Я заехал к вам на минутку, чтобы условиться о времени и месте встречи с вами.
— В любое время и в любом месте, господин подполковник, — ответил Звонарев.
— Для вас я — Сергей Александрович, с этого начнем. Вы человек штатский, и стеснять вас официальным титулованием не хочу. Роман Исидорович вчера очень обрадовал меня, сообщив о вашем назначении. Хотя мы раньше встречались не очень часто, но о вас у меня сложилось вполне определенное хорошее мнение как о человеке и инженере.
— Весьма благодарен за столь лестную для меня оценку и постараюсь ее по возможности оправдать.
— Я в этом не сомневаюсь. Теперь о деле. В одиннадцать часов дня я попрошу вас быть в штабе Восточного фронта обороны, у Скалистого кряжа. Там мы вместе с генералом Надеиным и комендантами фортов обсудим план минных работ. Засим позвольте отклоняться. Еще раз прошу извинения за причиненное беспокойство. — И Рашевский, чуть согнувшись в двери, вышел из блиндажа.
Вскоре ввалился Борейко, дежуривший ночью на командирском наблюдательном пункте. Он продрог и теперь стремился поскорее согреться.
— Ива-а-а-ан! — крикнул он денщика.
По интонации голоса денщик решил, что поручику требуется водка. Наполнив ею до краев стакан и отрезав большой кусок черного хлеба, он явился на зов поручика.
Борейко потянул носом запах водки и отвернулся.
— Убери и больше никогда не приноси!
Иван оторопело посмотрел на офицера.
— Да как же это, Борис Дмитриевич, можно! — возмутился солдат. — Всю ночь на дворе мерзли и вдруг не желаете выкушать водки. Этак и простудиться недолго!
— Вон, сатана! — вдруг взревел поручик.
Денщик мгновенно исчез. Звонарев громко хохотал, лежа в постели.
— Здорово же тебя прикрутила Олечка! Видать, и впрямь — любовь не картошка, не выбросишь за окошко!
— Нишкни, Сергей! И без тебя на душе муторно, — взмолился Борейко.
— Выпей уж, Боря, в последний разок! Я не Блохин и ничего не скажу твоей мучительнице.
— Так это он ей сообщил? Иван, позови сейчас же
Блохина! Я ему голову с плеч сорву! — грозился поручик.
Вошел Блохин.
— Ты что же… Подводить меня вздумал? Рассказал все обо мне учительнице? — накинулся он на солдата.
— Так я же, Борис Дмитриевич, не знал, что вы к ней приверженность имеете.
— Я те пропишу такую приверженность, что до самой смерти не забудешь! — вскипел офицер.
— И я, уж так и быть, выпью с тобой, Боря. Иван, принеси-ка водки! — вмешался Звонарев.
— Пошел вон, Иван, и если принесешь водку — пришибу на месте! — крикнул Борейко.
— Сходи-ка за ней ты, Блохин!
— Сей секунд, Сергей Владимирович!
— Назад, чертова Блоха! — рявкнул поручик, но солдат уже выскочил из блиндажа.
Через минуту он осторожно вошел, с опаской поглядывая на поручик? Тот, сердито сопя, давился горячим чаем, закусывая черным хлебом.
— Хорошо пахнет водочкой, Боря. Не хочешь ли понюхать?
Борейко только прорычал что-то себе под нос.
— Выпьем, Блохин, за здоровье маленькой учительницы! — предложил Звонарев.
— За нее завсегда выпить можно, — осклабился солдат.
Чуть пригубив стакан, Звонарев отдал его Блохину.
— Покорнейше благодарю, — во весь голос заорал тот и, опрокинув водку в рот, поставил стакан на стол около Борейко.
Поручик в бешенстве сбросил его на пол.
— Марш отсюда, Блоха, иначе сгною под винтовкой!
Солдат мгновенно скрылся за дверью.
— Олечка — хорошенькая девушка, но зачем же стаканы бить, Боря? — ехидничал Звонарев.
— Ива-а-ан, водки! — крикнул вдруг поручик.
— Так-то, Боря, лучше!
Выпив подряд три стакана, Борейко лег и мгновенно заснул.
День выдался серый, туманный. Тяжелые тучи низко нависли над сопками. Временами побрызгивал мелкий холодный дождь. С фронта глухо доносились отдельные ружейные выстрелы. Звонарев поморщился. Перспектива идти по такой погоде за три версты до штаба Надеина была не из приятных.
На батарее, кроме дневальных в накинутых на плечи брезентовых плащах, никого не было видно. Над блиндажами, в которых помещались солдаты, чуть вились дымки. Внизу около кухни Белоногов рубил дрова. Пара артельных лошадей со спутанными ногами медленно бродила поодаль, пощипывая скудную артурскую траву.
Вдруг слева, со стороны батареи Малого Орлиного
Гнезда, один за другим четко прогремели четыре выстрела. Затем открыла огонь Заредутная батарея. Зататакал пулемет, оживилась ружейная перестрелка.
