Бугенгагена вообще раздражало ее
присутствие, но он нисколько не удивился, заметив рядом со своим
помощником женщину, он просто разозлился.
Ее звали Джоан Харт. Броская особа с сияющими глазами и каштановыми
волосами. Если бы Бугенгаген был помоложе, такая фемина вполне могла бы
сразить его наповал. Но во времена его молодости женщин, похожих на Джоан
Харт, просто не существовало. Джоан была фоторепортером, о чем при первой
же возможности сообщала каждому встречному. Мимолетное знакомство
скреплялось в довершение всего крепким рукопожатием и профессиональной
улыбкой. Неизгладимое впечатление на собеседника производила и манера
Джоан одеваться. Ее костюм от лондонского портного, сшитый, вероятно, по
сногсшибательной цене, напоминал о временах Хемингуэя. Бижутерию она
предпочитала огромных размеров, кроме нее на шее у Джоан всегда болталась
пара фотоаппаратов "Никон". Она беспрерывно курила и ни на минуту не
закрывала рта.
Нельзя сказать, что в Эйкру журналистку привела ее профессиональная
неуемность. Нет. Джоан находилась в этом городе потому, что здесь был
Майкл Морган. Он являлся сейчас для Джоан средоточием всей ее жизни. Хотя,
если честно признаться, все, чем жила и дышала эта молодая прелестная
женщина, было Майклу глубоко безразлично.
Джоан, только что прилетевшая из Лондона, уже встречала где-то
заголовок газеты, которую Бугенгаген сейчас так упорно совал Моргану:
"Похороны американского посла и его жены". Майкл тоже не впервые видел эту
газетную строку, заголовок совершенно не привлекал его внимания.
- Да, - произнес он с хорошо сыгранной, вежливой заинтересованностью
в голосе, свойственной только представителям высшего света Англии, -
весьма любопытно.
Бугенгаген, ни на йоту не задетый этим тоном, показал Майклу еще одну
газету - на этот раз американскую - с заголовком: "Президент и его жена
успокаивают осиротевшего сына посла".
Бугенгаген ткнул толстым пальцем в фотографию шестилетнего мальчика с
черной повязкой на рукаве. Лицо мальчика было прекрасно и лучезарно,
подобно ликам херувимов с полотен эпохи Возрождения или фресок на полотнах
высоких церковных куполов.
- Вы его узнаете? - спросил Бугенгаген.
Морган снова взглянул на фотографию, на этот раз более пристально.
- Нет, - твердо заявил он.
На Бугенгагена - единственного живого свидетеля разыгравшейся
трагедии - мало-помалу обрушивалась страшная усталость.
- Вы что, еще не видели стену Игаэля? - резко вскинулся он.
- Ее ведь обнаружили только на прошлой неделе, Карл, - пытался было
оправдаться Морган, но Бугенгаген тут же перебил его.
Археолог понимал, что единственным выходом из создавшегося положения
было бы раз и навсегда объясниться с Морганом, как бы дико сейчас ни
звучали доводы ученого. ВРЕМЕНИ ОСТАВАЛОСЬ В ОБРЕЗ. Бугенгаген снова ткнул
пальцем в фотографию и отчетливо произнес: "На стене Игаэля я уже видел
его лицо! Этот мальчик, этот Дэмьен Торн - Антихрист!"
Морган приподнял брови в знак протеста.
- Карл, - начал он, но ученый снова перебил его.
- Ты должен верить мне!
Морган вдруг перестал улыбаться. Напряжение, сковавшее лицо
Бугенгагена, по-настоящему встревожило Майкла. Ведь перед ним сидел не
выживший из ума старик, человек с застывшим от волнения лицом был его
учителем; всем, что знал и умел Морган, он был обязан Бугенгагену.
- Карл, - мягко произнес Майкл, - я ведь не религиозный фанатик. Я -
археолог.
Бугенгаген никак не отреагировал на это. "И где бы вы ни УСЛЫШАЛИ,
что он идет..." Дальше Карл не мог вспомнить. Он не спал несколько ночей
подряд и чудовищно устал. К тому же память начала подводить ученого.
Морган покачал головой и обратился к Бугенгагену:
- А где факты, Карл?
- Неделю назад, - произнес Бугенгаген, - отец Дэмьена пытался убить
мальчика. На алтаре лондонской церкви Всех Святых. Посол стремился вонзить
кинжал в сердце ребенка.
Джоан в ужасе содрогнулась. Морган, потянувшись за своим стаканом,
еще раз пробежал глазами газетные заголовки.
- Похоже, репортерам не все удалось пронюхать, - продолжал
Бугенгаген. Он глубоко вздохнул, затем произнес: - Эти кинжалы послу
вручил я. Мой друг, отец Джеймс, находился тогда в церкви, он видел все
собственными глазами. Святой отец позвонил мне и рассказал о происшедшей
трагедии. Он узнал древние кинжалы и убедил полицейских, чтобы они их мне
вернули.
