И он ответил сдержанно:
— Петербург — город для меня незнакомый, и я, Розалия Самойловна, считал себя обязанным соблюдать осторожность.
Она пригласила его к столу, накрытому свежей льняной скатертью, села, положив подбородок на сцепленные кисти рук, а локтями упираясь в столешницу. Спросила:
— Есть хотите?— И, не дожидаясь ответа, добавила: — За занавеской на окне стоит молоко. Хлеб там же. Чай не обещаю. Хозяйке нездоровится. Поешьте, а потом будем разговаривать
— Спасибо, я не голоден,— сказал Дубровинский. Он говорил неправду, но этим отвоевывал себе какую-то частицу права на самостоятельность, сразу же властно отобранную у него Землячкой.
— Вас не удивляет, Иосиф Федорович, мое настойчивое желание повидаться с вами?
— Нет, если вас не удивляет точно такое же стремление с моей стороны.
— Что же, это уже лучше. Сожалею, что наши пути не скрестились в Баку. Вы там сумели побывать со своей примиренческой резолюцией до моего приезда.
— И, как вам известно, Розалия Самойловна, моя резолюция была принята.
— Совершенно верно. А известно ли вам, что недавно в Тифлисе состоялась конференция всех кавказских комитетов, в том числе и Бакинского, и принята моя резолюция? Отвергающая вашу. Резолюция с призывом агитировать за созыв Третьего съезда?
Наступило короткое трудное молчание. Землячка жестким, холодным взглядом всматривалась в Дубровинского.
— Именно это мне пока неизвестно,— наконец проговорил Дубровинский.— Но мне известно другое. Все усилия ЦК предотвратить дальнейший развал партии опрокидываются такими вот поездками, как ваша. Происходит неприглядная борьба, в которой отдельные члены партии противостоят Центральному Комитету в целом, как своему руководящему органу. Имею в виду и лично вас, Розалия Самойловна.
— Любопытно!— чуть насмешливо отозвалась Землячка.— Незаконно кооптированный член ЦК обвиняет в свершении незаконных действий выведенного незаконно из состава ЦК другого товарища.
— Вы трижды произнесли слово «незаконный». Нам трудно будет продолжать разговор, Розалия Самойловна, пока вы не возьмете свои слова обратно или не докажете, что они справедливы.
— Из этого следует, как я понимаю, что вы убеждены, допустим, будто я законно выведена из состава ЦК? И ваша убежденность основана на доказательствах?
Язвительный тон, каким говорила Землячка, коробил Дубровинского. Все время получалось так, что ему приходится объясняться, оправдываться. Он пошел на открытое обострение.
— А вы что же, Розалия Самойловна, хотите этим сказать, что я фальшивый человек?
— Нет! С фальшивым человеком я не искала бы встречи,— с не меньшей резкостью, чем и Дубровинский, проговорила Землячка.— Вы просто чересчур доверчивы. Добавлю: и наивны. Еще добавлю: и честны. Лишь поэтому я надеюсь, что мы закончим свой разговор не так, как начали.
— Вы сами пожелали выйти из состава ЦК,— стараясь не сорваться вновь, начал Дубровинский.— Вы подали об этом заявление. Вы перешли в Петербургский комитет, а по Уставу...
— Не продолжайте, Иосиф Федорович! Вы повторяете формулировки Носкова. Они им были отточены до вашей кооптации в ЦК, и вы их приняли на веру. Мое заявление?.. Не было заявления! Однажды на коллегии, измученная изнурительным спором с Носковым, я воскликнула: «При таких обстоятельствах я не могу продолжать работу в ЦК!» И это оказалось записанным в протокол как мое заявление о выходе из ЦК. Разумеется, запись мне не показали. В Петербург я поехала не по своему желанию, а именно по поручению коллегии ЦК и без предупреждения, что с меня автоматически снимаются полномочия члена ЦК. Наконец, обо всем этом не поставили в известность Ленина. А он-то ведь тоже член ЦК и член Совета партии! Вы говорите: по Уставу. А я говорю: подтасовано под Устав. Точно так считает и Владимир Ильич. Но его протестом пре-небрегли. Вы все еще продолжаете утверждать, что я выведена из состава ЦК законно?
— Эти подробности мне не были известны,— с усилием выговорил Дубровинский, ошеломленный столь неожиданным для него поворотом.— Вероятно, в таком случае...
— Надо было еще побороться?— подсказала Землячка.— Боролись достаточно. Дальнейшая борьба все равно ни к чему. Центральный Комитет теперь в руках меньшевиков, а я большевичка. И не примиренка, как вы, Иосиф Федорович! Я подписала женевское воззвание двадцати двух большевиков к партии, и это наша политическая платформа. На ней мы стоим законно— слышите, Иосиф Федорович?—законно агитируя за созыв Третьего съезда! И нас поддерживает большинство. Надеюсь, этот факт вы не станете оспаривать?