— Родионов! — громко позвал Звонарев.
Из крайнего правого блиндажа показалась рослая фигура фейерверкера.
— Я ухожу в штаб Восточного фронта, поручик спит после ночного дежурства. Зря его не буди, — предупредил Звонарев и зашагал к штабу Надеина. Там он застал Рашевского, комендантов фортов: номер два — капитана Двадцать пятого полка Рязанова, номер триштабс-капитана Булганова, укрепления номер три — поручика Фролова. Ожидали только прихода Кондратенко, чтобы открыть заседание.
В большом, прочно построенном блиндаже Надеина на стенах были развешаны карты восточного участка обороны и отдельные планы фортов номер два, номер три и укрепления номер три. На последних были нанесены и японские окопы. Звонарев удивился, увидев, как они близко подошли к фортам номер два и номер три. Было очевидно, что развитие постепенной атаки крепости быстро шло вперед.
Появление начальника инженеров крепости полковника Григоренко оторвало прапорщика от созерцания планов и карт. Полковник сообщил, что Кондратенко прислал его вместо себя.
— Гошпода, прошу жанять мешта, — обратился Надеин к присутствующим и сел за стол.
Генерал был в своем допотопном сюртуке с двумя рядами близко поставленных медных пуговиц; его длинная белая борода придавала ему вид библейского святого.
Рядом с Надеиным поместились Григоренко и Рашевский, затем сел начальник штаба западного участка капитан Степанов, за ним, по чинам, заняли места прочие офицеры. Звонарев оказался в самом конце.
— Шеводня мы должны обшудить вопрош о мерах борьбы с японским продвижением при помощи шап, — прошамкал Надеин. — Шергей Алекшандрович, прошу.
Рашевский подошел к карте и в нескольких словах объяснил свой план.
— Японцы подошли к форту номер два настолько близко, что, конечно, в ближайшие дни начнут вести мину под контрэскарпную стенку форта. Бороться с этим мы можем лишь контрминами. К этой работе надо приступить немедленно. К сожалению, у нас очень мало обученных солдат-минеров.
— Разрешите мне сказать, ваше превосходительство? — попросил Звонарев.
Все обернулись в его сторону. Григоренко презрительно сощурился, глядя на прапорщика. Остальные офицеры смотрели скорее удивленно, чем враждебно. Один Рашевский приветливо улыбался, стараясь этим подбодрить смутившегося молодого человека.
— У нас на Залитерной есть солдаты, знакомые с рудничными работами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— В любое время и в любом месте, господин подполковник, — ответил Звонарев.
— Для вас я — Сергей Александрович, с этого начнем. Вы человек штатский, и стеснять вас официальным титулованием не хочу. Роман Исидорович вчера очень обрадовал меня, сообщив о вашем назначении. Хотя мы раньше встречались не очень часто, но о вас у меня сложилось вполне определенное хорошее мнение как о человеке и инженере.
— Весьма благодарен за столь лестную для меня оценку и постараюсь ее по возможности оправдать.
— Я в этом не сомневаюсь. Теперь о деле. В одиннадцать часов дня я попрошу вас быть в штабе Восточного фронта обороны, у Скалистого кряжа. Там мы вместе с генералом Надеиным и комендантами фортов обсудим план минных работ. Засим позвольте отклоняться. Еще раз прошу извинения за причиненное беспокойство. — И Рашевский, чуть согнувшись в двери, вышел из блиндажа.
Вскоре ввалился Борейко, дежуривший ночью на командирском наблюдательном пункте. Он продрог и теперь стремился поскорее согреться.
— Ива-а-а-ан! — крикнул он денщика.
По интонации голоса денщик решил, что поручику требуется водка. Наполнив ею до краев стакан и отрезав большой кусок черного хлеба, он явился на зов поручика.
Борейко потянул носом запах водки и отвернулся.
— Убери и больше никогда не приноси!
Иван оторопело посмотрел на офицера.
— Да как же это, Борис Дмитриевич, можно! — возмутился солдат. — Всю ночь на дворе мерзли и вдруг не желаете выкушать водки. Этак и простудиться недолго!
— Вон, сатана! — вдруг взревел поручик.
Денщик мгновенно исчез. Звонарев громко хохотал, лежа в постели.
— Здорово же тебя прикрутила Олечка! Видать, и впрямь — любовь не картошка, не выбросишь за окошко!
— Нишкни, Сергей! И без тебя на душе муторно, — взмолился Борейко.
— Выпей уж, Боря, в последний разок! Я не Блохин и ничего не скажу твоей мучительнице.
— Так это он ей сообщил? Иван, позови сейчас же
Блохина! Я ему голову с плеч сорву! — грозился поручик.
Вошел Блохин.
— Ты что же… Подводить меня вздумал? Рассказал все обо мне учительнице? — накинулся он на солдата.
— Так я же, Борис Дмитриевич, не знал, что вы к ней приверженность имеете.
