.. Вам этого хочется, товарищ член Центрального Комитета? Ведь вы так старательно боретесь против досрочного созыва съезда партии! А только съезд единственно и может положить конец сползанию руководящих органов партии с революционных позиций. Ленин назвал это «Шаг вперед, два шага назад». Вам хочется сделать третий шаг назад? А потом и вообще повернуться спиной к будущему и, припрыгивая, побежать под гору?
Дубровинский выпрямился. Эти слова били больно и оскорбительно. Он испытывал такое чувство, будто сидит со связанными руками, а Землячка наотмашь хлещет его по щекам. И закричать даже нельзя. Потому что бьет она справедливо. Но только почему же она не хочет понять, что поиски средств к установлению мира, взаимодоверия в партии вовсе не отказ от революционности?
— Это жестоко, Розалия Самойловна! И незаслуженно,— сказал Дубровинский, внутренне приготовившись грубо оборвать ее, если разговор будет продолжен в таком же тоне, и уйти. Что ж, что на ее стороне много бесспорных истин, он по-своему тоже прав.— Как член ЦК, я не считаю себя самозванцем. Как член ЦК, я обязан выполнять постановления коллегии. Как член партии, я верю в политическую целесообразность решений Центрального Комитета.
— Вы знаете народную поговорку, Иосиф Федорович: «Кого люблю, того и бью»?—В холодном взгляде Землячки словно бы промелькнули теплые искорки.—Жестоко? Может быть. Незаслуженно? Может быть. Именно потому, что вы не самозванец, я й разговариваю с вами. Но для того, чтобы вы не считали себя обязанным выполнять неискренние и политически вредные постановления, я вам даю прочесть вот это.
Она поднялась, ушла в глубину комнаты и вернулась с тоненькой брошюрой. Положила ее на стол перед Дубровинским, а сама, кутая плечи в тонкую шаль, стала в стороне. Проговорила бесстрастно-ровным голосом, глядя мимр Дубровинского:
— Очень возможно, что в России вы читаете это одним из первых.
Брошюра называлась «Заявление и документы о разрыве центральных учреждений с партией». Вверху, над заголовком, стояло: Н. Ленин. Начиналась она словами: «В № 77 «Искры» три члена Центрального Комитета, говорящие от имени всего ЦК, вызывают на третейский суд тов. N «за ложное заявление с целью дезорганизовать партию». Это якобы ложное заявление сделано «через члена ЦК, не принимавшего участия в выработке декларации», т. е. через меня...»
Дубровинский жадно пробегал строчку за строчкой:
«...Я обвиняю 3-х членов ЦК, Глебова, Валентина, Никитича, в систематическом обмане партии»,
«...они употребили власть, полученную ими от II съезда партии, на подавление общественного мнения партии...»,
«...спекулируя на доверие к себе, как к членам высшего партийного учреждения, вводили в заблуждение комитеты...»
«...заявляя комитетам о своей принципиальной солидарности с позицией большинства... входили тайно от партии и заведомо против ее воли в сделку с меньшинством...»,
«...Они разрушили всякую основу партийной организации и дисциплины, предъявив мне (через т. Глебова) ультиматум о выходе из ЦК или прекращении агитации за съезд.»
А Землячка между тем холодно и бесстрастно говорила:
— Товарищ N. о котором пишет Владимир Ильич,— это я. Как со мной разделались «три члена ЦК», я вам уже рассказала. В какое положение, как член ЦК, поставлен Ленин, вы видите. Обратите внимание на некоторые цитаты во второй части
этой брошюры: цитаты из писем Носкова-Глебова к членам русской «коллегии» ЦК. Вы входите в эту коллегию. Вам известны эти письма?
Перед глазами Дубровинского плыли строки: «Обращаю внимание на выраженное желание Совета о пополнении... Придется выбрать кого-нибудь вместо Ленина, что он объявит, конечно, незаконным. Я бы предложил выбрать в Совет Дана или Дейча...»
Он поднял голову, прочел эти строки вслух. Спросил в тревожном недоумении:
— То есть как Дана или Дейча? Их тоже кооптировать в ЦК? Этих громил?
— Что вы меня об этом спрашиваете!— сказала Землячка» не двигаясь с места.— Вы член ЦК, а не я. У вас, а не у меня есть какие-то права предлагать кооптацию. Но вы почитайте дальше, что пишет Любимов-Марк Носкову...
Дубровинский с усилием читал: «По поводу декларации получилась такая каша, что трудно разобраться. Ясно одно: все комитеты, кроме Харьковского, Крымского, Горнозаводского и Донского,— комитеты большинства... Полное доверие ЦК получил от очень незначительного числа комитетов... По настроению же комитетов ясно видно, что на съезде пройдут постановления в духе 22-х, т. е. смещение редакции и нередача в руки большинства-, изменение Совета партии и т. д.»
