Бедняга.
В полумиле от церквушки стоял Фрэнсис. Прижавшись к восточной стене,
юноша тревожно вглядывался сквозь ограду в заросли кустов и деревьев.
Внезапно он вздрогнул: в глубине окутанного сумраком сада вспыхнули два
желтых огонька. Молитва застряла в горле юноши.
Глава 8
Три ночи подряд Фрэнсис почти не смыкал глаз. Снова повторялось то,
что с ним уже однажды случилось в ранней юности, когда он совершил грех,
соблазнившись картинками "блуда" из Священного писания, а само слово
"блудница" вызывало перед мысленным взором все новые и новые
сладострастные видения. Даже образ девы Марии пробуждал в юноше
совершенно определенные желания. Об этом наваждении Фрэнсис не смог бы
рассказать ни на одной исповеди, даже отцу де Карло.
Теперь искушение вернулось в облике Анны. Ее лицо и соблазнительная,
высокая грудь терзали юношу во сне, который смахивал скорее на тревожное
забытье, на парализующую, болезненную полудрему. Утром же, открывая
глаза, Фрэнсис чувствовал, как вина невыносимым грузом обрушивается на
его душу, а он до сих пор не знает, как спастись от наваждения.
Но и дни превратились в пытку. На заре Фрэнсис садился в электричку и
ехал за город. Подходил к огромному особняку и, прислонясь к железной
решетке, долго глядел сквозь нее в сад. Он пытался заставить мозг
придумать что-нибудь. Но спасительного решения не находилось, и Фрэнсис,
как побитая собака, понуро возвращался в Лондон.
Недалеко от гостиницы юноша набрел на церковь и с тех пор наведывался
туда каждый день, умоляя Господа указать ему путь. Фрэнсис вспоминал
библейские сюжеты и то, как Христос восстал из мертвых, пообещав людям,
что силы тьмы отступят в конце концов и придет Его царствие. Четко и
ясно, но вот как все-таки незаметно проскользнуть в церквушку мимо
чудовищной собаки? Фрэнсис поднял глаза, устремляя взгляд к распятию за
алтарем, и ему вдруг почудилось, будто Иисус взирает на него с жалостью
и сожалением.
Никто не укажет ему путь. Он одинок и предоставлен самому себе.
На четвертую ночь все опять повторилось. Обливаясь холодным потом,
Фрэнсис внезапно проснулся, пытаясь стряхнуть с себя остатки кошмара.
Губы Анны ласкали его тело, нежно приникая к нему. Фрэнсис вскочил и
бросился в ванную, срывая на ходу пижаму. Он долго стоял под прохладными
струями, пытаясь смыть с себя и вину, и грех. Закрыв глаза под
освежающим потоком воды, Фрэнсис вспоминал слова священника о том, что
Сатана имеет власть над человеческими умами и что зверь находит самое
уязвимое место, чтобы проложить путь искушению. А уж предсказать его,
оказывается, пара пустяков. Так и не открывая глаз, пошатываясь, Фрэнсис
вернулся в постель, скользнул под простыню и потянулся. Вдруг
почувствовал запах - густой, сладковатый запах плоти. В следующее
мгновение юноша ощутил легкое прикосновение, и вот уже у самого его уха
раздался хрипловатый от страсти, срывающийся голос Анны. Он нашептывал
чудовищные мерзости.
Фрэнсис закусил губу и зажмурил глаза. Он попытался вытащить
распятие, висевшее на груди, но не смог: мешало что-то мягкое и влажное.
Юноша взревел, вырываясь из-под душившей его простыни, и кинулся в
коридор. Там он упал, обхватив руками колени и уткнув в стену лицо. Рано
утром в таком положении его нашла хозяйка.
Фрэнсис начал было бормотать какие-то жалкие оправдания в свой адрес,
пытаясь убедить женщину, что иногда колобродит во сне, однако это ему не
удалось. Хозяйка лишь скептически бросала красноречивые взгляды на
синяки и кровоподтеки, покрывавшие его шею. Уж больно смахивали они на
отметины чрезвычайно разгулявшейся страсти.
***
Анна разозлилась не на шутку. Этот итальяшка имел наглость
продинамить ее. Он так и не явился. Анна, поджидая юношу, вылизала всю
квартиру. Она даже купила цветы и, расставив их в вазы, прикинула, что
так он будет чувствовать себя поуютнее. А он даже не соизволил позвонить
и извиниться. Зато теперь вдруг объявился средь бела дня, когда она его
вообще не ждала. Анна только-только выпорхнула из-под душа: волосы
мокрые, никакой косметики и в помине, халатик полураспахнут. Анна
холодно улыбнулась и проводила юношу в гостиную.
Фрэнсис очень изменился. Похоже, что он не спал целую неделю:
бледность и "усталость проступали даже сквозь загар.
Ладно, главное, что он все-таки сподобился явиться. То-то Джек Мейсон
порадуется, что она отыскала итальянца.
