е. как цель. Аналогия с мышлением здесь весьма существенна:
Аристотель подчеркивает, что мыслящий ум приводится в движение действием
того, что им постигается. Но не только предмет мысли есть для мысли ее
"перводвигатель"; та же интенциональная структура характеризует и другие
душевно-духовные движения. Желание, стремление, любовь тоже движимы
"неподвижным двигателем" - своей целью. "...Движет она (цель. - П.Г.) как
предмет любви, между тем все остальное движет, находясь в движении (само)".
Вечный двигатель, таким образом, мыслится Аристотелем как живой и
деятельный разум. "И жизнь, без сомнения, присуща ему: ибо деятельность
разума есть жизнь, а он есть именно деятельность: и деятельность его, как
она есть сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь. Мы утверждаем
поэтому, что бог есть живое существо, вечное, наилучшее, так что жизнь и
существование непрерывное и вечное есть достояние его". Так физика
Аристотеля оказывается тесно связанной с его метафизикой: наука о мире
непрерывного и делимого - с теорией неделимого и не имеющего величины.
Однако двигатель и движимое противоположны по своим определениям: движимое
движется, двигатель неподвижен, движимое имеет величину (бесконечно
делимо), двигатель ее не имеет (неделим), движимое, стало быть, всегда в
определенном месте и времени (где-то и когда-то), двигатель - нигде и
никогда (или везде и всегда). Каким же образом эти две противоположности
могут оказаться связанными друг с другом? Что опосредует их? Через какого
"посредника" вечный двигатель может соединиться с природными движениями и
быть их "двигателем"?
Аристотель и здесь вводит "средний термин" - движение небесного свода. Это
особое движение, оно может служить посредником между "конечными" движениями
земных вещей и "вечной неподвижностью" двигателя, ибо имеет общее как с
первыми, так и со вторым. В самом деле, оно есть движение, а не
неподвижность и потому сходно с другими движениями; но оно в то же время
такое движение, которое "в известном отношении покоится": ведь именно в
этом - специфика кругового движения. Таким образом, движение небесного
свода есть средний термин между потенциальной бесконечностью земных
движений и актуальной вечностью перводвигателя.
Но движение небесной сферы - это то, чем измеряется время. Можно, впрочем,
сказать и так, что движение небесного круга измеряется временем. "Если
первое, - пишет Аристотель, - является мерой всего сродного, то равномерное
круговое движение является самым известным. ...Оттого время и кажется
движением небесной сферы, что этим движением измеряются прочие движения и
время измеряется им же... И само время кажется каким-то кругом. А оно в
свою очередь кажется кругом потому, что измеряет движение такого рода и
само им измеряется". Таким образом, время (оно же - движение небесного
свода) является посредником между следующими противоположностями -
актуальностью и потенциальностью, неделимым-делимым, неподвижным-вечно
движущимся.
Понятие времени. Время как число движения
Для создания теории движения Аристотелю необходимо было также разработать
понятия времени и места, ибо первое движение, т.е. перемещение,
определяется через "то, что движется", "где движется" и "когда движется". В
литературе, посвященной Аристотелю, можно встретить высказывание о том, что
его интерпретация времени представляет собой одну из наиболее
глубокомысленных страниц не только его научно-философского наследия, но и
истории человеческого мышления вообще. Между тем интерпретация Аристотелем
пространства с помощью категории места часто оценивается историками науки
как один из наиболее слабых пунктов его физики и космологии: поэтому его
ставят далеко позади его античных предшественников - досократиков и
Платона. Однако в рамках натурфилософии самого Аристотеля его категория
"места" была совершенно органичной, точно так же как и его понимание
времени.
Как Аристотель определяет время и место? Время, подчеркивает он, есть такая
реальность, анализировать которую очень трудно. Те, кто пытался определить
время, связывали его с движением небесной сферы, так, "одни говорят, что
время есть движение целого (вселенной), другие - что это сама сфера".
Первая точка зрения, видимо, принадлежит Платону, вторая - пифагорейцам.
