда прикажете отправиться на Залитерную? — спросил Звонарев.
— Чем скорей, тем лучше.
Распрощавшись с Варей, прапорщик шагал по дороге к Залитерной. Стояла темная, но теплая ночь. С моря дул мягкий, влажный ветер. На безоблачном небе сверкали звезды Навстречу Звонареву шли роты моряков.
Прошло добрых полтора часа, пока Звонарев наконец добрался до Залитерной. Борейко там уже не оказалось. Он ушел на батарею литеры Б, захватив с собою половину солдат. За старшего на батарее остался Ярцев, который уже выписался из госпиталя.
Звонарев был удивлен переменой, происшедшей с ним. Сказочник пополнел, был чисто выбрит, аккуратно одет, щеголял в новой рубахе и до блеска начищенных сапогах. При виде прапорщика физиономия Ярцева расплылась в широчайшую улыбку.
— Мы вас, вашбродь, совсем уже похоронили. Поручик даже в помин вашей души стакан водки выпили, хоть последнее время на нее и смотреть не хотели.
— Тебе женитьба, видать, пошла впрок! Где Харитина-то?
— На кухне с бельем возится. Сейчас я ее пришлю.
— Подожди, расскажи, что случилось с командиром и Гудимой?
— Бомба попала в каземат, капитана ранило в голову, спину и ноги, а штабс-капитану повредило правою руку и бок. Их отправили на Утес, — на квартиру.
— А Шура уцелела?
— Ее в те поры в казематов не было, потому и осталась невредима, уехала тоже на Утес; а Мельникова поручик забрали на «литербу», у нас же за фершала осталась Харитина. — И солдат прыснул со смеху.
— Чего ты хохочешь?
— Наши канониры все к ней пошли с разной хворобой, кто что выдумал, а она давай их лечить… ухватом! Живо все поправились! — опять закатился Ярцев.
— И тебя поди она им угощает под сердитую руку?
— Никак нет. Она меня уважает как мужа и свое бабье место знает, — с достоинством проговорил сказочник.
В дверь постучали. Вошла Харитина. Она была в женском платье, с платком на стриженой голове.
— Здравствуйте, Сергей Владимирович, с прибытием вас! — певучим голосом приветствовала она Звонарева. — Не откушаете ли чайку со свежими шанежками? Только сейчас испекла. Мы как раз садимся за стол. Пойдем-ка, Егор Иванович, — обратилась она к мужу.
— И я с вами отужинаю, — поднялся Звонарев.
— Милости просим, — радушно и просто, по-хозяйски пригласила Харитина.
Вернувшись в блиндаж, Звонарев позвонил по телефону Борейко.
— Здорово! Жив еще курилка? — спросил поручик. — Николай Васильевич, бедняга, сильно пострадал, к тому же он еще не совсем поправился после дизентерии, может и, не вытянуть. Гудима отделался легкими ранениями, отправился больше отдыхать, чем лечиться. Завтра приходи сюда, есть кое-какие дела. Стах кланяется. Его вчера ранило в четвертый раз, но легко, и он остался в строю.
В предрассветном сумраке замелькали первые вспышки выстрелов японских батарей. Интенсивность огня возрастала с каждой минутой, вскоре грохот сотен орудий слился в один протяжный гул. Снаряды сплошной лавиной обрушились на русские позиции от батареи литеры Б до укрепления номер три. Бомбы, шрапнели, сегментные снаряды, бризантные гранаты всех калибров дождем падали на Залитерную.
— Японец штурм готовит, вашбродь, — сообщил Звонареву Ярцев.
Один из снарядов разорвался близко от блиндажа, и осколки забарабанили в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189