.. — Житомирский крестообразно перечеркнул воздух рукой.
Гартинг встал, сладко потянулся, поигрывая кистями поясного шнура, прошелся по комнате. Оттянул гардину на одном из окон и сморщился от яркого света, ударившего в глаза.
— Любопытный докладец вы мне привезли, Яков Абрамович,— сказал он, возвращаясь к столу и заглядывая в пустой кофейник.— Любопытный. Если наших милых эсдеков, кроме тактических, организационных и политических разногласий, станут драматически раздирать, все углубляясь, еще и философские,
мировоззренческие противоречия... — Он опустился в кресло, закинул ногу на ногу.— Ваши предположения?
Теперь поднялся Житомирский и молча сделал несколько кругов по комнате. Было очень приятно ступать по мягкому, ворсистому ковру.
— Вся эта богдановская канитель,— заговорил он, продолжая ходить,— опасна для партии тем, что привлекает внимание революционных сил к вопросам религии, к богоискательству и богостроительству, она уводит их от главных целей борьбы, а среди непросвещенного люда, нужного революции и нуждающегося в революции, сеет растерянность и ставит на развилку многих дорог. Куда податься? На митинг, в церковь.
— Или в кабак,— вставил Гартинг.
— Или в кабак,— согласился Житомирский.— А что касается предположений — увольте, Аркадий Михайлович. Единственное, что с уверенностью могу утверждать, желанные вам предположения не сбудутся. И нам с вами, за ненадобностью, в отставку не уйти. Ну, а партии нашей, нашей большевистской фракции, к обо-
стрению внутренней борьбы не привыкать. Перемелется в ней и Богданов со своей философией, коли снова завертелись ленинские жернова. Они, вы знаете, уже немало чего перетерли в абсолютную пыль. О сроках тоже умолчу. Потому что не станет Богданова — взамен него появится кто-то другой. Не удивлюсь, если, например, в редакции «Пролетария» произойдут коренные перемены; не удивлюсь, если видную роль начнет играть «Григорий», сиречь Зиновьев, Радомысльский; не удивлюсь, если на первое место вскоре выдвинется борьба с ликвидаторами и отзовистами. Важен финал. А о финале предположений не делаю.
— Да вы не мелькайте перед глазами,— вдрус рассердился Гартинг.— Или остановитесь, или сядьте и расскажите толком, что это за новая фигура — «Григорий»? Ведь, собственно говоря, на Лондонском съезде он проявил себя по отношению к Ле нину не самым лучшим образом.
Житомирский послушно уселся на свое прежнее место. Пожал плечами.
— Ленин взрывчат, но и терпелив. И напоминаю: гибкий тактик. Пример: его отношение к Плеханову. От нежной любви и обожания к решительному разрыву, а ныне к новому сближению, хотя пока в вопросах философских. Еще пример: мой друг Дубровинский. Работящий искровский агент, организатор, один из крупных инициаторов Московского и Кронштадтского восстаний, словом, сущий клад для партии и — примиренец, на побегушках у меньшевиков. А теперь — правая рука Ленина. И без какой-либо внутренней фальши. Третий пример: Богданов. Его давно и без конца яростно, в открытую критикует Ленин. Но все же до последнего, «сам-три», работает с ним. Потому что он любит умных людей и потому что он верит в возможность силой
убеждения поправить человека, когда тот ошибается. Что как раз в свое время и случилось с Дубровинским. А «Григорий» умен, энергичен, неплохо владеет пером. На мой взгляд, не прочь забежать и вперед. Но Ленин не самолюбив. Он не обиделся, когда Дубровинский исправил по-своему некоторые из его «десяти вопросов референту». Это оправдывалось делом. И если «Григорий» только таким образом станет забегать вперед... Но здесь я поднимаю руки. За дальнейшее насчет этого вьюна я не поручусь.
— Так,— медленно выговорил Гартинг,— это очень и очень следует учесть.— И снова потянулся к пустому кофейнику. Хотелось есть. Зря отказался от бутербродов.— Значит, вы полагаете, что борьба группы Ленина с ликвидаторами и отзовистами окажется трудной и затяжной борьбой?
— Легкую борьбу и борьбой считать нечего, а затяжной будет она неизбежно. Во всяком случае, продлится до тех пор, пока государевой милостью третья Дума не будет разогнана, подобно первой и второй...
— Не кощунствуйте,— остановил Гартинг.
— В устах большевика такие слова не кощунство. Мне можно,— возразил Житомирский.— А характеристику состояния этих течений — ликвидаторства и отзовизма — с позиций самого последнего времени я обстоятельно излагаю в докладе. Вкратце сие выглядит так...