— Я те пропишу такую приверженность, что до самой смерти не забудешь! — вскипел офицер.
— И я, уж так и быть, выпью с тобой, Боря. Иван, принеси-ка водки! — вмешался Звонарев.
— Пошел вон, Иван, и если принесешь водку — пришибу на месте! — крикнул Борейко.
— Сходи-ка за ней ты, Блохин!
— Сей секунд, Сергей Владимирович!
— Назад, чертова Блоха! — рявкнул поручик, но солдат уже выскочил из блиндажа.
Через минуту он осторожно вошел, с опаской поглядывая на поручик? Тот, сердито сопя, давился горячим чаем, закусывая черным хлебом.
— Хорошо пахнет водочкой, Боря. Не хочешь ли понюхать?
Борейко только прорычал что-то себе под нос.
— Выпьем, Блохин, за здоровье маленькой учительницы! — предложил Звонарев.
— За нее завсегда выпить можно, — осклабился солдат.
Чуть пригубив стакан, Звонарев отдал его Блохину.
— Покорнейше благодарю, — во весь голос заорал тот и, опрокинув водку в рот, поставил стакан на стол около Борейко.
Поручик в бешенстве сбросил его на пол.
— Марш отсюда, Блоха, иначе сгною под винтовкой!
Солдат мгновенно скрылся за дверью.
— Олечка — хорошенькая девушка, но зачем же стаканы бить, Боря? — ехидничал Звонарев.
— Ива-а-ан, водки! — крикнул вдруг поручик.
— Так-то, Боря, лучше!
Выпив подряд три стакана, Борейко лег и мгновенно заснул.
День выдался серый, туманный. Тяжелые тучи низко нависли над сопками. Временами побрызгивал мелкий холодный дождь. С фронта глухо доносились отдельные ружейные выстрелы. Звонарев поморщился. Перспектива идти по такой погоде за три версты до штаба Надеина была не из приятных.
На батарее, кроме дневальных в накинутых на плечи брезентовых плащах, никого не было видно. Над блиндажами, в которых помещались солдаты, чуть вились дымки. Внизу около кухни Белоногов рубил дрова. Пара артельных лошадей со спутанными ногами медленно бродила поодаль, пощипывая скудную артурскую траву.
Вдруг слева, со стороны батареи Малого Орлиного
Гнезда, один за другим четко прогремели четыре выстрела. Затем открыла огонь Заредутная батарея. Зататакал пулемет, оживилась ружейная перестрелка.
— Родионов! — громко позвал Звонарев.
Из крайнего правого блиндажа показалась рослая фигура фейерверкера.
— Я ухожу в штаб Восточного фронта, поручик спит после ночного дежурства. Зря его не буди, — предупредил Звонарев и зашагал к штабу Надеина. Там он застал Рашевского, комендантов фортов: номер два — капитана Двадцать пятого полка Рязанова, номер триштабс-капитана Булганова, укрепления номер три — поручика Фролова. Ожидали только прихода Кондратенко, чтобы открыть заседание.
В большом, прочно построенном блиндаже Надеина на стенах были развешаны карты восточного участка обороны и отдельные планы фортов номер два, номер три и укрепления номер три. На последних были нанесены и японские окопы. Звонарев удивился, увидев, как они близко подошли к фортам номер два и номер три. Было очевидно, что развитие постепенной атаки крепости быстро шло вперед.
Появление начальника инженеров крепости полковника Григоренко оторвало прапорщика от созерцания планов и карт. Полковник сообщил, что Кондратенко прислал его вместо себя.
— Гошпода, прошу жанять мешта, — обратился Надеин к присутствующим и сел за стол.
Генерал был в своем допотопном сюртуке с двумя рядами близко поставленных медных пуговиц; его длинная белая борода придавала ему вид библейского святого.
Рядом с Надеиным поместились Григоренко и Рашевский, затем сел начальник штаба западного участка капитан Степанов, за ним, по чинам, заняли места прочие офицеры. Звонарев оказался в самом конце.
— Шеводня мы должны обшудить вопрош о мерах борьбы с японским продвижением при помощи шап, — прошамкал Надеин. — Шергей Алекшандрович, прошу.
Рашевский подошел к карте и в нескольких словах объяснил свой план.
— Японцы подошли к форту номер два настолько близко, что, конечно, в ближайшие дни начнут вести мину под контрэскарпную стенку форта. Бороться с этим мы можем лишь контрминами. К этой работе надо приступить немедленно. К сожалению, у нас очень мало обученных солдат-минеров.
— Разрешите мне сказать, ваше превосходительство? — попросил Звонарев.
Все обернулись в его сторону. Григоренко презрительно сощурился, глядя на прапорщика. Остальные офицеры смотрели скорее удивленно, чем враждебно. Один Рашевский приветливо улыбался, стараясь этим подбодрить смутившегося молодого человека.
— У нас на Залитерной есть солдаты, знакомые с рудничными работами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189