Подобная усталость не
присуща молодости. Да и загар как будто вовсе не приставал к юноше.
Кстати, в яркие, солнечные дни Дэмьен Торн-младший ощущал особую
подавленность, а под глазами появлялись синяки, да и щеки словно
вваливались.
- Ну что, подготовка к совещанию завершена? - осведомился юноша.
- Да, сделано вроде все возможное. Почва для него подготовлена.
- Вот-вот. Именно почва подготовлена. Пришло время собирать урожай.
Бухер решил было уточнить, что Дэмьен имеет в виду, но не успел и рта
раскрыть. Юноша остановился, как вкопанный. Потом резко обернулся,
всматриваясь в даль, туда где темнела полоска деревьев. Бухер обратил
свой взгляд туда же. В нескольких сотнях метров от них солнечные блики
переливались в листве деревьев - и больше ничего и никого. Внезапно
собака громко зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом.
- Он прислал за мной своего раба, - произнес Дэмьен. - Лакей Божьего
Сына явился сюда, чтобы уничтожить меня.
Только Дэмьен проговорил эти слова, собака рванулась с места и
бросилась в сторону деревьев, залитых солнечным светом. А юноша
продолжал:
- Я чувствую Его присутствие повсюду. Он проникает мне в душу.
Жалость Его пронизывает меня до мозга костей.
Бухер вздрогнул. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Дэмьен. На
собственной шкуре ощутил он влияние Сына Божьего: и, если вдруг
случалось, что Поль ложился спать недостаточно подготовленным, то всю
ночь напролет чудился ему Его голос, исчезая лишь к утру и оставляя в
памяти какие-то обрывки сновидений.
Собака тем временем скрылась в кустах, а юноша двинулся в сторону
особняка. Еле слышно он прошептал:
- Молись за меня, Поль. Вели всем ученикам молиться за меня. Мне
нужна сила и поддержка их всех.
Дэмьен побрел к дому, слегка приволакивая ноги, словно старик. Бухер
еще раз взглянул на купающиеся в сиянии деревья и последовал за своим
господином. С головы до ног его пробирала дрожь, внутри все заледенело,
несмотря на такой непривычный для Англии зной.
Опустив бинокль, Бреннан глубоко вздохнул, и влажный воздух наполнил
его легкие. Бреннана трясло, как в лихорадке.
Филипп уже свесил ноги с внутренней стороны стены. Он еще раз
оглянулся на куст, под которым оставил кошель с пятью кинжалами. Шестой
кинжал Филипп крепко сжимал в руке. Однако в эти минуты Бреннан твердо
знал: то, о чем просил его де Карло, он - Филипп - никогда не сможет
выполнить. Все это безумие, абсурд. Да и мысли-то об этом являлись
частью того же самого сумасшествия.
Бреннан чуть было не спрыгнул со стены, когда из кустарника выскочило
чудовище: огромный пес с желтыми, немигающими глазами. Таких Бреннан
сроду не видывал. Захваченный врасплох, он вцепился в стену и подобрал
ноги, с трудом удерживая равновесие.
Собака, оскалив пасть и не издавая ни звука, раз за разом бросалась
на стену, пытаясь передними лапами достать Бреннана.
Филипп не сводил взгляда с ее желтых глаз. Вот собака отскочила и тут
же с новой силой кинулась на стену. Филипп услышал клацанье зубов. Еле
удерживаясь на стене, Бреннан находился в шатком равновесии. Он
чувствовал себя, как на борту раскачивающегося судна и испытывал
непреодолимое желание броситься зверю прямо в пасть. Что-то подобное
ощущаешь, когда смотришь в морскую пучину и вдруг, забыв обо всем на
свете, понимаешь, что тебя, как магнит, притягивает эта бездна.
Бреннан оторвал взгляд от собаки и зажмурил глаза. Но сразу возникло
видение распятого младенца. Филипп затряс головой, пытаясь отогнать это
видение, и тут же в нос ударил невыносимо жуткий запах, исходящий от
чудовища. То самое зловоние, что преследовало Бреннана в его кошмарных
галлюцинациях.
Филипп с такой силой сжал рукоятку оружия, что фигурка Христа
врезалась в его ладонь. Боль привела Филиппа в чувство, вернув к
действительности. Галлюцинация с младенцем оставила его. Пес внизу замер
на месте, не сводя с Бреннана желтых глаз. Как будто удивление было
написано на собачьей морде. Чудовище словно раздумывало, что ему делать
дальше...
А Бреннан тем временем неторопливо спустился с другой стороны стены
и, подхватив кошель с кинжалами, услышал чудовищный вой. Это был
отчаянный вой зверя, упустившего добычу.