Коснувшись в разговоре какой-то чепухи, Анна выразила надежду, что
ему нравится ее квартира.
- Мои джунгли, - продолжала она распинаться, но вдруг рассмеялась и
извинилась, что цветы не очень-то свежие. Потом предложила выпить, но
Фрэнсис не дал ей договорить.
- Послушайте, я завтра уезжаю, - робко пробормотал он.
- Да?
- И я снова хочу повторить то, что рассказывал однажды очень смелому
человеку, когда впервые попал в Лондон. Хотя я предупреждал его, что он,
возможно, сочтет меня за сумасшедшего.
Анна нетерпеливо хмыкнула. Опять старая песенка, как и в прошлый раз.
Приступал бы уж сразу к делу, а не пялился ей в вырез, как какой-нибудь
прыщавый школяр.
- Если я вам скажу, что выполняю миссию и что я единственный, кто
может это сделать, пожалуйста, поверьте мне.
- Хорошо, но...
- Я могу в любой момент погибнуть, и это не пустые слова и не
мелодрама.
- Ради Бога, Фрэнсис. - Анне порядком поднадоела затянувшаяся
прелюдия, и она, кипя от негодования, заметалась из угла в угол. Уперев
руки в бедра, Анна так завелась, что не заметила, как халат на ней
распахнулся.
Зажмурив глаза, Фрэнсис на мгновенье отвернулся. Потом протянул Анне
перевязанный пакет, запечатанный красной сургучной печатью.
- Пожалуйста, сохраните его, - попросил юноша, отводя глаза. - Если я
вдруг не вернусь, вскройте пакет. И, может быть, тогда вы наконец
забудете о Торнах. Я уверен в этом.
Анна едва заметно покачала головой и собралась было высмеять
Фрэнсиса, но тот внезапно положил руки ей на плечи.
- Просто имейте в виду, - с жаром воскликнул юноша, - что все, кто
вступал на путь, на который вступил теперь и я, погибли. Если и меня
постигнет та же участь, обещайте, что передадите бумаги властям.
- Да, но это зависит...
- Обещайте, - вошел в раж итальянец, вцепившись Анне в плечо. -
Обещайте, что вы забудете о Торнах.
Его настойчивость и бесцеремонность вывели из себя Анну. Кроме того,
юноша, похоже, собирался оторвать ей руку. Выдернув ее, Анна бросила на
монаха сердитый взгляд.
- Обещайте же мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
В полумиле от церквушки стоял Фрэнсис. Прижавшись к восточной стене,
юноша тревожно вглядывался сквозь ограду в заросли кустов и деревьев.
Внезапно он вздрогнул: в глубине окутанного сумраком сада вспыхнули два
желтых огонька. Молитва застряла в горле юноши.
Глава 8
Три ночи подряд Фрэнсис почти не смыкал глаз. Снова повторялось то,
что с ним уже однажды случилось в ранней юности, когда он совершил грех,
соблазнившись картинками "блуда" из Священного писания, а само слово
"блудница" вызывало перед мысленным взором все новые и новые
сладострастные видения. Даже образ девы Марии пробуждал в юноше
совершенно определенные желания. Об этом наваждении Фрэнсис не смог бы
рассказать ни на одной исповеди, даже отцу де Карло.
Теперь искушение вернулось в облике Анны. Ее лицо и соблазнительная,
высокая грудь терзали юношу во сне, который смахивал скорее на тревожное
забытье, на парализующую, болезненную полудрему. Утром же, открывая
глаза, Фрэнсис чувствовал, как вина невыносимым грузом обрушивается на
его душу, а он до сих пор не знает, как спастись от наваждения.
Но и дни превратились в пытку. На заре Фрэнсис садился в электричку и
ехал за город. Подходил к огромному особняку и, прислонясь к железной
решетке, долго глядел сквозь нее в сад. Он пытался заставить мозг
придумать что-нибудь. Но спасительного решения не находилось, и Фрэнсис,
как побитая собака, понуро возвращался в Лондон.
Недалеко от гостиницы юноша набрел на церковь и с тех пор наведывался
туда каждый день, умоляя Господа указать ему путь. Фрэнсис вспоминал
библейские сюжеты и то, как Христос восстал из мертвых, пообещав людям,
что силы тьмы отступят в конце концов и придет Его царствие. Четко и
ясно, но вот как все-таки незаметно проскользнуть в церквушку мимо
чудовищной собаки? Фрэнсис поднял глаза, устремляя взгляд к распятию за
алтарем, и ему вдруг почудилось, будто Иисус взирает на него с жалостью
и сожалением.
Никто не укажет ему путь. Он одинок и предоставлен самому себе.
На четвертую ночь все опять повторилось. Обливаясь холодным потом,
Фрэнсис внезапно проснулся, пытаясь стряхнуть с себя остатки кошмара.
