И вот идем, с одной улицы на другую сворачиваем, а я обычным шагом никак догнать его не могу. Подбежать бы — обязательно назло кто-нибудь мешает. Ударится и Трофимов в бег, тогда все пропало. Мне бы,
чудаку, лучше так и оставить его: иди как знаешь. А я все думаю: нагоню. Так мы и мимо резновского дома прошли. Ну, ничего, пропаримся, да все же сойдемся. А Трофимов вдруг на Дворянскую круто свернул. И понимаете, Иосиф Федорович, вперся со своей корзиной в гостиницу...
— Боже мой!—воскликнул Дубровинский.— Это что же, в «Большую центральную»? Самая шикарная гостиница. А вид у Трофимова...
— Да уж, конечно, не под эту гостиницу! Себя кляну, дал маху, а он — так и почище моего! С отчаяния, наверно. Хоть куда-нибудь на время от филера скрыться, чтобы отдышаться, одуматься. Молодой, видать, в нашем деле, опыта нет никакого.
— И что же? Неужели взял номер?
— Тот-то и дело, что взял! Раза два мимо подъезда я потихонечку прошелся и видел сквозь стекла, как с корзиной он на второй этаж поднимался. А в «Большой центральной» этой подряд все служащие, охранкой купленные. И вот вам новый промах товарища: вижу, идет Трофимов по лестнице, сам, понимаете, сам несет свой багаж, а коридорный гоголем шагает рядом. Выходит, побоялся Трофимов дать ему в руки корзину. А это уже обязательно подозрение! Видано ли в «Центральной», чтобы постояльцы отказывались от услуг!
— Вы правы, Николай Иванович! Надо что-то экстренно предпринимать. Но что?
— Голова кругом, Иосиф Федорович! Пока мчался к вам, думал и ничего не придумал. Куда ни кинь, все клин. Если, к примеру, вскоре же с корзиной своей выйдет из номера Трофимов — подозрение! Зачем на час всего номер снимал? Тут же хвост к нему прицепится. Выйдет один, без корзины, вроде бы погулять, а сам на явку пойдет, советоваться, как быть дальше,— ну тут же заглянут коридорные в корзину. Останется на ночь в гостинице, тоже уверенности нет, что не нагрянут дорогие гости к нему. Две зацепки есть против него для размышлений у шпаны этой, охранкой купленной: вбежал растрепанный и корзину наверх сам потащил. Просто вижу, как они сейчас между собой шушукаются. Может, конечно, и мнится все это. А вдруг стукнут? И притом мы не знаем, как Трофимов дальше себя поведет.
— Это самое главное! Ни минуты медлить нельзя! Но что делать?
Дубровинский в волнении заходил по комнате. Бобров стоял и горестно всплескивал руками: «Эх, и надо же такому случиться!» Укачивая Верочку, Анна с тревогой вслушивалась в их разговор. Опасность, грозная опасность нависала — охранке только бы ухватиться за ниточку. А как предотвратить беду? Самара — совсем еще незнакомый им город, чуть больше месяца, как они в ней поселились, по улицам и то без полной уверенности ходят,
не заплутаться бы. Теперь надо товарища выручать, всю организацию выручать: ведь неизвестны последствия, если Трофимов попадется. До сих пор транспорты с «Искрой» доставлялись благополучно. Охранка с ног сбилась. Считают, наверно, что только по железной дороге «Искра» приходит сюда... Верочка, слава богу, заснула.
— Ося, я все слышала,— сказала Анна, подойдя к нему,— я ничем не могу пригодиться?
Он остановился: «Чем она может помочь?» И вдруг его озарило.
— Да, да! Веруська спит?
— Спит.
— Прекрасно! Тогда так. Вы, Николай Иванович, как там хотите, а оставайтесь, приглядывайте за Верочкой. Проснется — вы тоже отец, сами знаете, что надо делать. Аня, покажи Николаю Ивановичу, где сухие пеленки. И пойдем, пойдем скорее!
— Иосиф Федорович!
— Ося!
Враз вскрикнули оба, Бобров и Анна. В непонятном ей замысле мужа было что-то пугающее. Главное, как же Верочка?
— Идем, Аня, идем!—торопил Дубровинский.— Тебе все расскажу по дороге, а Николаю Ивановичу — когда вернемся. Ясно же, Трофимов в гостинице долго не задержится, раз убежден-, что за ним филер пристроился. И либо сам попадется вместе с литературой, либо бросит корзину в гостинице и скроется. А это тоже не радость.
Схватив пиджак, взял Анну за руку, накинул ей на плечи праздничный цветистый платок и потащил из комнаты. По дороге Дубровинский забежал в палисадник и с разрешения хозяйки нарвал два букета цветов. Один отдал жене, другой понес сам. Они вышли на улицу, влились в людской поток.
— Мысль у меня очень простая,— объяснил Дубровинский, прихорашивая пышные белые астры.— Мы встречали Трофимова на пристани и прозевали. Он, не зная нашего адреса, решил поселиться в гостинице. Мы искали, искали по городу и все же нашли его. Трофимов меня знает в лицо и, я думаю, сообразит, как себя надо вести в этом случае.
