5.
Для всего простого его бытие и то, что оно есть, одно и то же, для сложного
- не одно и то же45.
Итак: только в Боге, который есть, по Боэцию, само бытие, тождественны
бытие и сущность, и только Бог поэтому есть простая субстанция, которая
ничему не причастна, но которой причастно все. Напротив, в сотворенных
вещах, которые сложны, их бытие и сущность не тождественны, они имеют бытие
только в силу причастности к тому, что само есть бытие. У Боэция, как и у
Августина, бытие есть благо; все вещи благи, говорит Боэций, поскольку они
существуют, не будучи, однако, благими по своей сущности и по акциденциям,
таким как белизна, справедливость и т.д., ибо "бытие вещей проистекает из
воли Бога, а белизна - нет... Быть и быть белым - не одно и то же, потому
что тот, кто дал всем вещам бытие, сам благ, но не бел"46.
Выступая как посредник между античной философией и христианским
богословием, а также между греческой и латинской образованностью, Боэций
искал латинские эквиваленты для ключевых понятий онтологии и логики,
выражающих разные аспекты бытия. Не случайно терминология, созданная
Боэцием, сыграла решающую роль в становлении западной схоластики. "Словами
subsistentia и subsistere мы называем то, что греки зовут oКsЕwsiV и
oКsiоsJai; а их Йp"stasiV и ЙfЕstasJai мы переводим как substantia и
substare. Субсистенция - это то, что само не нуждается в акциденциях, для
того, чтобы быть. А субстанция - это то, что служит подлежащим для других
акциденций, без чего они не могут существовать... Таким образом, роды и
виды - только субсистенции, ибо роды и виды не имеют акциденций. А
индивидуумы - не только субсистенции, но и субстанции, ведь они для своего
бытия не нуждаются в акциденциях, но служат подлежащими для акциденций,
давая им таким образом возможность быть"47.
Согласовать античную, точнее, аристотелевскую теорию бытия с ветхозаветной
идеей творения из ничего пытались не только христиане, но и мусульмане.
Характерную поправку в аристотелевское учение о сущности вносит Авиценна,
считавший, что единство и бытие прибавляются к сущности в качестве ее
особых акциденций. Сущность сама по себе, согласно Авиценне, безразлична по
отношению к единичному и общему. В силу этой своей нейтральности она может
стать единичной в вещи и всеобщей в уме. Сущность вещи выражается в ее
определении, что же касается бытия, то оно, подобно остальным акциденциям,
не входит в определение сущности, которая в силу этого предстает как нечто
лишь возможное. Сущность, таким образом, не включает в себя существования,
- соответственно сущее, понятие которого необходимо включает в себя бытие,
не имеет сущности: это Бог, которого Авиценна называет "необходимым бытием"
(necesse esse). В отличие от него, сотворенные вещи, у которых их бытие и
их сущность различны, носят радикально случайный (контингентный) характер.
В случае, если сотворенная вещь имеет необходимый характер, она обязана
этой необходимостью не самой себе, а произведшей ее причине: она есть
necessaria ex alio, possibilia ex se. Таким образом, понимание бытия
(существования) как прибавляемого к сущности и не входящего в нее само по
себе, есть у Авиценны способ осмысления догмата творения.
В отличие от Авиценны и в полемике с ним Аверроэс, возвращаясь в этом
пункте к Аристотелю, утверждает, что сущность обладает единством и
существованием сама по себе. Вслед за Аверроэсом отвергая тезис Авиценны об
акцидентальности бытия в сотворенных вещах и тем самым о различии сущности
и существования, Сигер Брабантский считает, что субстанция для своего
существования не нуждается ни в чем другом. Правда, одни субстанции более,
другие менее причастны бытию, в зависимости от того, насколько они
приближаются к чистой актуальности Бога. Поэтому проблема бытия у Сигера
Брабантского, как и у Аристотеля, это проблема субстанции, устойчивое ядро
которой составляет форма. "Бог у Аристотеля и у аверроистов не может быть
причиной другого бытия, кроме бытия субстанции, в силу которого сущее есть
то, что оно есть"48. Если бытие вещи - просто актуализация ее сущности, то
мир обладает устойчивостью сам по себе; если же бытие вещи - нечто иное,
чем ее сущность, то эта вещь, как и весь универсум вещей, сам по себе
случаен и держится чем-то иным. Правда, это различие тоже не настолько
радикально, как может показаться на первый взгляд: ведь и у Аристотеля,
считавшего бытие вещи актуализацией ее сущности, сама эта актуализация, как
и устойчивость и вечность космоса, имеет своим источником вечный
неподвижный двигатель - чистый акт, от которого, таким образом, в конечном
счете зависит не только движение, но и бытие всего сущего. Однако
зависимость всего сущего от перводвигателя носит иной характер, чем
зависимость твари от всемогущего Бога-творца Ветхого Завета; это различие и
лежит в основе полемики между Авиценной и аверроистами.