— Не надо,— отмахнулся Гартинг.— Вкратце я и сам знаю. Подробности извлеку из вашего доклада, верю, как всегда, превосходного.
У него в животе голодные трубачи трубили сбор, вызывать же Люси и еще раз заказывать завтрак и потом тянуть за этим завтраком мочалу теперь уже малоинтересного разговора с Житомирским ему не хотелось. Пора бы и вообще привести себя в порядок, одеться по сезону и закатиться куда-нибудь в зеленые пригороды Парижа — весенняя благодать скоро сменится знойным летом. Всем видом своим он принялся подчеркивать, что изрядно устал, и Житомирский стал прощаться. Но Гартинг был человек тонкого воспитания и не" мог допустить, чтобы даже столь обыкновенный и привычный гость ушел от него необласканным.
— Милый Яков Абрамович,— проговорил он растроганно,— что же мы расстаемся, словно два унылых службиста! Давайте придумаем что-нибудь на вечер. Только бы не попасться нам вместе кому не следует на глаза.
— Сожалею,— сказал Житомирский,— но потому я и зашел к вам в столь ранний час, что к вечеру уже уеду из Парижа.
Гартинг тоже высказал сожаление. Повел под ручку Житомирского к двери. И спохватился.
— Бог мой!—хотя и по-русски, но с французским прононсом вскрикнул он.— Мы совершенно забыли вернуться к разговору о ваших нуждах.
— Это была шутка, Аркадий Михайлович,— сказал Житомирский.— Мне жалованья моего вполне хватает.
— И все-таки вы получите наградные,— заверил Гартинг. Оставшись один, он некоторое время рассматривал доклад
Житомирского и не звонил. Люси должна проводить гостя. Потом потряс серебряный колокольчик. «Какой это прекрасный агент!— подумал Гартинг, пробегая глазами по ровным, четким строчкам доклада.— Никогда ни единого слова исправлять у него не требуется. И какое глубокое знание обстановки! Любопытно только: не поддерживает ли он, подлец, прямую связь с департаментом полиции, чтобы набить себе цену и при случае подкузьмить меня?»
— Ме-сье-е!— вопрошающе пропела Люси, появившись в просвете двери и обеими руками оттягивая портьеры за спину, отчего красиво округлилась ее маленькая грудь.
— Что, если я тебя съем сейчас?—сказал Гартинг.— Умираю от голода!
И подошел к ней, угрожающе пощелкивая зубами. Люси счастливо закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
Гартинг встал, сладко потянулся, поигрывая кистями поясного шнура, прошелся по комнате. Оттянул гардину на одном из окон и сморщился от яркого света, ударившего в глаза.
— Любопытный докладец вы мне привезли, Яков Абрамович,— сказал он, возвращаясь к столу и заглядывая в пустой кофейник.— Любопытный. Если наших милых эсдеков, кроме тактических, организационных и политических разногласий, станут драматически раздирать, все углубляясь, еще и философские,
мировоззренческие противоречия... — Он опустился в кресло, закинул ногу на ногу.— Ваши предположения?
Теперь поднялся Житомирский и молча сделал несколько кругов по комнате. Было очень приятно ступать по мягкому, ворсистому ковру.
— Вся эта богдановская канитель,— заговорил он, продолжая ходить,— опасна для партии тем, что привлекает внимание революционных сил к вопросам религии, к богоискательству и богостроительству, она уводит их от главных целей борьбы, а среди непросвещенного люда, нужного революции и нуждающегося в революции, сеет растерянность и ставит на развилку многих дорог. Куда податься? На митинг, в церковь.
— Или в кабак,— вставил Гартинг.
— Или в кабак,— согласился Житомирский.— А что касается предположений — увольте, Аркадий Михайлович. Единственное, что с уверенностью могу утверждать, желанные вам предположения не сбудутся. И нам с вами, за ненадобностью, в отставку не уйти. Ну, а партии нашей, нашей большевистской фракции, к обо-
стрению внутренней борьбы не привыкать. Перемелется в ней и Богданов со своей философией, коли снова завертелись ленинские жернова. Они, вы знаете, уже немало чего перетерли в абсолютную пыль. О сроках тоже умолчу. Потому что не станет Богданова — взамен него появится кто-то другой. Не удивлюсь, если, например, в редакции «Пролетария» произойдут коренные перемены; не удивлюсь, если видную роль начнет играть «Григорий», сиречь Зиновьев, Радомысльский; не удивлюсь, если на первое место вскоре выдвинется борьба с ликвидаторами и отзовистами. Важен финал. А о финале предположений не делаю.
— Да вы не мелькайте перед глазами,— вдрус рассердился Гартинг.— Или остановитесь, или сядьте и расскажите толком, что это за новая фигура — «Григорий»? Ведь, собственно говоря, на Лондонском съезде он проявил себя по отношению к Ле нину не самым лучшим образом.
