"Не правильно ли
будет сказать в общем: если единое не существует, то ничего не существует?--
Совершенно правильно",- отвечает его молодой собеседник (52).
Иными слогами, все живот единым: если не его утверждением, то его
отрицанием, если не положительной, то отрицательной связью с ним.
Диалог "Парменид" имеет огромное значение с точки зрения
логико-философского обоснования античной науки. В этом диалоге Платон дал
образец своей диалектики (53). Каким способом ведет Платон свое
рассуждение? Как мы уже упоминали, оп применяет здесь особый метод какого
мы не встречали ни у кого из его предшественников за исключением разве что
элеатов, а именно: он принимает определенное допущение, или гипотеза и
затем прослеживает, какие утверждения следуют из этой гипотезы. Этот метод
получил впоследствии название гипотетико - дедуктивного, и значение его для
развития науки трудно переоценить (54).
Именно Платон, как видим, был первым, кто применил этот метод- его
дальнейшей логической разработкой мы обязаны Аристотелю, а его применением
к математике - обязаны современным Платону математикам: Архиту, Евдоксу и
др. Во всяком случае, способ доказательства, который пользуется Евклид в
"Началах", построен потому же образцу: делается определенное допущение на
основе принятых аксиом и постулатов, а затем показывается, какие следствия
должны вытекать из этого допущения.
Но применение этого метода у Платона и Евклида, как мы покажем ниже,
осуществляется по-разному, что хорошо демонстрирует сам Платон, однако
схема, которой сам пользуются, одна и та же.
Соотнесенность едкого и многого, или системный характер идеального мира.
В диалоге "Парменид" Платон разрешает антиномию, поставленную перед
научно-философской мыслью элеатами и софистами. Антиномия эта, как мы
помним, формулировалась так:
Тезис элеатов: истинно (и соответственно познаваемо) только то, что
тождественно самому себе (55);
Антитезис софистов: познаваемо и соответственно истинно только то, что не
тождественно себе, не отнесено к себе, а отнесено к другому - познающему
субъекту поэтому всякая истина относительна.
Как решает эту антиномию Платон? Он, как мы видели, показывает, что
условием познания (и не только познания, но, что важно, и самого бытия)
единого является его соотнесенность с другим; а другое единого есть многое
И наоборот: условием познаваемости (и существования) многого является его
соотнесенность с единым без этого многое превращается в беспредельное
(апейрон) и становится не только непознаваемым, но и не сущим (Платон, как
мы знаем, часто называет беспредельное небытием, "ничем").
Так одновременно решаются оба вопроса: онтологический - как может единое
стать многим, т. е. идея воплотиться в чувственный мир, и гносеологический
- как может единое быть предметом познания, поскольку познание предполагает
отнесение единого и себе тождественного к другому - субъекту знания.
Ответ гласит: единое есть многое, если оно мыслится соотнесенным с другим;
а если его так не мыслить то его вообще невозможно мыслить.
При этом необходимо иметь в виду, что эта соотнесенность есть
характеристика именно самих идей Платон подчеркивает, что именно в силу
того, что в умопостигаемом мире идеи соотнесены друг с другом, что именно в
логическом плане единое есть многое, они могут быть соотнесены и с
чувственными вещами и становятся предметом познания. Платон предлагает
обосновывать соотнесенность эмпирического мира с миром идеи соотнесенностью
идей между собой. Соотнесенность логосов определяет собой причастность к
ним пещей и проистекающую из этой причастности взаимную связь,
соотнесенность уже и самих пещей.
Эту спою основополагающую мысль Платой поясняет следующим образом: "Если
кто примется показывать тождество единого и многого в таких предметах, как
камни, бревна н т. н., то мы скажем, что он приводит нам примеры многого н
единого, по не доказывает ни того, что единое множественно, из того, что
многое едино, и в его словах нет ничего удивительного, но есть лишь то, с
чем все мы могли бы согласиться. Если же кто-то сделает то, о чем я только
что говорил, то есть сначала установит раздельность и обособленность идей
самих по себе, таких, как подобие и неподобие, множественность и
единичность, покой к движение, и тому подобных, а затем докажет, что они
могут смешиваться между собой и разобщаться, вот тогда, Зенон, я буду
приятно изумлен. Твои рассуждения я нахожу смело разработанными, однако...