Губы Анны ласкали его тело, нежно приникая к нему. Фрэнсис вскочил и
бросился в ванную, срывая на ходу пижаму. Он долго стоял под прохладными
струями, пытаясь смыть с себя и вину, и грех. Закрыв глаза под
освежающим потоком воды, Фрэнсис вспоминал слова священника о том, что
Сатана имеет власть над человеческими умами и что зверь находит самое
уязвимое место, чтобы проложить путь искушению. А уж предсказать его,
оказывается, пара пустяков. Так и не открывая глаз, пошатываясь, Фрэнсис
вернулся в постель, скользнул под простыню и потянулся. Вдруг
почувствовал запах - густой, сладковатый запах плоти. В следующее
мгновение юноша ощутил легкое прикосновение, и вот уже у самого его уха
раздался хрипловатый от страсти, срывающийся голос Анны. Он нашептывал
чудовищные мерзости.
Фрэнсис закусил губу и зажмурил глаза. Он попытался вытащить
распятие, висевшее на груди, но не смог: мешало что-то мягкое и влажное.
Юноша взревел, вырываясь из-под душившей его простыни, и кинулся в
коридор. Там он упал, обхватив руками колени и уткнув в стену лицо. Рано
утром в таком положении его нашла хозяйка.
Фрэнсис начал было бормотать какие-то жалкие оправдания в свой адрес,
пытаясь убедить женщину, что иногда колобродит во сне, однако это ему не
удалось. Хозяйка лишь скептически бросала красноречивые взгляды на
синяки и кровоподтеки, покрывавшие его шею. Уж больно смахивали они на
отметины чрезвычайно разгулявшейся страсти.
***
Анна разозлилась не на шутку. Этот итальяшка имел наглость
продинамить ее. Он так и не явился. Анна, поджидая юношу, вылизала всю
квартиру. Она даже купила цветы и, расставив их в вазы, прикинула, что
так он будет чувствовать себя поуютнее. А он даже не соизволил позвонить
и извиниться. Зато теперь вдруг объявился средь бела дня, когда она его
вообще не ждала. Анна только-только выпорхнула из-под душа: волосы
мокрые, никакой косметики и в помине, халатик полураспахнут. Анна
холодно улыбнулась и проводила юношу в гостиную.
Фрэнсис очень изменился. Похоже, что он не спал целую неделю:
бледность и "усталость проступали даже сквозь загар.
Ладно, главное, что он все-таки сподобился явиться. То-то Джек Мейсон
порадуется, что она отыскала итальянца.
Коснувшись в разговоре какой-то чепухи, Анна выразила надежду, что
ему нравится ее квартира.
- Мои джунгли, - продолжала она распинаться, но вдруг рассмеялась и
извинилась, что цветы не очень-то свежие. Потом предложила выпить, но
Фрэнсис не дал ей договорить.
- Послушайте, я завтра уезжаю, - робко пробормотал он.
- Да?
- И я снова хочу повторить то, что рассказывал однажды очень смелому
человеку, когда впервые попал в Лондон. Хотя я предупреждал его, что он,
возможно, сочтет меня за сумасшедшего.
Анна нетерпеливо хмыкнула. Опять старая песенка, как и в прошлый раз.
Приступал бы уж сразу к делу, а не пялился ей в вырез, как какой-нибудь
прыщавый школяр.
- Если я вам скажу, что выполняю миссию и что я единственный, кто
может это сделать, пожалуйста, поверьте мне.
- Хорошо, но...
- Я могу в любой момент погибнуть, и это не пустые слова и не
мелодрама.
- Ради Бога, Фрэнсис. - Анне порядком поднадоела затянувшаяся
прелюдия, и она, кипя от негодования, заметалась из угла в угол. Уперев
руки в бедра, Анна так завелась, что не заметила, как халат на ней
распахнулся.
Зажмурив глаза, Фрэнсис на мгновенье отвернулся. Потом протянул Анне
перевязанный пакет, запечатанный красной сургучной печатью.
- Пожалуйста, сохраните его, - попросил юноша, отводя глаза. - Если я
вдруг не вернусь, вскройте пакет. И, может быть, тогда вы наконец
забудете о Торнах. Я уверен в этом.
Анна едва заметно покачала головой и собралась было высмеять
Фрэнсиса, но тот внезапно положил руки ей на плечи.
- Просто имейте в виду, - с жаром воскликнул юноша, - что все, кто
вступал на путь, на который вступил теперь и я, погибли. Если и меня
постигнет та же участь, обещайте, что передадите бумаги властям.
- Да, но это зависит...
- Обещайте, - вошел в раж итальянец, вцепившись Анне в плечо. -
Обещайте, что вы забудете о Торнах.
Его настойчивость и бесцеремонность вывели из себя Анну. Кроме того,
юноша, похоже, собирался оторвать ей руку. Выдернув ее, Анна бросила на
монаха сердитый взгляд.
- Обещайте же мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203