За столиком воцарилось молчание. Морган замер со стаканом в руке и
уставился на своего друга. Джоан также не сводила с Бугенгагена широко
раскрытых глаз. Не давая им опомниться, ученый яростно, почти
скороговоркой, продолжил:
- Американского посла звали Роберт Торн. Его новорожденный сын погиб
в римском госпитале. И Торн, уступив мольбам какого-то священника,
усыновил другого младенца. На самом деле этот священник оказался Апостолом
Зверя. Торн убедил свою жену, что тайно усыновленный им малыш - их
собственный ребенок. Торны всем сердцем полюбили ребенка, он рос и
воспитывался в Лондоне, а супруги даже не подозревали, что рожден мальчик
самкой шакала! Вскоре ребенок начал убирать со своей дороги всех, кто
каким-то образом догадывался о его подлинной сути. Вот тогда Торн пришел
ко мне за помощью. С первых же слов его рассказа я понял, что говорит он
чистую правду, ведь мне давно являлись знамения, будто я скоро вообще
останусь в одиночестве: один на один с этим Зверем. Я отдал тогда Торну
семь древних кинжалов - единственное оружие против Дьявола, ими надо была
пронзить Его тело. К тому времени жена Торна была уже мертва, впрочем, как
и двое других несчастных, узнавших правду! - Бугенгаген покачал головой. -
Полицейские застрелили Торна до того, как он успел вонзить кинжалы в тело
сына Дьявола. Они решили, что посол сошел с ума после смерти жены! -
Бугенгаген снова замолчал и кивком указал на газетную фотографию. Все,
чего он хотел от Моргана, заключалось в том, чтобы тот поверил ему,
осознал страшную опасность и начал наконец действовать. - Ребенок все еще
жив!
Последовало долгое молчание, затем Морган спросил:
- Где он теперь?
- В Америке. Живет со своим дядей - братом покойного Торна. И как
написано: "Там его власть распространится, он будет разрушать и
процветать, орудием в его руках будут и святые и сильные мира сего".
- О Майкл, немедленно отправляемся в Америку! - воскликнула Джоан
Харт, репортер до мозга костей.
- Да замолчи ты! - оборвал ее Майкл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
присутствие, но он нисколько не удивился, заметив рядом со своим
помощником женщину, он просто разозлился.
Ее звали Джоан Харт. Броская особа с сияющими глазами и каштановыми
волосами. Если бы Бугенгаген был помоложе, такая фемина вполне могла бы
сразить его наповал. Но во времена его молодости женщин, похожих на Джоан
Харт, просто не существовало. Джоан была фоторепортером, о чем при первой
же возможности сообщала каждому встречному. Мимолетное знакомство
скреплялось в довершение всего крепким рукопожатием и профессиональной
улыбкой. Неизгладимое впечатление на собеседника производила и манера
Джоан одеваться. Ее костюм от лондонского портного, сшитый, вероятно, по
сногсшибательной цене, напоминал о временах Хемингуэя. Бижутерию она
предпочитала огромных размеров, кроме нее на шее у Джоан всегда болталась
пара фотоаппаратов "Никон". Она беспрерывно курила и ни на минуту не
закрывала рта.
Нельзя сказать, что в Эйкру журналистку привела ее профессиональная
неуемность. Нет. Джоан находилась в этом городе потому, что здесь был
Майкл Морган. Он являлся сейчас для Джоан средоточием всей ее жизни. Хотя,
если честно признаться, все, чем жила и дышала эта молодая прелестная
женщина, было Майклу глубоко безразлично.
Джоан, только что прилетевшая из Лондона, уже встречала где-то
заголовок газеты, которую Бугенгаген сейчас так упорно совал Моргану:
"Похороны американского посла и его жены". Майкл тоже не впервые видел эту
газетную строку, заголовок совершенно не привлекал его внимания.
- Да, - произнес он с хорошо сыгранной, вежливой заинтересованностью
в голосе, свойственной только представителям высшего света Англии, -
весьма любопытно.
Бугенгаген, ни на йоту не задетый этим тоном, показал Майклу еще одну
газету - на этот раз американскую - с заголовком: "Президент и его жена
успокаивают осиротевшего сына посла".
Бугенгаген ткнул толстым пальцем в фотографию шестилетнего мальчика с
черной повязкой на рукаве. Лицо мальчика было прекрасно и лучезарно,
подобно ликам херувимов с полотен эпохи Возрождения или фресок на полотнах
высоких церковных куполов.
- Вы его узнаете? - спросил Бугенгаген.