гораздо более я изумился бы в том случае, если бы кто мог показать, что то
же самое затруднение всевозможным способом пронизывает самые идеи, и, как
вы проследили его в видимых вещах, так же точно можно обнаружить его в
вещах, постигаемых с помощью рассуждения" (56). Не случайно Платон здесь
устами Сократа задает вопрос именно Зенону. Это и в самом деле тот пункт, в
котором Платон пересматривает учение элеатов. У элеатов ведь единое
выступает как начало ни с чем не соотнесенное, а потому противоположное
многому, т. е. миру чувственному. Чувственный же мир для них противоречив,
ибо в нем вещи "соединяются и разобщаются" одновременно. Платон же
показывает, что это "соединение и разобщение", т. е. единство
противоположностей, свойственно и миру умопостигаемому (т. е. тому, что
элеаты называют "единым") и что лишь благодаря этому единое может быть и
именуемым, и познаваемым. Если же его рассматривать так, как того требуют
Парменид и Зоной, то оно будет вообще непознаваемым и безымянным, а значит,
несуществующим.
Платон, таким образом, ставит идеи к отношение одна к другой и показывает,
что только единство многого, т. е. система, составляет сущность
умопостигаемого мира и она есть то, что может существовать и быть
познаваемо.
Описывая метод, примененный им в диалоге "Парменид", Платон говорит о том,
что разум здесь пользуется гипотезами, предположениями для того, чтобы
постигнуть высшее начало: "Достигнув его (начала, которое ужо не
гипотетично.) и придерживаясь всего, с чем оно связано, он (разум) приходит
затем к заключению, вовсе не пользуясь ничем чувственным, но лишь самими
идеями в их взаимном отношении, и его выводы относятся только к ним" (57).
Необходимо обратить внимание еще на один момент. Мы уже отмечали в ходе
анализа диалога "Парменид", что Платон нигде не отрывает акт понимания,
познания, от акта называния, именования. То, что невозможно воплотить в
речи, в слове, является алогичным, т. е. непознаваемым. Естественно
поэтому, что анализ познавательных структур у Платона неотделим от анализа
речи; структуры языка - это основные логические структуры мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
будет сказать в общем: если единое не существует, то ничего не существует?--
Совершенно правильно",- отвечает его молодой собеседник (52).
Иными слогами, все живот единым: если не его утверждением, то его
отрицанием, если не положительной, то отрицательной связью с ним.
Диалог "Парменид" имеет огромное значение с точки зрения
логико-философского обоснования античной науки. В этом диалоге Платон дал
образец своей диалектики (53). Каким способом ведет Платон свое
рассуждение? Как мы уже упоминали, оп применяет здесь особый метод какого
мы не встречали ни у кого из его предшественников за исключением разве что
элеатов, а именно: он принимает определенное допущение, или гипотеза и
затем прослеживает, какие утверждения следуют из этой гипотезы. Этот метод
получил впоследствии название гипотетико - дедуктивного, и значение его для
развития науки трудно переоценить (54).
Именно Платон, как видим, был первым, кто применил этот метод- его
дальнейшей логической разработкой мы обязаны Аристотелю, а его применением
к математике - обязаны современным Платону математикам: Архиту, Евдоксу и
др. Во всяком случае, способ доказательства, который пользуется Евклид в
"Началах", построен потому же образцу: делается определенное допущение на
основе принятых аксиом и постулатов, а затем показывается, какие следствия
должны вытекать из этого допущения.
Но применение этого метода у Платона и Евклида, как мы покажем ниже,
осуществляется по-разному, что хорошо демонстрирует сам Платон, однако
схема, которой сам пользуются, одна и та же.
Соотнесенность едкого и многого, или системный характер идеального мира.
В диалоге "Парменид" Платон разрешает антиномию, поставленную перед
научно-философской мыслью элеатами и софистами. Антиномия эта, как мы
помним, формулировалась так:
Тезис элеатов: истинно (и соответственно познаваемо) только то, что
тождественно самому себе (55);
Антитезис софистов: познаваемо и соответственно истинно только то, что не
тождественно себе, не отнесено к себе, а отнесено к другому - познающему
субъекту поэтому всякая истина относительна.