Новую попытку разрешить проблему бытия предпринял Фома Аквинский. В отличие
от Авиценны он не считал бытие акциденцией, но и не отождествлял его с
сущностью, как Аверроэс и Сигер. В своих рассуждениях Фома следовал
Августину и Боэцию, внося при этом ряд уточнений в их понятия, но вслед за
ними создавая онтологию бытия. Как и у Боэция, у Фомы высшее начало есть
Бытие, акт которого заставляет вселенную существовать. "Первое из созданий
(primus effectus) есть само бытие, которое предшествует (в качестве их
условия) всем другим созданиям, но которому ничто не предшествует49.
Различая бытие и сущность, Фома тем не менее не противопоставляет их, а
подчеркивает - вслед за Аристотелем - их общий корень: "Мы говорим
"сущность", потому что через нее и в ней сущее имеет свое бытие"50.
Субстанции (сущности) обладают самостоятельным бытием, в отличие от
акциденций, которые существуют только благодаря субстанциям. Отсюда в
атомизме различение субстанциальных и акцидентальных форм: "Субстанциальная
форма сообщает простое бытие, и потому при ее появлении мы говорим, что
нечто просто возникло, а при ее исчезновении - что нечто разрушилось"51.
Акцидентальная же форма - источник определенных качеств, а не бытия вещей.
Различая вслед за Аристотелем актуальное и потенциальное состояния, Фома
рассматривает бытие как первое из актуальных состояний, следуя здесь
знаменитой формуле Альберта Великого: "Первое среди сотворенных вещей есть
бытие". В вещи, считает Фома, столько бытия, сколько в ней актуальности.
Соответственно существует четыре уровня бытийности вещей в зависимости от
того, каким образом форма устрояет сущее. На низшей ступени бытия форма
есть causa formalis сущего, т.е. составляет лишь внешнюю определенность,
так-бытие вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Для всего простого его бытие и то, что оно есть, одно и то же, для сложного
- не одно и то же45.
Итак: только в Боге, который есть, по Боэцию, само бытие, тождественны
бытие и сущность, и только Бог поэтому есть простая субстанция, которая
ничему не причастна, но которой причастно все. Напротив, в сотворенных
вещах, которые сложны, их бытие и сущность не тождественны, они имеют бытие
только в силу причастности к тому, что само есть бытие. У Боэция, как и у
Августина, бытие есть благо; все вещи благи, говорит Боэций, поскольку они
существуют, не будучи, однако, благими по своей сущности и по акциденциям,
таким как белизна, справедливость и т.д., ибо "бытие вещей проистекает из
воли Бога, а белизна - нет... Быть и быть белым - не одно и то же, потому
что тот, кто дал всем вещам бытие, сам благ, но не бел"46.
Выступая как посредник между античной философией и христианским
богословием, а также между греческой и латинской образованностью, Боэций
искал латинские эквиваленты для ключевых понятий онтологии и логики,
выражающих разные аспекты бытия. Не случайно терминология, созданная
Боэцием, сыграла решающую роль в становлении западной схоластики. "Словами
subsistentia и subsistere мы называем то, что греки зовут oКsЕwsiV и
oКsiоsJai; а их Йp"stasiV и ЙfЕstasJai мы переводим как substantia и
substare. Субсистенция - это то, что само не нуждается в акциденциях, для
того, чтобы быть. А субстанция - это то, что служит подлежащим для других
акциденций, без чего они не могут существовать... Таким образом, роды и
виды - только субсистенции, ибо роды и виды не имеют акциденций. А
индивидуумы - не только субсистенции, но и субстанции, ведь они для своего
бытия не нуждаются в акциденциях, но служат подлежащими для акциденций,
давая им таким образом возможность быть"47.
Согласовать античную, точнее, аристотелевскую теорию бытия с ветхозаветной
идеей творения из ничего пытались не только христиане, но и мусульмане.