— Сам факт оспаривать не стану. Оспариваю закономерность его возникновения. Так же, как вы оспариваете законность моей кооптации в ЦК.
— Не только лично вас! Но и других. Для того чтобы кооптация была законной, требовалось единогласие всех членов ЦК.
— Кооптация проведена единогласно, Владимир Ильич воздержался от подачи голоса.
— Неправда! Он не воздерживался, он протестовал.
— Совет партии признал июльское постановление ЦК законным. Общее собрание всех социал-демократов, находившихся в Женеве, также одобрило его.
— Совет партии узурпирован меньшевиками. Резолюцию общего собрания принимали одни меньшевики.
— По большинству голосов,— попытался уточнить Дубровинский.
— Нет! В чистом виде одни меньшевики. Большевики покинули это собрание.
— Не потому ли, что на собрании они оказались в меньшинстве и должны были бы подчиниться воле большинства?— Дубровинскому почудилось, что наконец-то он берет верх в споре.
— Именно поэтому!—отрезала Землячка, отнимая у него возможность торжествовать победу.— Иосиф Федорович, большинство — это не собрание эсдеков в Женеве. И не теперешний Центральный Комитет, Совет партии, Заграничная лига и редакция «Искры». Большинство — русские комитеты партии! Большинство — вся партия! Этот факт вы признали сами. И это большинство с нами, с Лениным, с большевиками, а не с меньшевиками и примиренцами.
— Однако, по вашим словам, странное создается положение,— теряясь, пробормотал Дубровинский.— Большинство — это вся партия, а руководящие органы как бы уже и не партия, поскольку они не в ее большинстве. Тогда что же они такое?
— У партии сейчас нет руководящих органов! Они порвали с партией. Признать за ними руководящее начало — значит вернуться опять к кружковщине. Отказаться от организованности. Потерять революционность. Потерять авангардную роль в рабочем движении. Отдаться во власть оппортунизма. Вымаливать покорно у предпринимателей подачки. И мечтать, что когда-нибудь и что-то само по себе образуется. Мягонькая конституция и так далее. Волки будут пасти мирное овечье стадо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
— Петербург — город для меня незнакомый, и я, Розалия Самойловна, считал себя обязанным соблюдать осторожность.
Она пригласила его к столу, накрытому свежей льняной скатертью, села, положив подбородок на сцепленные кисти рук, а локтями упираясь в столешницу. Спросила:
— Есть хотите?— И, не дожидаясь ответа, добавила: — За занавеской на окне стоит молоко. Хлеб там же. Чай не обещаю. Хозяйке нездоровится. Поешьте, а потом будем разговаривать
— Спасибо, я не голоден,— сказал Дубровинский. Он говорил неправду, но этим отвоевывал себе какую-то частицу права на самостоятельность, сразу же властно отобранную у него Землячкой.
— Вас не удивляет, Иосиф Федорович, мое настойчивое желание повидаться с вами?
— Нет, если вас не удивляет точно такое же стремление с моей стороны.
— Что же, это уже лучше. Сожалею, что наши пути не скрестились в Баку. Вы там сумели побывать со своей примиренческой резолюцией до моего приезда.
— И, как вам известно, Розалия Самойловна, моя резолюция была принята.
— Совершенно верно. А известно ли вам, что недавно в Тифлисе состоялась конференция всех кавказских комитетов, в том числе и Бакинского, и принята моя резолюция? Отвергающая вашу. Резолюция с призывом агитировать за созыв Третьего съезда?
Наступило короткое трудное молчание. Землячка жестким, холодным взглядом всматривалась в Дубровинского.
— Именно это мне пока неизвестно,— наконец проговорил Дубровинский.— Но мне известно другое. Все усилия ЦК предотвратить дальнейший развал партии опрокидываются такими вот поездками, как ваша. Происходит неприглядная борьба, в которой отдельные члены партии противостоят Центральному Комитету в целом, как своему руководящему органу. Имею в виду и лично вас, Розалия Самойловна.
— Любопытно!— чуть насмешливо отозвалась Землячка.— Незаконно кооптированный член ЦК обвиняет в свершении незаконных действий выведенного незаконно из состава ЦК другого товарища.
— Вы трижды произнесли слово «незаконный». Нам трудно будет продолжать разговор, Розалия Самойловна, пока вы не возьмете свои слова обратно или не докажете, что они справедливы.