Глава 17
Питер Стивенсон наблюдал из окна за подкатывающими к зданию
лимузинами. Репортеры тут же плотным кольцом окружали людей, выходивших
из этих автомобилей. Щелкали вспышки и затворы фотоаппаратов. Питер
Стивенсон был вполне доволен собой. Что бы там ни произошло после этого
совещания, имя его - Стивенсона - уже вписано в историю. Потому что
благодаря исключительно его усилиям эта встреча состоится. Израильтяне
должны будут - хотя бы на глазах у публики - за руку здороваться и с
сирийцами, и с ливанцами, которые являлись связующим звеном с
Палестинским Фронтом Освобождения. Компромисс, наконец, был достигнут, и
в течение ближайшего часа ожидается подписание исторического коммюнике.
До сих пор все шло, как надо. Стивенсон закрыл глаза и принялся
фантазировать: да, а вот если бы ему удалось перетащить на свою сторону
представителей еще и ПФО, то тогда... Нет, это он, пожалуй, хватил через
край. А ведь уже и по результатам нынешних переговоров можно представить
себе броские заголовки в газетах. Это будет самый веский вклад в дело
мира и стабильности с тех самых пор, как Садат ступил на землю Израиля.
Правда, изначально Стивенсон рассчитывал на еще большую удачу.
Он даже в мыслях боялся представить, что может произойти, если сейчас
где-нибудь случится сбой. Каждая арабская страна обладала ядерным
запасом: и Ливия, и Сирия, и Ливан. Стало быть, любая из этих стран в
пику другой может развязать новый Холокаст?
Однако, что может сейчас вдруг сорваться, спросил он сам себя?
Соглашения подписаны, и то, что должно состояться нынче - так это уже
для публики.
Стивенсон снова выглянул в окно и увидел, как к зданию приближаются
автомобили представителей Израиля. Репортеры у подъезда как по команде
засуетились. Вдоль дороги выстроились многочисленные зеваки, глазеющие
на красочное зрелище. Впервые за последние месяцы в толпе не было видно
ни лозунгов, ни транспарантов. Люди просто наблюдали "исторический
момент", чтобы впоследствии рассказывать своим детям и внукам о том, что
они-де лицезрели особ, сохранивших мир на планете. А демонстрантов
потрясла трагедия на Трафальгарской площади. Они лишились тогда своего
лидера и до сих пор скорбели по нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
присуща молодости. Да и загар как будто вовсе не приставал к юноше.
Кстати, в яркие, солнечные дни Дэмьен Торн-младший ощущал особую
подавленность, а под глазами появлялись синяки, да и щеки словно
вваливались.
- Ну что, подготовка к совещанию завершена? - осведомился юноша.
- Да, сделано вроде все возможное. Почва для него подготовлена.
- Вот-вот. Именно почва подготовлена. Пришло время собирать урожай.
Бухер решил было уточнить, что Дэмьен имеет в виду, но не успел и рта
раскрыть. Юноша остановился, как вкопанный. Потом резко обернулся,
всматриваясь в даль, туда где темнела полоска деревьев. Бухер обратил
свой взгляд туда же. В нескольких сотнях метров от них солнечные блики
переливались в листве деревьев - и больше ничего и никого. Внезапно
собака громко зарычала, шерсть на ее загривке встала дыбом.
- Он прислал за мной своего раба, - произнес Дэмьен. - Лакей Божьего
Сына явился сюда, чтобы уничтожить меня.
Только Дэмьен проговорил эти слова, собака рванулась с места и
бросилась в сторону деревьев, залитых солнечным светом. А юноша
продолжал:
- Я чувствую Его присутствие повсюду. Он проникает мне в душу.
Жалость Его пронизывает меня до мозга костей.
Бухер вздрогнул. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Дэмьен. На
собственной шкуре ощутил он влияние Сына Божьего: и, если вдруг
случалось, что Поль ложился спать недостаточно подготовленным, то всю
ночь напролет чудился ему Его голос, исчезая лишь к утру и оставляя в
памяти какие-то обрывки сновидений.
Собака тем временем скрылась в кустах, а юноша двинулся в сторону
особняка. Еле слышно он прошептал:
- Молись за меня, Поль. Вели всем ученикам молиться за меня. Мне
нужна сила и поддержка их всех.
Дэмьен побрел к дому, слегка приволакивая ноги, словно старик. Бухер
еще раз взглянул на купающиеся в сиянии деревья и последовал за своим
господином. С головы до ног его пробирала дрожь, внутри все заледенело,
несмотря на такой непривычный для Англии зной.
Опустив бинокль, Бреннан глубоко вздохнул, и влажный воздух наполнил
его легкие. Бреннана трясло, как в лихорадке.
