— А вы как смотрите, Михаил Николаевич? — обратился Стессель к Костенко.
— С юридической точки зрения вы имеете полное право посетить Танаку.
— Раз так — едем! Эй, кто там! Прикажите заложить экипаж! — крикнул денщикам генерал.
Через полчаса коляска остановилась перед гауптвахтой. Караульный начальник Чиж отдал рапорт генералу и провел его в помещение для арестованных.
— Генерал Танака здесь, — подвел он чету Стессель к одному из карцеров.
Когда дверь отворилась, первой вошла Вера Алексеевна. Танака вскочил и почтительно приложился к протянутой ему руке.
— Я пришла, чтобы как представительница Красного Креста узнать, не могу ли я чем-либо облегчить ваши последние часы, — нараспев проговорила генеральша.
— Весьма тронут вашей любезностью, сударыня! Единственно, что бы я хотел, — это выкурить хорошую сигару и выпить бокал шампанского за ваше здоровье, — рассыпался японец, усиленно кланяясь.
— Вашу просьбу легко выполнить. Ты не будешь возражать? — обернулась она к Стесселю. — Мой муж, — представила она его Танаке.
— Я очень сожалею, что мне пришлось с вами познакомиться в такой обстановке. Но вы, конечно, как солдат понимаете, что война имеет свои законы, — извиняющимся тоном произнес Стессель. — Кроме того, я хотел бы знать ваше мнение, как военного, об обороне Артура.
— Меня все время поражала та энергия, с которой фактически заново создавалась под вашим мудрым руководством Порт-артурская крепость. Нам придется принести большие жертвы в борьбе за нее.
Стессель расплылся в приятной улыбке.
— Весьма польщен подобной оценкой своей скромной деятельности. Не имеете ли вы претензий?
— Конечно, нет. Прошу принять мою глубокую благодарность за тот прием, который я встретил на суде и после него, — чуть иронически ответил японец.
Затем генеральская чета отбыла.
Дома ее ожидал Рейс уже с готовым приказом о приведении приговора в исполнение и Сахаров, о чем-то оживленно беседовавший с полковником.
Капитан любезно вызвался доставить Танаке сигары и вино, обещанные Верой Алексеевной, к которым генеральша добавила еще и конфеты.
— Так вы, Виктор Александрович, озаботитесь, чтобы все было в порядке? — мимоходом бросила генеральша полковнику.
— Все будет сделано, ваше превосходительство, — почтительно наклонил голову Рейс.
Приехав на гауптвахту, Сахаров передал японцу привезенное. Танака пригласил его и Чижа составить ему компанию. Воспользовавшись тем, что штабс-капитан вышел, Сахаров вручил Танаке небольшой сверток и перекинулся с ним несколькими короткими фразами.
— Я попрошу вас, господин капитан, передать эти конфеты моей маленькой соотечественнице — Куинсан. Пусть она перед смертью полакомится, — попросил Танака.
— Немедленно исполню ваше пожелание. — И капитан скрылся.
Танака быстро развернул пакет и рассовал находящиеся в нем вещи по карманам.
Получив конфеты, задумавшаяся Куинсан оживилась. Она прежде всего тщательно пересмотрела все обертки конфет и в одной из них нашла крохотную шифрованную записку.
«Все будет хорошо. Мужайся. Завтра будем на воле».
Подписи не было, но Куинсан знала, кто это написал. За долгую совместную разведывательную работу Куинсан привыкла верить Танаке. Раз он говорил, что завтра она будет на воле, значит, это будет так. Танака прислал ее любимые конфеты. И успокоенная, ободренная доброй вестью девушка принялась за лакомства. Едва она проглотила последнюю конфету, как почувствовала себя плохо. На короткое мгновение мелькнула страшная догадка: «Он отравил меня, чтобы я не проговорилась». Но в следующее мгновение сознание покинуло Куинсан, и со слабым стоном она упала на пол.
В коридоре, куда выходили камеры арестованных, Сахароз задержал Чижа и начал что-то говорить ему на ухо.
— Таким образом, вам представляется едва ли не единственный в вашей жизни случай легко и быстро разбогатеть, — закончил он полушепотом.
Еще более понизив голоса, они быстро заговорили, затем в руки Чижа перешла пачка кредиток, и оба офицера вернулись к Танаке.
Японец уже разлил вино по бокалам и, посмотрев свое на свет, предложил собутыльникам чокнуться.
— Не заложить ли нам банчишку? — предложил Чиж.
— Увы, я не располагаю средствами, — отозвался генерал.
— Прошу принять от меня небольшой заем, — протянул Сахаров ему пачку кредиток.
— Но как же я их вам верну в случае проигрыша?
— На том свете угольками.
Все весело захохотали.
— Прощу делать игру, — провозгласил Чиж, — снимите, ваше превосходительство.
Все потянулись к картам.
В этот день в карауле был третий взвод утесовской роты. Взводный фейерверке? Жиганов, исполнявший обязанности рунда — помощника караульного начальника, сидел за маленьким столом и прислушивался к тому, что рассказывал бомбардир Ярцев. Монотонной, ритмической скороговоркой окающего волжанина он повествовал о Бове-королевиче и Василисе Прекрасной.
— Ну и мастер же ты брехать, сказочник, — лениво заметил взводный, — язык, видать, у тебя без костей.
— Выдался нам денек! То прапорщика нашего привели, то шпиенов. Стеречь их надо в оба глаза, не ровен час, сбегут, тогда от суда не отвертимся, — лениво проговорил разводящий.
— Кто сбежит-то? Девка в юбках запутается, японец с штабс-капитаном пьянствует, — отозвался Жиганов. — Увидишь, его с почетом в карете, как сюда, повезут прямо к японцам, — получите, мол, ваше японское превосходительство, а то у нас и своих генералов хватит, — продолжал шутить Жиганов.
— Небось ежели бы он оказался солдатом, так ему бы вместо кресла на суде в рыло заехали и на экипаже сюда не повезли, — заметил Ярцев.
— Я его по шеям прикладом двинул, когда он на суд уходил. Пришлось-таки мне, хотя и не нашего, а все же генерала стукнуть, — вмешался тихий веснушчатый солдат Грунин.
— И руки не отсохли?
— Какое, еще больше раззуделись…
— Тогда не знал, кто он такой. Небось сейчас не ты его, он тебя по роже хлестнет и в ответе не будет.
— Генерал, братуха, всегда генерал, а простой солдат всегда простым солдатом и останется, — вздохнул Жиганов.
— Скоро уже смена, надо людей будить, — поднялся
Булкин.
Вскоре смена ушла.
— Разрешите мне на минутку выйти по известной надобности, — обратился Танака к Чижу.
— Сию минуту, ваше превосходительство, — только позову караульного. Эй, Грунин, возьмешь винтовку и проводишь арестованного в уборную, — распорядился
Чиж.
В сопровождении солдата японец направился по коридору. Чиж и Сахаров остались одни в камере, продолжая игру в карты.
— Давайте перекинемся в штосе, — предложил Сахаров.
— Бита-дана, бита-дана! — начал раскладывать карты направо и налево Чиж. — Бита! Позвольте с вас получить, многоуважаемый Василий Васильевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189