— А вы, Иосиф Федорович, бьетесь, чтобы повернуть комитеты на свою — на чью, свою?—сторону,— говорила Землячка» угадывая, какое смятение охватывает душу Дубровинского.— В цитатах встретятся знакомые вам утешения, с которыми ЦК обратился в упрямые комитеты. Дескать, ЦК никакого меньшинства в свой состав не кооптировал. А Розанов, Крохмаль, Александрова? Входят они сейчас в состав ЦК или не входят?
— Входят,— как ученик учителю, ответил Дубровинский. И снова вслух прочел: — «...если говорить об уступках, то они могут быть только со стороны меньшинства и должны заключаться в отказе от фракционной полемики ЦО, в распущении тайной организации меньшинства, в отказе от кооптации членов в ЦК... Только при этих условиях возможно восстановление мира в партии...» — Дубровинский отодвинул брошюру.— Розалия Самойловна! Это письмо Центрального Комитета мне знакомо. Но ведь именно так и я понимаю, пропагандирую идею примирения в партии. То есть, оставаясь на принципиальных позициях большинства...
— Иначе говоря, Иосиф Федорович,— перебила его Землячка,— вы полагаете, что Центральный Комитет ведет честную и открытую борьбу в тех коренных интересах партии, которые отстаивает большинство?
- Только так! Никакого заигрывания с меньшевиками!
Землячка подошла, перевернула в брошюре страничку.
— Читайте еще: «...Предстоит на днях собрание всего ЦК вместе с нами, и затем мы назначаем конференцию наиболее близких комитетов... Мы, конечно, вполне уверены, что овладеем ЦК и направим его как нам желательно...» Не глядите на меня так растерянно, Иосиф Федорович! При вашем грозном «никакого заигрывания с меньшевиками» они уже тем временем овладели ЦК, и вы работаете совсем не на мир в партии, как вам кажется, а на всемерное укрепление сил меньшинства. Так с кем же вы, Иосиф Федорович? Я вынуждена в упор поставить вам этот вопрос!
Поглаживая усы, Дубровинский молчал. Все, чем он жил увлеченно последние месяцы, рушилось. Мир в партии, который был ему так желанен и виделся как нечто вполне реальное и зависящее лишь от малых уступок со стороны Ленина, оказался фальшивой приманкой меньшевиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
Дубровинский выпрямился. Эти слова били больно и оскорбительно. Он испытывал такое чувство, будто сидит со связанными руками, а Землячка наотмашь хлещет его по щекам. И закричать даже нельзя. Потому что бьет она справедливо. Но только почему же она не хочет понять, что поиски средств к установлению мира, взаимодоверия в партии вовсе не отказ от революционности?
— Это жестоко, Розалия Самойловна! И незаслуженно,— сказал Дубровинский, внутренне приготовившись грубо оборвать ее, если разговор будет продолжен в таком же тоне, и уйти. Что ж, что на ее стороне много бесспорных истин, он по-своему тоже прав.— Как член ЦК, я не считаю себя самозванцем. Как член ЦК, я обязан выполнять постановления коллегии. Как член партии, я верю в политическую целесообразность решений Центрального Комитета.
— Вы знаете народную поговорку, Иосиф Федорович: «Кого люблю, того и бью»?—В холодном взгляде Землячки словно бы промелькнули теплые искорки.—Жестоко? Может быть. Незаслуженно? Может быть. Именно потому, что вы не самозванец, я й разговариваю с вами. Но для того, чтобы вы не считали себя обязанным выполнять неискренние и политически вредные постановления, я вам даю прочесть вот это.
Она поднялась, ушла в глубину комнаты и вернулась с тоненькой брошюрой. Положила ее на стол перед Дубровинским, а сама, кутая плечи в тонкую шаль, стала в стороне. Проговорила бесстрастно-ровным голосом, глядя мимр Дубровинского:
— Очень возможно, что в России вы читаете это одним из первых.
Брошюра называлась «Заявление и документы о разрыве центральных учреждений с партией». Вверху, над заголовком, стояло: Н. Ленин. Начиналась она словами: «В № 77 «Искры» три члена Центрального Комитета, говорящие от имени всего ЦК, вызывают на третейский суд тов. N «за ложное заявление с целью дезорганизовать партию». Это якобы ложное заявление сделано «через члена ЦК, не принимавшего участия в выработке декларации», т. е. через меня...»
