Одним словом, величина может бесконечно уменьшаться, но она не может
бесконечно расти. Обратное мы имеем в случае числа: оно может бесконечно
расти, но не может бесконечно уменьшаться; ведь его нижний предел - единица
- не может быть превзойден, иначе оно перестанет - для грека - быть числом.
Эту "обратную зависимость" числа и величины Аристотель характеризует в
следующем отрывке, вскрывая при этом их глубокую внутреннюю связь: "...для
числа имеется предел в направлении к наименьшему, а в направлении к
наибольшему оно всегда превосходит любое множество, для величин же
наоборот: в направлении к большему бесконечной величины не бывает. Причина
та, что единица неделима, чем бы она ни была... А в направлении к большему
множеству всегда можно продолжать мысль, так как дихотомические деления
величин бесконечны". Последняя фраза этого отрывка может вызвать
недоумение: ведь Аристотель всегда отличает число (множество) и величину, а
тут они как бы отождествляются. В действительности же здесь, конечно,
никакого отождествления нет, а скорее устанавливается именно что-то вроде
"обратной зависимости": Аристотель рассматривает процесс дихотомического
деления определенной величины как процесс порождения числового ряда. Здесь
хорошо видна связь двух "пределов": тот самый предмет, который служит
нижним пределом числового ряда - единицей, является верхним пределом для
величины; так что мера для числа - его единица - оказывается мерой и для
величины, образно говоря, ее единицей; только для числа единица - это
начало счета, а для величины - конец ее роста. Без меры же, по Аристотелю,
нет ни числа, ни величины.
Из этих размышлений Аристотеля непосредственно вытекает известное положение
в его физике, а именно что не может существовать бесконечное, чувственно
воспринимаемое тело. Аргументация Аристотеля в пользу этого положения
проливает дополнительный свет также и на рассмотренный нами тезис о
невозможности величине быть не только бесконечно большой, но и становиться
сколь угодно большой: "Что такое тело вообще невозможно, ясно из
следующего. По природе все воспринимаемое чувствами находится где-нибудь, и
есть известное место для каждой вещи, одно и то же для части и для целого,
например, для всей земли и для отдельного комка, для огня и для искры. Так
что если бесконечное тело однородно, оно будет неподвижным или вечно будет
передвигаться. Однако это невозможно: почему оно будет внизу, а не вверху
или где бы то ни было? Я имею в виду, если будет, например, комок, куда он
будет двигаться или где будет пребывать? Ведь место сродного ему тела
бесконечно. Может быть, он захватит все место? А каким образом? Какое же и
где будет его пребывание и движение? Или повсюду он будет пребывать? Тогда
он не будет двигаться. Или повсюду он будет двигаться? Тогда он не
остановится".
Как видим, по Аристотелю, невозможно мыслить бесконечное тело, так как
невозможно определять движение иначе чем через место. Возникает вопрос,
идет ли речь о том, что бесконечную величину невозможно помыслить или же ее
невозможно себе наглядно представить. Поскольку у самого Аристотеля идет
речь о "бесконечной величине, воспринимаемой чувствами", то естественно
возникает соображение, что "в его аргументации против возможности
бесконечно большого значительную роль приобретали чувственная наглядность и
представимость. Он не мог, например, представить себе, чтобы бесконечно
большое тело могло совершить оборот в конечное время" (Зубов В.П.
Аристотель. С. 118). С этим соображением В.П. Зубова, однако, невозможно
согласиться, хотя сам способ связи мышления и чувственного созерцания в
философии Аристотеля очень своеобразен и затрудняет однозначное решение
подобных вопросов. Тем не менее в данном случае можно показать, что речь
идет у Аристотеля не просто о невозможности созерцания бесконечно большего
тела. Ведь он не допускает не только актуального существования бесконечно
большой величины, но даже и потенциально-бесконечного возрастания ее, хотя
в последнем случае созерцанию подлежит не сама величина, а процесс ее
возрастания, ничем - для созерцания - не отличающийся от процесса убывания
величины, допускаемого Аристотелем. Мы так же можем себе представить
непрекращающуюся процедуру сложения, как и непрекращающуюся процедуру
деления; тем не менее первая процедура применительно к величине запрещена,
а вторая дозволена. И основания тому лежат в принципах мышления Аристотеля,
в понятиях материи и формы, а не в возможностях созерцания.
Место играет в физике Аристотеля роль некоторой абсолютной системы
координат, по отношению к которой только и можно вести речь о движении
любого тела. Абсолютное место - это и то, куда движется тело, и то, откуда
оно движется: если не окажется ни верха, ни низа, то всякое тело будет
дезориентировано в своем движении. Подобно тому как всякое дихотомическое
деление предполагает в качестве своего условия некоторую определенную
величину, т.е. величину, ограниченную своими пределами, а без этого такое
деление, по Аристотелю, невозможно, подобно этому и условием возможности
движения является нечто определенное, а именно замкнутый (конечный) космос,
имеющий свой верх и свой низ, центр и периферию, и только по отношению к
этим абсолютным местам (как точкам отсчета) можно говорить об определенном
движении, закон и порядок которого познаваем. В противном случае, по
Аристотелю, движение вообще нельзя отличить от покоя, и непонятно, что
будет побуждать тело к движению, - ведь в бесконечном теле все места
одинаковы. Тело либо "повсюду будет двигаться" (принцип инерции!), либо
повсюду пребывать.
Весь этот ход рассуждения Аристотеля облегчает понимание аристотелевской
категории места, столь необычной для нашего современного научного мышления;
понятие места активно обсуждалось в средневековой физике, особенно в XIII и
XIV вв., и было одной из "точек роста" механики нового времени. Аристотель
определяет место как "первую неподвижную границу объемлющего тела"; моделью
места для него служит сосуд - место, в котором находится его содержимое.
Интересно отметить, что аристотелевское определение места представляет
известные затруднения не только для современных ученых, чье мышление
проникнуто принципом относительности, характерным для физики нового
времени; оно не было общепринятым и в греческой науке - не случайно же
Аристотель постоянно полемизирует с другими "физиками" относительно
понимания "места". Но Аристотелю важно определить место именно как границу,
ибо граница есть то основное определение, которое "держит в узде"
бесконечность, делая ее из чего-то полностью неопределенного определенной
величиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107