Филипп уже свесил ноги с внутренней стороны стены. Он еще раз
оглянулся на куст, под которым оставил кошель с пятью кинжалами. Шестой
кинжал Филипп крепко сжимал в руке. Однако в эти минуты Бреннан твердо
знал: то, о чем просил его де Карло, он - Филипп - никогда не сможет
выполнить. Все это безумие, абсурд. Да и мысли-то об этом являлись
частью того же самого сумасшествия.
Бреннан чуть было не спрыгнул со стены, когда из кустарника выскочило
чудовище: огромный пес с желтыми, немигающими глазами. Таких Бреннан
сроду не видывал. Захваченный врасплох, он вцепился в стену и подобрал
ноги, с трудом удерживая равновесие.
Собака, оскалив пасть и не издавая ни звука, раз за разом бросалась
на стену, пытаясь передними лапами достать Бреннана.
Филипп не сводил взгляда с ее желтых глаз. Вот собака отскочила и тут
же с новой силой кинулась на стену. Филипп услышал клацанье зубов. Еле
удерживаясь на стене, Бреннан находился в шатком равновесии. Он
чувствовал себя, как на борту раскачивающегося судна и испытывал
непреодолимое желание броситься зверю прямо в пасть. Что-то подобное
ощущаешь, когда смотришь в морскую пучину и вдруг, забыв обо всем на
свете, понимаешь, что тебя, как магнит, притягивает эта бездна.
Бреннан оторвал взгляд от собаки и зажмурил глаза. Но сразу возникло
видение распятого младенца. Филипп затряс головой, пытаясь отогнать это
видение, и тут же в нос ударил невыносимо жуткий запах, исходящий от
чудовища. То самое зловоние, что преследовало Бреннана в его кошмарных
галлюцинациях.
Филипп с такой силой сжал рукоятку оружия, что фигурка Христа
врезалась в его ладонь. Боль привела Филиппа в чувство, вернув к
действительности. Галлюцинация с младенцем оставила его. Пес внизу замер
на месте, не сводя с Бреннана желтых глаз. Как будто удивление было
написано на собачьей морде. Чудовище словно раздумывало, что ему делать
дальше...
А Бреннан тем временем неторопливо спустился с другой стороны стены
и, подхватив кошель с кинжалами, услышал чудовищный вой. Это был
отчаянный вой зверя, упустившего добычу.
Глава 17
Питер Стивенсон наблюдал из окна за подкатывающими к зданию
лимузинами. Репортеры тут же плотным кольцом окружали людей, выходивших
из этих автомобилей. Щелкали вспышки и затворы фотоаппаратов. Питер
Стивенсон был вполне доволен собой. Что бы там ни произошло после этого
совещания, имя его - Стивенсона - уже вписано в историю. Потому что
благодаря исключительно его усилиям эта встреча состоится. Израильтяне
должны будут - хотя бы на глазах у публики - за руку здороваться и с
сирийцами, и с ливанцами, которые являлись связующим звеном с
Палестинским Фронтом Освобождения. Компромисс, наконец, был достигнут, и
в течение ближайшего часа ожидается подписание исторического коммюнике.
До сих пор все шло, как надо. Стивенсон закрыл глаза и принялся
фантазировать: да, а вот если бы ему удалось перетащить на свою сторону
представителей еще и ПФО, то тогда... Нет, это он, пожалуй, хватил через
край. А ведь уже и по результатам нынешних переговоров можно представить
себе броские заголовки в газетах. Это будет самый веский вклад в дело
мира и стабильности с тех самых пор, как Садат ступил на землю Израиля.
Правда, изначально Стивенсон рассчитывал на еще большую удачу.
Он даже в мыслях боялся представить, что может произойти, если сейчас
где-нибудь случится сбой. Каждая арабская страна обладала ядерным
запасом: и Ливия, и Сирия, и Ливан. Стало быть, любая из этих стран в
пику другой может развязать новый Холокаст?
Однако, что может сейчас вдруг сорваться, спросил он сам себя?
Соглашения подписаны, и то, что должно состояться нынче - так это уже
для публики.
Стивенсон снова выглянул в окно и увидел, как к зданию приближаются
автомобили представителей Израиля. Репортеры у подъезда как по команде
засуетились. Вдоль дороги выстроились многочисленные зеваки, глазеющие
на красочное зрелище. Впервые за последние месяцы в толпе не было видно
ни лозунгов, ни транспарантов. Люди просто наблюдали "исторический
момент", чтобы впоследствии рассказывать своим детям и внукам о том, что
они-де лицезрели особ, сохранивших мир на планете. А демонстрантов
потрясла трагедия на Трафальгарской площади. Они лишились тогда своего
лидера и до сих пор скорбели по нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203