Дубровинский жадно пробегал строчку за строчкой:
«...Я обвиняю 3-х членов ЦК, Глебова, Валентина, Никитича, в систематическом обмане партии»,
«...они употребили власть, полученную ими от II съезда партии, на подавление общественного мнения партии...»,
«...спекулируя на доверие к себе, как к членам высшего партийного учреждения, вводили в заблуждение комитеты...»
«...заявляя комитетам о своей принципиальной солидарности с позицией большинства... входили тайно от партии и заведомо против ее воли в сделку с меньшинством...»,
«...Они разрушили всякую основу партийной организации и дисциплины, предъявив мне (через т. Глебова) ультиматум о выходе из ЦК или прекращении агитации за съезд.»
А Землячка между тем холодно и бесстрастно говорила:
— Товарищ N. о котором пишет Владимир Ильич,— это я. Как со мной разделались «три члена ЦК», я вам уже рассказала. В какое положение, как член ЦК, поставлен Ленин, вы видите. Обратите внимание на некоторые цитаты во второй части
этой брошюры: цитаты из писем Носкова-Глебова к членам русской «коллегии» ЦК. Вы входите в эту коллегию. Вам известны эти письма?
Перед глазами Дубровинского плыли строки: «Обращаю внимание на выраженное желание Совета о пополнении... Придется выбрать кого-нибудь вместо Ленина, что он объявит, конечно, незаконным. Я бы предложил выбрать в Совет Дана или Дейча...»
Он поднял голову, прочел эти строки вслух. Спросил в тревожном недоумении:
— То есть как Дана или Дейча? Их тоже кооптировать в ЦК? Этих громил?
— Что вы меня об этом спрашиваете!— сказала Землячка» не двигаясь с места.— Вы член ЦК, а не я. У вас, а не у меня есть какие-то права предлагать кооптацию. Но вы почитайте дальше, что пишет Любимов-Марк Носкову...
Дубровинский с усилием читал: «По поводу декларации получилась такая каша, что трудно разобраться. Ясно одно: все комитеты, кроме Харьковского, Крымского, Горнозаводского и Донского,— комитеты большинства... Полное доверие ЦК получил от очень незначительного числа комитетов... По настроению же комитетов ясно видно, что на съезде пройдут постановления в духе 22-х, т. е. смещение редакции и нередача в руки большинства-, изменение Совета партии и т. д.»
— А вы, Иосиф Федорович, бьетесь, чтобы повернуть комитеты на свою — на чью, свою?—сторону,— говорила Землячка» угадывая, какое смятение охватывает душу Дубровинского.— В цитатах встретятся знакомые вам утешения, с которыми ЦК обратился в упрямые комитеты. Дескать, ЦК никакого меньшинства в свой состав не кооптировал. А Розанов, Крохмаль, Александрова? Входят они сейчас в состав ЦК или не входят?
— Входят,— как ученик учителю, ответил Дубровинский. И снова вслух прочел: — «...если говорить об уступках, то они могут быть только со стороны меньшинства и должны заключаться в отказе от фракционной полемики ЦО, в распущении тайной организации меньшинства, в отказе от кооптации членов в ЦК... Только при этих условиях возможно восстановление мира в партии...» — Дубровинский отодвинул брошюру.— Розалия Самойловна! Это письмо Центрального Комитета мне знакомо. Но ведь именно так и я понимаю, пропагандирую идею примирения в партии. То есть, оставаясь на принципиальных позициях большинства...
— Иначе говоря, Иосиф Федорович,— перебила его Землячка,— вы полагаете, что Центральный Комитет ведет честную и открытую борьбу в тех коренных интересах партии, которые отстаивает большинство?
- Только так! Никакого заигрывания с меньшевиками!
Землячка подошла, перевернула в брошюре страничку.
— Читайте еще: «...Предстоит на днях собрание всего ЦК вместе с нами, и затем мы назначаем конференцию наиболее близких комитетов... Мы, конечно, вполне уверены, что овладеем ЦК и направим его как нам желательно...» Не глядите на меня так растерянно, Иосиф Федорович! При вашем грозном «никакого заигрывания с меньшевиками» они уже тем временем овладели ЦК, и вы работаете совсем не на мир в партии, как вам кажется, а на всемерное укрепление сил меньшинства. Так с кем же вы, Иосиф Федорович? Я вынуждена в упор поставить вам этот вопрос!
Поглаживая усы, Дубровинский молчал. Все, чем он жил увлеченно последние месяцы, рушилось. Мир в партии, который был ему так желанен и виделся как нечто вполне реальное и зависящее лишь от малых уступок со стороны Ленина, оказался фальшивой приманкой меньшевиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258