Как решает эту антиномию Платон? Он, как мы видели, показывает, что
условием познания (и не только познания, но, что важно, и самого бытия)
единого является его соотнесенность с другим; а другое единого есть многое
И наоборот: условием познаваемости (и существования) многого является его
соотнесенность с единым без этого многое превращается в беспредельное
(апейрон) и становится не только непознаваемым, но и не сущим (Платон, как
мы знаем, часто называет беспредельное небытием, "ничем").
Так одновременно решаются оба вопроса: онтологический - как может единое
стать многим, т. е. идея воплотиться в чувственный мир, и гносеологический
- как может единое быть предметом познания, поскольку познание предполагает
отнесение единого и себе тождественного к другому - субъекту знания.
Ответ гласит: единое есть многое, если оно мыслится соотнесенным с другим;
а если его так не мыслить то его вообще невозможно мыслить.
При этом необходимо иметь в виду, что эта соотнесенность есть
характеристика именно самих идей Платон подчеркивает, что именно в силу
того, что в умопостигаемом мире идеи соотнесены друг с другом, что именно в
логическом плане единое есть многое, они могут быть соотнесены и с
чувственными вещами и становятся предметом познания. Платон предлагает
обосновывать соотнесенность эмпирического мира с миром идеи соотнесенностью
идей между собой. Соотнесенность логосов определяет собой причастность к
ним пещей и проистекающую из этой причастности взаимную связь,
соотнесенность уже и самих пещей.
Эту спою основополагающую мысль Платой поясняет следующим образом: "Если
кто примется показывать тождество единого и многого в таких предметах, как
камни, бревна н т. н., то мы скажем, что он приводит нам примеры многого н
единого, по не доказывает ни того, что единое множественно, из того, что
многое едино, и в его словах нет ничего удивительного, но есть лишь то, с
чем все мы могли бы согласиться. Если же кто-то сделает то, о чем я только
что говорил, то есть сначала установит раздельность и обособленность идей
самих по себе, таких, как подобие и неподобие, множественность и
единичность, покой к движение, и тому подобных, а затем докажет, что они
могут смешиваться между собой и разобщаться, вот тогда, Зенон, я буду
приятно изумлен. Твои рассуждения я нахожу смело разработанными, однако...
гораздо более я изумился бы в том случае, если бы кто мог показать, что то
же самое затруднение всевозможным способом пронизывает самые идеи, и, как
вы проследили его в видимых вещах, так же точно можно обнаружить его в
вещах, постигаемых с помощью рассуждения" (56). Не случайно Платон здесь
устами Сократа задает вопрос именно Зенону. Это и в самом деле тот пункт, в
котором Платон пересматривает учение элеатов. У элеатов ведь единое
выступает как начало ни с чем не соотнесенное, а потому противоположное
многому, т. е. миру чувственному. Чувственный же мир для них противоречив,
ибо в нем вещи "соединяются и разобщаются" одновременно. Платон же
показывает, что это "соединение и разобщение", т. е. единство
противоположностей, свойственно и миру умопостигаемому (т. е. тому, что
элеаты называют "единым") и что лишь благодаря этому единое может быть и
именуемым, и познаваемым. Если же его рассматривать так, как того требуют
Парменид и Зоной, то оно будет вообще непознаваемым и безымянным, а значит,
несуществующим.
Платон, таким образом, ставит идеи к отношение одна к другой и показывает,
что только единство многого, т. е. система, составляет сущность
умопостигаемого мира и она есть то, что может существовать и быть
познаваемо.
Описывая метод, примененный им в диалоге "Парменид", Платон говорит о том,
что разум здесь пользуется гипотезами, предположениями для того, чтобы
постигнуть высшее начало: "Достигнув его (начала, которое ужо не
гипотетично.) и придерживаясь всего, с чем оно связано, он (разум) приходит
затем к заключению, вовсе не пользуясь ничем чувственным, но лишь самими
идеями в их взаимном отношении, и его выводы относятся только к ним" (57).
Необходимо обратить внимание еще на один момент. Мы уже отмечали в ходе
анализа диалога "Парменид", что Платон нигде не отрывает акт понимания,
познания, от акта называния, именования. То, что невозможно воплотить в
речи, в слове, является алогичным, т. е. непознаваемым. Естественно
поэтому, что анализ познавательных структур у Платона неотделим от анализа
речи; структуры языка - это основные логические структуры мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107