Житомирский послушно уселся на свое прежнее место. Пожал плечами.
— Ленин взрывчат, но и терпелив. И напоминаю: гибкий тактик. Пример: его отношение к Плеханову. От нежной любви и обожания к решительному разрыву, а ныне к новому сближению, хотя пока в вопросах философских. Еще пример: мой друг Дубровинский. Работящий искровский агент, организатор, один из крупных инициаторов Московского и Кронштадтского восстаний, словом, сущий клад для партии и — примиренец, на побегушках у меньшевиков. А теперь — правая рука Ленина. И без какой-либо внутренней фальши. Третий пример: Богданов. Его давно и без конца яростно, в открытую критикует Ленин. Но все же до последнего, «сам-три», работает с ним. Потому что он любит умных людей и потому что он верит в возможность силой
убеждения поправить человека, когда тот ошибается. Что как раз в свое время и случилось с Дубровинским. А «Григорий» умен, энергичен, неплохо владеет пером. На мой взгляд, не прочь забежать и вперед. Но Ленин не самолюбив. Он не обиделся, когда Дубровинский исправил по-своему некоторые из его «десяти вопросов референту». Это оправдывалось делом. И если «Григорий» только таким образом станет забегать вперед... Но здесь я поднимаю руки. За дальнейшее насчет этого вьюна я не поручусь.
— Так,— медленно выговорил Гартинг,— это очень и очень следует учесть.— И снова потянулся к пустому кофейнику. Хотелось есть. Зря отказался от бутербродов.— Значит, вы полагаете, что борьба группы Ленина с ликвидаторами и отзовистами окажется трудной и затяжной борьбой?
— Легкую борьбу и борьбой считать нечего, а затяжной будет она неизбежно. Во всяком случае, продлится до тех пор, пока государевой милостью третья Дума не будет разогнана, подобно первой и второй...
— Не кощунствуйте,— остановил Гартинг.
— В устах большевика такие слова не кощунство. Мне можно,— возразил Житомирский.— А характеристику состояния этих течений — ликвидаторства и отзовизма — с позиций самого последнего времени я обстоятельно излагаю в докладе. Вкратце сие выглядит так...
— Не надо,— отмахнулся Гартинг.— Вкратце я и сам знаю. Подробности извлеку из вашего доклада, верю, как всегда, превосходного.
У него в животе голодные трубачи трубили сбор, вызывать же Люси и еще раз заказывать завтрак и потом тянуть за этим завтраком мочалу теперь уже малоинтересного разговора с Житомирским ему не хотелось. Пора бы и вообще привести себя в порядок, одеться по сезону и закатиться куда-нибудь в зеленые пригороды Парижа — весенняя благодать скоро сменится знойным летом. Всем видом своим он принялся подчеркивать, что изрядно устал, и Житомирский стал прощаться. Но Гартинг был человек тонкого воспитания и не" мог допустить, чтобы даже столь обыкновенный и привычный гость ушел от него необласканным.
— Милый Яков Абрамович,— проговорил он растроганно,— что же мы расстаемся, словно два унылых службиста! Давайте придумаем что-нибудь на вечер. Только бы не попасться нам вместе кому не следует на глаза.
— Сожалею,— сказал Житомирский,— но потому я и зашел к вам в столь ранний час, что к вечеру уже уеду из Парижа.
Гартинг тоже высказал сожаление. Повел под ручку Житомирского к двери. И спохватился.
— Бог мой!—хотя и по-русски, но с французским прононсом вскрикнул он.— Мы совершенно забыли вернуться к разговору о ваших нуждах.
— Это была шутка, Аркадий Михайлович,— сказал Житомирский.— Мне жалованья моего вполне хватает.
— И все-таки вы получите наградные,— заверил Гартинг. Оставшись один, он некоторое время рассматривал доклад
Житомирского и не звонил. Люси должна проводить гостя. Потом потряс серебряный колокольчик. «Какой это прекрасный агент!— подумал Гартинг, пробегая глазами по ровным, четким строчкам доклада.— Никогда ни единого слова исправлять у него не требуется. И какое глубокое знание обстановки! Любопытно только: не поддерживает ли он, подлец, прямую связь с департаментом полиции, чтобы набить себе цену и при случае подкузьмить меня?»
— Ме-сье-е!— вопрошающе пропела Люси, появившись в просвете двери и обеими руками оттягивая портьеры за спину, отчего красиво округлилась ее маленькая грудь.
— Что, если я тебя съем сейчас?—сказал Гартинг.— Умираю от голода!
И подошел к ней, угрожающе пощелкивая зубами. Люси счастливо закрыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258