— Из этого следует, как я понимаю, что вы убеждены, допустим, будто я законно выведена из состава ЦК? И ваша убежденность основана на доказательствах?
Язвительный тон, каким говорила Землячка, коробил Дубровинского. Все время получалось так, что ему приходится объясняться, оправдываться. Он пошел на открытое обострение.
— А вы что же, Розалия Самойловна, хотите этим сказать, что я фальшивый человек?
— Нет! С фальшивым человеком я не искала бы встречи,— с не меньшей резкостью, чем и Дубровинский, проговорила Землячка.— Вы просто чересчур доверчивы. Добавлю: и наивны. Еще добавлю: и честны. Лишь поэтому я надеюсь, что мы закончим свой разговор не так, как начали.
— Вы сами пожелали выйти из состава ЦК,— стараясь не сорваться вновь, начал Дубровинский.— Вы подали об этом заявление. Вы перешли в Петербургский комитет, а по Уставу...
— Не продолжайте, Иосиф Федорович! Вы повторяете формулировки Носкова. Они им были отточены до вашей кооптации в ЦК, и вы их приняли на веру. Мое заявление?.. Не было заявления! Однажды на коллегии, измученная изнурительным спором с Носковым, я воскликнула: «При таких обстоятельствах я не могу продолжать работу в ЦК!» И это оказалось записанным в протокол как мое заявление о выходе из ЦК. Разумеется, запись мне не показали. В Петербург я поехала не по своему желанию, а именно по поручению коллегии ЦК и без предупреждения, что с меня автоматически снимаются полномочия члена ЦК. Наконец, обо всем этом не поставили в известность Ленина. А он-то ведь тоже член ЦК и член Совета партии! Вы говорите: по Уставу. А я говорю: подтасовано под Устав. Точно так считает и Владимир Ильич. Но его протестом пре-небрегли. Вы все еще продолжаете утверждать, что я выведена из состава ЦК законно?
— Эти подробности мне не были известны,— с усилием выговорил Дубровинский, ошеломленный столь неожиданным для него поворотом.— Вероятно, в таком случае...
— Надо было еще побороться?— подсказала Землячка.— Боролись достаточно. Дальнейшая борьба все равно ни к чему. Центральный Комитет теперь в руках меньшевиков, а я большевичка. И не примиренка, как вы, Иосиф Федорович! Я подписала женевское воззвание двадцати двух большевиков к партии, и это наша политическая платформа. На ней мы стоим законно— слышите, Иосиф Федорович?—законно агитируя за созыв Третьего съезда! И нас поддерживает большинство. Надеюсь, этот факт вы не станете оспаривать?
— Сам факт оспаривать не стану. Оспариваю закономерность его возникновения. Так же, как вы оспариваете законность моей кооптации в ЦК.
— Не только лично вас! Но и других. Для того чтобы кооптация была законной, требовалось единогласие всех членов ЦК.
— Кооптация проведена единогласно, Владимир Ильич воздержался от подачи голоса.
— Неправда! Он не воздерживался, он протестовал.
— Совет партии признал июльское постановление ЦК законным. Общее собрание всех социал-демократов, находившихся в Женеве, также одобрило его.
— Совет партии узурпирован меньшевиками. Резолюцию общего собрания принимали одни меньшевики.
— По большинству голосов,— попытался уточнить Дубровинский.
— Нет! В чистом виде одни меньшевики. Большевики покинули это собрание.
— Не потому ли, что на собрании они оказались в меньшинстве и должны были бы подчиниться воле большинства?— Дубровинскому почудилось, что наконец-то он берет верх в споре.
— Именно поэтому!—отрезала Землячка, отнимая у него возможность торжествовать победу.— Иосиф Федорович, большинство — это не собрание эсдеков в Женеве. И не теперешний Центральный Комитет, Совет партии, Заграничная лига и редакция «Искры». Большинство — русские комитеты партии! Большинство — вся партия! Этот факт вы признали сами. И это большинство с нами, с Лениным, с большевиками, а не с меньшевиками и примиренцами.
— Однако, по вашим словам, странное создается положение,— теряясь, пробормотал Дубровинский.— Большинство — это вся партия, а руководящие органы как бы уже и не партия, поскольку они не в ее большинстве. Тогда что же они такое?
— У партии сейчас нет руководящих органов! Они порвали с партией. Признать за ними руководящее начало — значит вернуться опять к кружковщине. Отказаться от организованности. Потерять революционность. Потерять авангардную роль в рабочем движении. Отдаться во власть оппортунизма. Вымаливать покорно у предпринимателей подачки. И мечтать, что когда-нибудь и что-то само по себе образуется. Мягонькая конституция и так далее. Волки будут пасти мирное овечье стадо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258