Характерную поправку в аристотелевское учение о сущности вносит Авиценна,
считавший, что единство и бытие прибавляются к сущности в качестве ее
особых акциденций. Сущность сама по себе, согласно Авиценне, безразлична по
отношению к единичному и общему. В силу этой своей нейтральности она может
стать единичной в вещи и всеобщей в уме. Сущность вещи выражается в ее
определении, что же касается бытия, то оно, подобно остальным акциденциям,
не входит в определение сущности, которая в силу этого предстает как нечто
лишь возможное. Сущность, таким образом, не включает в себя существования,
- соответственно сущее, понятие которого необходимо включает в себя бытие,
не имеет сущности: это Бог, которого Авиценна называет "необходимым бытием"
(necesse esse). В отличие от него, сотворенные вещи, у которых их бытие и
их сущность различны, носят радикально случайный (контингентный) характер.
В случае, если сотворенная вещь имеет необходимый характер, она обязана
этой необходимостью не самой себе, а произведшей ее причине: она есть
necessaria ex alio, possibilia ex se. Таким образом, понимание бытия
(существования) как прибавляемого к сущности и не входящего в нее само по
себе, есть у Авиценны способ осмысления догмата творения.
В отличие от Авиценны и в полемике с ним Аверроэс, возвращаясь в этом
пункте к Аристотелю, утверждает, что сущность обладает единством и
существованием сама по себе. Вслед за Аверроэсом отвергая тезис Авиценны об
акцидентальности бытия в сотворенных вещах и тем самым о различии сущности
и существования, Сигер Брабантский считает, что субстанция для своего
существования не нуждается ни в чем другом. Правда, одни субстанции более,
другие менее причастны бытию, в зависимости от того, насколько они
приближаются к чистой актуальности Бога. Поэтому проблема бытия у Сигера
Брабантского, как и у Аристотеля, это проблема субстанции, устойчивое ядро
которой составляет форма. "Бог у Аристотеля и у аверроистов не может быть
причиной другого бытия, кроме бытия субстанции, в силу которого сущее есть
то, что оно есть"48. Если бытие вещи - просто актуализация ее сущности, то
мир обладает устойчивостью сам по себе; если же бытие вещи - нечто иное,
чем ее сущность, то эта вещь, как и весь универсум вещей, сам по себе
случаен и держится чем-то иным. Правда, это различие тоже не настолько
радикально, как может показаться на первый взгляд: ведь и у Аристотеля,
считавшего бытие вещи актуализацией ее сущности, сама эта актуализация, как
и устойчивость и вечность космоса, имеет своим источником вечный
неподвижный двигатель - чистый акт, от которого, таким образом, в конечном
счете зависит не только движение, но и бытие всего сущего. Однако
зависимость всего сущего от перводвигателя носит иной характер, чем
зависимость твари от всемогущего Бога-творца Ветхого Завета; это различие и
лежит в основе полемики между Авиценной и аверроистами.
Новую попытку разрешить проблему бытия предпринял Фома Аквинский. В отличие
от Авиценны он не считал бытие акциденцией, но и не отождествлял его с
сущностью, как Аверроэс и Сигер. В своих рассуждениях Фома следовал
Августину и Боэцию, внося при этом ряд уточнений в их понятия, но вслед за
ними создавая онтологию бытия. Как и у Боэция, у Фомы высшее начало есть
Бытие, акт которого заставляет вселенную существовать. "Первое из созданий
(primus effectus) есть само бытие, которое предшествует (в качестве их
условия) всем другим созданиям, но которому ничто не предшествует49.
Различая бытие и сущность, Фома тем не менее не противопоставляет их, а
подчеркивает - вслед за Аристотелем - их общий корень: "Мы говорим
"сущность", потому что через нее и в ней сущее имеет свое бытие"50.
Субстанции (сущности) обладают самостоятельным бытием, в отличие от
акциденций, которые существуют только благодаря субстанциям. Отсюда в
атомизме различение субстанциальных и акцидентальных форм: "Субстанциальная
форма сообщает простое бытие, и потому при ее появлении мы говорим, что
нечто просто возникло, а при ее исчезновении - что нечто разрушилось"51.
Акцидентальная же форма - источник определенных качеств, а не бытия вещей.
Различая вслед за Аристотелем актуальное и потенциальное состояния, Фома
рассматривает бытие как первое из актуальных состояний, следуя здесь
знаменитой формуле Альберта Великого: "Первое среди сотворенных вещей есть
бытие". В вещи, считает Фома, столько бытия, сколько в ней актуальности.
Соответственно существует четыре уровня бытийности вещей в зависимости от
того, каким образом форма устрояет сущее. На низшей ступени бытия форма
есть causa formalis сущего, т.е. составляет лишь внешнюю определенность,
так-бытие вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107