— Капитан-то цел?
— Слава богу, пока целы. Они ночью в самую свалку лезли, кругом смерть, а они — как заговоренные. Только фуражку с них сбило да погон сорвало.
— А Харитина?
— Герой-баба! От командира ни на шаг не отставала. Двух японцев заколола, хотя ее саму чуть на штыки не подняли — стрелки спасли.
Подошла Харитина.
— Здравия желаю, вашбродие! Здорово вы нам вчера подсобили своими ракетами да огненными бомбами. Сразу все, как днем, стало видать, тут мы и всыпали японцам.
— Это с Залитерной открыл огонь Борейко.
— Медвежья батарея, значит, не подкачала, — улыбнулась Харитина. — Солдаты там все как на подбор, под стать своему командиру — здоровые да красивые, не то, что наша пехотная мелкота.
— Вы бы и переходили в артиллерию.
— Без капитана не пойду, а они ведь пехотинец.
— Где он сейчас?
— В блиндаже горюет. Игнатий Брониславич всегда о своих солдатах печалится, ровно сродни они ему.
Прапорщик застал Шметилло сидящим в мрачном раздумье за столом и поздравил с удачным отбитием ночного штурма.
— Но какой ценой! — горько усмехнулся капитан. Потерял столько прекрасных разведчиков — один лучше другого.
— На войне не без жертв, — пытался успокоить его Звонарев.
— Но все же надо стараться, чтобы их было возможно меньше.
Выяснив обстановку, прапорщик вернулся на батарею.
— Вам телефонограмма, — протянул Звонареву бумажку Гудима.
Командир артиллерии приказывал прапорщику прибыть на следующий день в Управление за получением указаний по рекогносцировке артиллерийских позиций и наблюдательных пунктов в районе расположения отряда капитана Романовского.
Сигнальная пушка на Золотой горе грохнула как раз в тот момент, когда Звонарев входил в Управление артиллерии. Одновременно на судах, стоящих на рейде, послышался перезвон склянок, отбивавших полдень. Справившись у адъютанта, в Управлении ли Белый, Звонарев постучал в генеральский кабинет. Дверь приоткрыл полковник Тахателов. Красный от возбуждения, он спорил о чем-то с генералом.
— Согласно распоряжению вашего превосходительства в Управление артиллерии прибыл, — отрапортовал прапорщик Белому.
— Спросите его, Василий Федорович, он с батареи литеры Б и, наверно, был свидетелем и участником ночной атаки, — вместо приветствия проговорил Тахателов.
— Была ли необходимость стрельбы на Залитерной позапрошлую ночь во время японской атаки? — обратился к Звонареву генерал.
— Своим огнем она спасла положение. Таково мнение и Гудимы и командира стрелков капитана Шметилло.
— Рапорт Гудимы я уже получил, а о донесении
Шметилло мне пока ничего не известно.
— Я же говорил, ваше превосходительство, что ему надо отдавать в приказе не выговор, а благодарность! — торжествующим тоном воскликнул полковник.
— Но он грубо нарушил все инструкции об открытии огня. Стольников прав, жалуясь на его недисциплинированность.
— Какая тут может быть дисциплина, когда японцы голыми руками забирают батарею! Молодец Борейко! Вы, Василий Федорович, как хотите, а я ему от себя скажу большой спасиба, — с кавказским акцентом проговорил Тахателов.
— Я знаю ваши неизменные симпатии к Борейко, вы всегда горой стоите за него.
— Говорю прямо — люблю, как сына! Пусть пьяница, скандалист, но все же лучший офицер у нас в артиллерии.
— Слов нет — Борейко прекрасный артиллерист, но крайне недисциплинирован, никогда не знаешь, что он выкинет.
— На войне надо считаться только с реальной обстановкой и действовать сообразно с ней. Она же ни в какие инструкции уложиться не может. Спасибо надо говорить Борейко, а не ругать его, — не унимался Тахателов. — Спасибо я не скажу, а ограничусь напоминанием о необходимости беречь снаряды. Стольников подал рапорт о болезни. Вместо него я назначаю Жуковского, который поправился. С Борейко они старые друзья. Перемещать же Борейко я просто боюсь. На Залитерной он прижился и сидит спокойно, на новом же месте тотчас начнет переделывать все по-своему. Хлопот с ним не оберешься!
— Что прикажете мне делать, ваше превосходительство? — почтительно справился Звонарев.
— Обратитесь, душа мой, к Варе. Она уже за вас получила все инструкции, — дружески похлопал прапорщика по плечу Тахателов.
— Прошу ко мне завтракать, благо уже наступил адмиральский час. Там я все и объясню, — пригласил Белый офицеров.
За столом, вспомнили, что сегодня день Сергия Радонежского и что, следовательно, Звонарев именинник. Варя захлопала от радости в ладоши.
— Я и забыл — у нас во второй и одиннадцатой ротах сегодня ротные праздники. Надо заехать их поздравить, — вспомнил генерал, — а пока выпьем за присутствующего именинника и пожелаем ему счастья.
— Вместе с Варей, — добавил Тахателов и захохотал.
Звонарев покраснел и взглянул на часы.
— Мне надо поторапливаться, — проговорил он. — Теперь рано темнеет.
Белый в двух словах объяснил Звонареву задание; выбрать позиции для батарей и найти наблюдательные пункты между Голубиной бухтой и деревней Яхуцзуй, что около укрепления номер пять Западного фронта.
— Участок занят отрядом капитана Романовского, штаб которого расположен в деревне Юдзянтунь Южный. Этот пакет передайте капитану, — закончил Белый.
— Вы-то зачем едете со мной? — справился прапорщик у Вари, когда они двинулись в путь.
— С вами?! Не слишком ли много чести! Я еду по распоряжению главного врача нашего госпиталя, чтобы передать медикаменты и перевязочные материалы в Западный отряд.
День выдался довольно теплый, ясный. Японские батареи, воспользовавшись улучшением погоды, начали усиленно обстреливать внутренний рейд и порт. Несколько снарядов упало около Артиллерийского городка.
— Придется ехать вокруг Пресного озера, чтобы миновать район обстрела, — решила Варя.
Миновав Старый город, они очутились в Новом городе. Здесь было тихо. Пользуясь теплым солнечным днем, публика, в большинстве раненые, прогуливалась по набережной. Среди гуляющих Варя и Звонарев увидели Вениаминова под ручку с Лолочкой. Прапорщик хотел было их окликнуть, но Варя ударила нагайкой его лошадь.
— Не смейте здороваться с ними! — грозно зашипела девушка.
Не позволила она своему спутнику и завернуть к дому Акинфиевых.
— На обратном пути полюбуетесь на вашу ненаглядную Наденьку, которая так эффектно натянула вам нос, выйдя замуж за вашего же друга! — иронизировала Варя.
Проехав мимо морского госпиталя, они свернули на дорогу, ведущую к Голубиной бухте. Здесь было тихо. По дороге двигались, скрипя огромными колесами, китайские арбы, тарахтели две-три военные повозки.
С моря тянул прохладный солоноватый ветер. Лошади, радостно пофыркивая, шли широкой рысью. Кубань, легкая и грациозная, красиво перебирала своими точеными ножками в белых чулочках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189