— Ося, а я-то зачем?—Анне все еще было немного страшновато.—Как бы неосторожным словом мне не испортить все дело!
— Не испортишь,— успокоил Дубровинский.— Когда приезжего встречает семейная пара да еще с цветами, это сразу снимает подозрения. А потом ты понадобишься у дома Резнова, приглядеться, не торчит ли там какой-нибудь шпик.
— Николай Иванович и то растерялся, где же мне...
— Ничего, Аня, ничего!
Он кликнул извозчика, проезжавшего мимо, подсадил Анну, вспрыгнул сам.
— Гони, голубчик, в «Телегинскую»,— распорядился озабоченно.— Как ты считаешь, с парохода не знающий города в какую гостиницу верней всего может поехать?
— Так ведь, барин, это кому как,— ответил извозчик, вытаскивая из-под себя ременный кнут и помахивая им. Конь рванулся крупной рысцой.— Это не угадаешь. По достатку. Ну, в «Телегинскую», ясно, кто попроще, все-таки ближе к пристани и подешевле. А тузы всякие,— он через плечо посмотрел на своих седоков, на «тузов» никак не похожих,— те уж беспременно только в «Большую центральную» едут.
Дубровинский громко выговаривал Анне: вечная копуша, никогда ничего вовремя не приготовит, за ворота выйти — полчаса перед зеркалом вертится. Упустили прибытие парохода. Где теперь найдешь Павла Семеныча? Какое огорчение ему причинили! Анна, войдя в роль, еще громче, чем он, всю вину валила на мужа, тупицу, который никогда ничего толком объяснить не умеет.
Так, в перебранке, они доехали до гостиницы Телегина на Соборной. Дубровинский выпрыгнул из экипажа, подал руку Анне. Она фыркнула и отказалась. Извозчик покачал головой: дамочка с характером.
Минут через пять Дубровинский вышел из подъезда обескураженный, разводя руками. Анна тут же набросилась на него:
— Нету? Так я и знала! Павел Семеныч с причудами. Ему если в гостиницу, только в самую лучшую. Уж на чем, на чем, а на этом он скупиться не станет.
— Давай, голубчик, гони в «Большую центральную»,— вздохнув, попросил Дубровинский.
По дороге они «помирились» и вошли в гостиницу вместе. Дубровинский бережно поддерживал Анну под руку. Весело переговариваясь, приблизились к полированному барьеру, за которым величественно восседал тучный, лоснящийся портье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
чудаку, лучше так и оставить его: иди как знаешь. А я все думаю: нагоню. Так мы и мимо резновского дома прошли. Ну, ничего, пропаримся, да все же сойдемся. А Трофимов вдруг на Дворянскую круто свернул. И понимаете, Иосиф Федорович, вперся со своей корзиной в гостиницу...
— Боже мой!—воскликнул Дубровинский.— Это что же, в «Большую центральную»? Самая шикарная гостиница. А вид у Трофимова...
— Да уж, конечно, не под эту гостиницу! Себя кляну, дал маху, а он — так и почище моего! С отчаяния, наверно. Хоть куда-нибудь на время от филера скрыться, чтобы отдышаться, одуматься. Молодой, видать, в нашем деле, опыта нет никакого.
— И что же? Неужели взял номер?
— Тот-то и дело, что взял! Раза два мимо подъезда я потихонечку прошелся и видел сквозь стекла, как с корзиной он на второй этаж поднимался. А в «Большой центральной» этой подряд все служащие, охранкой купленные. И вот вам новый промах товарища: вижу, идет Трофимов по лестнице, сам, понимаете, сам несет свой багаж, а коридорный гоголем шагает рядом. Выходит, побоялся Трофимов дать ему в руки корзину. А это уже обязательно подозрение! Видано ли в «Центральной», чтобы постояльцы отказывались от услуг!
— Вы правы, Николай Иванович! Надо что-то экстренно предпринимать. Но что?
— Голова кругом, Иосиф Федорович! Пока мчался к вам, думал и ничего не придумал. Куда ни кинь, все клин. Если, к примеру, вскоре же с корзиной своей выйдет из номера Трофимов — подозрение! Зачем на час всего номер снимал? Тут же хвост к нему прицепится. Выйдет один, без корзины, вроде бы погулять, а сам на явку пойдет, советоваться, как быть дальше,— ну тут же заглянут коридорные в корзину. Останется на ночь в гостинице, тоже уверенности нет, что не нагрянут дорогие гости к нему. Две зацепки есть против него для размышлений у шпаны этой, охранкой купленной: вбежал растрепанный и корзину наверх сам потащил. Просто вижу, как они сейчас между собой шушукаются. Может, конечно, и мнится все это. А вдруг стукнут? И притом мы не знаем, как Трофимов дальше себя поведет.
— Это самое главное! Ни минуты медлить нельзя! Но что делать?