Морган снова взглянул на фотографию, на этот раз более пристально.
- Нет, - твердо заявил он.
На Бугенгагена - единственного живого свидетеля разыгравшейся
трагедии - мало-помалу обрушивалась страшная усталость.
- Вы что, еще не видели стену Игаэля? - резко вскинулся он.
- Ее ведь обнаружили только на прошлой неделе, Карл, - пытался было
оправдаться Морган, но Бугенгаген тут же перебил его.
Археолог понимал, что единственным выходом из создавшегося положения
было бы раз и навсегда объясниться с Морганом, как бы дико сейчас ни
звучали доводы ученого. ВРЕМЕНИ ОСТАВАЛОСЬ В ОБРЕЗ. Бугенгаген снова ткнул
пальцем в фотографию и отчетливо произнес: "На стене Игаэля я уже видел
его лицо! Этот мальчик, этот Дэмьен Торн - Антихрист!"
Морган приподнял брови в знак протеста.
- Карл, - начал он, но ученый снова перебил его.
- Ты должен верить мне!
Морган вдруг перестал улыбаться. Напряжение, сковавшее лицо
Бугенгагена, по-настоящему встревожило Майкла. Ведь перед ним сидел не
выживший из ума старик, человек с застывшим от волнения лицом был его
учителем; всем, что знал и умел Морган, он был обязан Бугенгагену.
- Карл, - мягко произнес Майкл, - я ведь не религиозный фанатик. Я -
археолог.
Бугенгаген никак не отреагировал на это. "И где бы вы ни УСЛЫШАЛИ,
что он идет..." Дальше Карл не мог вспомнить. Он не спал несколько ночей
подряд и чудовищно устал. К тому же память начала подводить ученого.
Морган покачал головой и обратился к Бугенгагену:
- А где факты, Карл?
- Неделю назад, - произнес Бугенгаген, - отец Дэмьена пытался убить
мальчика. На алтаре лондонской церкви Всех Святых. Посол стремился вонзить
кинжал в сердце ребенка.
Джоан в ужасе содрогнулась. Морган, потянувшись за своим стаканом,
еще раз пробежал глазами газетные заголовки.
- Похоже, репортерам не все удалось пронюхать, - продолжал
Бугенгаген. Он глубоко вздохнул, затем произнес: - Эти кинжалы послу
вручил я. Мой друг, отец Джеймс, находился тогда в церкви, он видел все
собственными глазами. Святой отец позвонил мне и рассказал о происшедшей
трагедии. Он узнал древние кинжалы и убедил полицейских, чтобы они их мне
вернули.
За столиком воцарилось молчание. Морган замер со стаканом в руке и
уставился на своего друга. Джоан также не сводила с Бугенгагена широко
раскрытых глаз. Не давая им опомниться, ученый яростно, почти
скороговоркой, продолжил:
- Американского посла звали Роберт Торн. Его новорожденный сын погиб
в римском госпитале. И Торн, уступив мольбам какого-то священника,
усыновил другого младенца. На самом деле этот священник оказался Апостолом
Зверя. Торн убедил свою жену, что тайно усыновленный им малыш - их
собственный ребенок. Торны всем сердцем полюбили ребенка, он рос и
воспитывался в Лондоне, а супруги даже не подозревали, что рожден мальчик
самкой шакала! Вскоре ребенок начал убирать со своей дороги всех, кто
каким-то образом догадывался о его подлинной сути. Вот тогда Торн пришел
ко мне за помощью. С первых же слов его рассказа я понял, что говорит он
чистую правду, ведь мне давно являлись знамения, будто я скоро вообще
останусь в одиночестве: один на один с этим Зверем. Я отдал тогда Торну
семь древних кинжалов - единственное оружие против Дьявола, ими надо была
пронзить Его тело. К тому времени жена Торна была уже мертва, впрочем, как
и двое других несчастных, узнавших правду! - Бугенгаген покачал головой. -
Полицейские застрелили Торна до того, как он успел вонзить кинжалы в тело
сына Дьявола. Они решили, что посол сошел с ума после смерти жены! -
Бугенгаген снова замолчал и кивком указал на газетную фотографию. Все,
чего он хотел от Моргана, заключалось в том, чтобы тот поверил ему,
осознал страшную опасность и начал наконец действовать. - Ребенок все еще
жив!
Последовало долгое молчание, затем Морган спросил:
- Где он теперь?
- В Америке. Живет со своим дядей - братом покойного Торна. И как
написано: "Там его власть распространится, он будет разрушать и
процветать, орудием в его руках будут и святые и сильные мира сего".
- О Майкл, немедленно отправляемся в Америку! - воскликнула Джоан
Харт, репортер до мозга костей.
- Да замолчи ты! - оборвал ее Майкл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203