Аристотель, однако, не согласен с ними: хотя время, говорит он, и связано с
круговращением, но оно само не есть круговращение. Время, правда, всегда
представляется каким-то движением, и оно действительно не существует без
движения. Когда мы не замечаем никакого движения (ни вне нас, ни в нас
самих), то мы, говорит Аристотель, не замечаем и времени. Распознаем же мы
время, когда разграничиваем движение, воспринимая один раз одно, другой раз
другое, а между ними нечто отличное от них. Но "время не есть движение, а
является им постольку, поскольку движение имеет число... А так как число
имеет двоякое значение: мы называем числом, с одной стороны, то, что
сосчитано и может быть сосчитано, с другой - посредством чего мы считаем,
то время есть именно число считаемое, а не посредством которого считаем".
Время, таким образом, определяется Аристотелем как число движения по
отношению к предыдущему и последующему.
Если время - число движения, а с помощью числа мы измеряем ту или иную
величину, то, стало быть, движение измеряется временем. И действительно,
Аристотель характеризует время как меру движения. "Отсюда ясно, - заключает
Аристотель, - что и для всего прочего нахождение во времени обозначает
измерение его бытия временем. Ведь находиться во времени значит одно из
двух: во-первых, существовать тогда, когда существует определенное время,
во-вторых, в том смысле, как мы говорим о некоторых вещах, что они "в
числе". Это указывает для вещи или что она часть числа, его состояние и
вообще что-нибудь от числа, или что у нее имеется число. А так как время
есть число, то "теперь", предшествующее и все подобное им так же находится
во времени, как единица, нечетное и четное в числе... предметы же находятся
во времени, как в числе. Если это так, то они охватываются числом, как
предметы, находящиеся в месте, местом" (курсив мой. - П.Г.).
Как видим, сам Аристотель сравнивает понятие времени с понятием места:
подобно тому как предметы объемлются местом, подобно этому они объемлются и
временем. О том, что аристотелевское понимание времени отличается от того
понимания, которое возникло в науке XVI-XVII вв., свидетельствует одна
любопытная деталь. Разъясняя, что все вещи, кроме вечных, объемлются
временем, Аристотель неожиданно приходит к любопытному заключению, что
"время само по себе является причиной уничтожения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Аристотель подчеркивает, что мыслящий ум приводится в движение действием
того, что им постигается. Но не только предмет мысли есть для мысли ее
"перводвигатель"; та же интенциональная структура характеризует и другие
душевно-духовные движения. Желание, стремление, любовь тоже движимы
"неподвижным двигателем" - своей целью. "...Движет она (цель. - П.Г.) как
предмет любви, между тем все остальное движет, находясь в движении (само)".
Вечный двигатель, таким образом, мыслится Аристотелем как живой и
деятельный разум. "И жизнь, без сомнения, присуща ему: ибо деятельность
разума есть жизнь, а он есть именно деятельность: и деятельность его, как
она есть сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь. Мы утверждаем
поэтому, что бог есть живое существо, вечное, наилучшее, так что жизнь и
существование непрерывное и вечное есть достояние его". Так физика
Аристотеля оказывается тесно связанной с его метафизикой: наука о мире
непрерывного и делимого - с теорией неделимого и не имеющего величины.
Однако двигатель и движимое противоположны по своим определениям: движимое
движется, двигатель неподвижен, движимое имеет величину (бесконечно
делимо), двигатель ее не имеет (неделим), движимое, стало быть, всегда в
определенном месте и времени (где-то и когда-то), двигатель - нигде и
никогда (или везде и всегда). Каким же образом эти две противоположности
могут оказаться связанными друг с другом? Что опосредует их? Через какого
"посредника" вечный двигатель может соединиться с природными движениями и
быть их "двигателем"?
Аристотель и здесь вводит "средний термин" - движение небесного свода. Это
особое движение, оно может служить посредником между "конечными" движениями
земных вещей и "вечной неподвижностью" двигателя, ибо имеет общее как с
первыми, так и со вторым. В самом деле, оно есть движение, а не
неподвижность и потому сходно с другими движениями; но оно в то же время
такое движение, которое "в известном отношении покоится": ведь именно в
этом - специфика кругового движения. Таким образом, движение небесного
свода есть средний термин между потенциальной бесконечностью земных
движений и актуальной вечностью перводвигателя.