Дубровинский в волнении заходил по комнате. Бобров стоял и горестно всплескивал руками: «Эх, и надо же такому случиться!» Укачивая Верочку, Анна с тревогой вслушивалась в их разговор. Опасность, грозная опасность нависала — охранке только бы ухватиться за ниточку. А как предотвратить беду? Самара — совсем еще незнакомый им город, чуть больше месяца, как они в ней поселились, по улицам и то без полной уверенности ходят,
не заплутаться бы. Теперь надо товарища выручать, всю организацию выручать: ведь неизвестны последствия, если Трофимов попадется. До сих пор транспорты с «Искрой» доставлялись благополучно. Охранка с ног сбилась. Считают, наверно, что только по железной дороге «Искра» приходит сюда... Верочка, слава богу, заснула.
— Ося, я все слышала,— сказала Анна, подойдя к нему,— я ничем не могу пригодиться?
Он остановился: «Чем она может помочь?» И вдруг его озарило.
— Да, да! Веруська спит?
— Спит.
— Прекрасно! Тогда так. Вы, Николай Иванович, как там хотите, а оставайтесь, приглядывайте за Верочкой. Проснется — вы тоже отец, сами знаете, что надо делать. Аня, покажи Николаю Ивановичу, где сухие пеленки. И пойдем, пойдем скорее!
— Иосиф Федорович!
— Ося!
Враз вскрикнули оба, Бобров и Анна. В непонятном ей замысле мужа было что-то пугающее. Главное, как же Верочка?
— Идем, Аня, идем!—торопил Дубровинский.— Тебе все расскажу по дороге, а Николаю Ивановичу — когда вернемся. Ясно же, Трофимов в гостинице долго не задержится, раз убежден-, что за ним филер пристроился. И либо сам попадется вместе с литературой, либо бросит корзину в гостинице и скроется. А это тоже не радость.
Схватив пиджак, взял Анну за руку, накинул ей на плечи праздничный цветистый платок и потащил из комнаты. По дороге Дубровинский забежал в палисадник и с разрешения хозяйки нарвал два букета цветов. Один отдал жене, другой понес сам. Они вышли на улицу, влились в людской поток.
— Мысль у меня очень простая,— объяснил Дубровинский, прихорашивая пышные белые астры.— Мы встречали Трофимова на пристани и прозевали. Он, не зная нашего адреса, решил поселиться в гостинице. Мы искали, искали по городу и все же нашли его. Трофимов меня знает в лицо и, я думаю, сообразит, как себя надо вести в этом случае.
— Ося, а я-то зачем?—Анне все еще было немного страшновато.—Как бы неосторожным словом мне не испортить все дело!
— Не испортишь,— успокоил Дубровинский.— Когда приезжего встречает семейная пара да еще с цветами, это сразу снимает подозрения. А потом ты понадобишься у дома Резнова, приглядеться, не торчит ли там какой-нибудь шпик.
— Николай Иванович и то растерялся, где же мне...
— Ничего, Аня, ничего!
Он кликнул извозчика, проезжавшего мимо, подсадил Анну, вспрыгнул сам.
— Гони, голубчик, в «Телегинскую»,— распорядился озабоченно.— Как ты считаешь, с парохода не знающий города в какую гостиницу верней всего может поехать?
— Так ведь, барин, это кому как,— ответил извозчик, вытаскивая из-под себя ременный кнут и помахивая им. Конь рванулся крупной рысцой.— Это не угадаешь. По достатку. Ну, в «Телегинскую», ясно, кто попроще, все-таки ближе к пристани и подешевле. А тузы всякие,— он через плечо посмотрел на своих седоков, на «тузов» никак не похожих,— те уж беспременно только в «Большую центральную» едут.
Дубровинский громко выговаривал Анне: вечная копуша, никогда ничего вовремя не приготовит, за ворота выйти — полчаса перед зеркалом вертится. Упустили прибытие парохода. Где теперь найдешь Павла Семеныча? Какое огорчение ему причинили! Анна, войдя в роль, еще громче, чем он, всю вину валила на мужа, тупицу, который никогда ничего толком объяснить не умеет.
Так, в перебранке, они доехали до гостиницы Телегина на Соборной. Дубровинский выпрыгнул из экипажа, подал руку Анне. Она фыркнула и отказалась. Извозчик покачал головой: дамочка с характером.
Минут через пять Дубровинский вышел из подъезда обескураженный, разводя руками. Анна тут же набросилась на него:
— Нету? Так я и знала! Павел Семеныч с причудами. Ему если в гостиницу, только в самую лучшую. Уж на чем, на чем, а на этом он скупиться не станет.
— Давай, голубчик, гони в «Большую центральную»,— вздохнув, попросил Дубровинский.
По дороге они «помирились» и вошли в гостиницу вместе. Дубровинский бережно поддерживал Анну под руку. Весело переговариваясь, приблизились к полированному барьеру, за которым величественно восседал тучный, лоснящийся портье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258