Но движение небесной сферы - это то, чем измеряется время. Можно, впрочем,
сказать и так, что движение небесного круга измеряется временем. "Если
первое, - пишет Аристотель, - является мерой всего сродного, то равномерное
круговое движение является самым известным. ...Оттого время и кажется
движением небесной сферы, что этим движением измеряются прочие движения и
время измеряется им же... И само время кажется каким-то кругом. А оно в
свою очередь кажется кругом потому, что измеряет движение такого рода и
само им измеряется". Таким образом, время (оно же - движение небесного
свода) является посредником между следующими противоположностями -
актуальностью и потенциальностью, неделимым-делимым, неподвижным-вечно
движущимся.
Понятие времени. Время как число движения
Для создания теории движения Аристотелю необходимо было также разработать
понятия времени и места, ибо первое движение, т.е. перемещение,
определяется через "то, что движется", "где движется" и "когда движется". В
литературе, посвященной Аристотелю, можно встретить высказывание о том, что
его интерпретация времени представляет собой одну из наиболее
глубокомысленных страниц не только его научно-философского наследия, но и
истории человеческого мышления вообще. Между тем интерпретация Аристотелем
пространства с помощью категории места часто оценивается историками науки
как один из наиболее слабых пунктов его физики и космологии: поэтому его
ставят далеко позади его античных предшественников - досократиков и
Платона. Однако в рамках натурфилософии самого Аристотеля его категория
"места" была совершенно органичной, точно так же как и его понимание
времени.
Как Аристотель определяет время и место? Время, подчеркивает он, есть такая
реальность, анализировать которую очень трудно. Те, кто пытался определить
время, связывали его с движением небесной сферы, так, "одни говорят, что
время есть движение целого (вселенной), другие - что это сама сфера".
Первая точка зрения, видимо, принадлежит Платону, вторая - пифагорейцам.
Аристотель, однако, не согласен с ними: хотя время, говорит он, и связано с
круговращением, но оно само не есть круговращение. Время, правда, всегда
представляется каким-то движением, и оно действительно не существует без
движения. Когда мы не замечаем никакого движения (ни вне нас, ни в нас
самих), то мы, говорит Аристотель, не замечаем и времени. Распознаем же мы
время, когда разграничиваем движение, воспринимая один раз одно, другой раз
другое, а между ними нечто отличное от них. Но "время не есть движение, а
является им постольку, поскольку движение имеет число... А так как число
имеет двоякое значение: мы называем числом, с одной стороны, то, что
сосчитано и может быть сосчитано, с другой - посредством чего мы считаем,
то время есть именно число считаемое, а не посредством которого считаем".
Время, таким образом, определяется Аристотелем как число движения по
отношению к предыдущему и последующему.
Если время - число движения, а с помощью числа мы измеряем ту или иную
величину, то, стало быть, движение измеряется временем. И действительно,
Аристотель характеризует время как меру движения. "Отсюда ясно, - заключает
Аристотель, - что и для всего прочего нахождение во времени обозначает
измерение его бытия временем. Ведь находиться во времени значит одно из
двух: во-первых, существовать тогда, когда существует определенное время,
во-вторых, в том смысле, как мы говорим о некоторых вещах, что они "в
числе". Это указывает для вещи или что она часть числа, его состояние и
вообще что-нибудь от числа, или что у нее имеется число. А так как время
есть число, то "теперь", предшествующее и все подобное им так же находится
во времени, как единица, нечетное и четное в числе... предметы же находятся
во времени, как в числе. Если это так, то они охватываются числом, как
предметы, находящиеся в месте, местом" (курсив мой. - П.Г.).
Как видим, сам Аристотель сравнивает понятие времени с понятием места:
подобно тому как предметы объемлются местом, подобно этому они объемлются и
временем. О том, что аристотелевское понимание времени отличается от того
понимания, которое возникло в науке XVI-XVII вв., свидетельствует одна
любопытная деталь. Разъясняя, что все вещи, кроме вечных, объемлются
временем, Аристотель неожиданно приходит к любопытному заключению, что
"время само по себе является причиной уничтожения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107