— Мне гадко было читать его письмо.
— Прихлопнуть большевистского «Социал-демократа» и сделать венскую газетку Троцкого Центральным Органом партии! Какова подлость! Мы, дескать, вне фракционной борьбы, мы над нею. Знаем мы этих «нефракционеров»! Нет, Иосиф Федорович, нам с вами судьбой обречено бороться вместе. Пока что здесь! А относительно... — Голос Ленина снова стал мягче.— Словом, призовите время себе в союзники. Уверяю, все образуется...
Их позвала Надежда Константиновна:
— Володя! Иосиф Федорович! Идите сюда, посмотрите, какую прелесть принесла мама! Чем вы там заняты?
— Мы обсуждаем с Иноком, как нам провести совместный отдых будущей весной,— откликнулся Владимир Ильич.— Идемте, нельзя портить хорошее настроение женщинам!
И потащил Дубровинского за собой.Весна вступала в Париж. Еще не та, сильная и бурлящая, подобная веселому карнавалу в природе, когда все меняется ежечасно, все осыпано цветами и светится, ликует, поет. Вступала весна пока еще не очень опытная. Она словно бы только пробовала, испытывала свои способности: то нацелится горячим солнечным лучом в окно, то коснется яркой зеленью нежных кустов сирени, то отзовется необычно ранним перекликом птиц.
И вот уже прокатились, Промчались по Сене полые воды, затопив было изрядную часть Парижа. Вот и пообсохли совсем загородные лесные дороги, маня любителей дальних прогулок своим неповторимым ароматом перепревшей прошлогодней листвы. Установились ровные, теплые дни.
Ленин с утра, как только встал с постели и умылся, тотчас принялся чистить, протирать маслом велосипед Надежды Константиновны. Лично его велосипед в такой заботе не нуждался, был даже как следует не обкатанным, только из магазина. Оно и неладно бы: самому ездить на новенькой машине, а жене — на потрепанном драндулете. Да что поделаешь, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Взыскал с виконта по суду денежки! Наказал капиталиста! Собственных пришлось добавить всего несколько франков.
И, ловко орудуя щеточкой и маслеными тряпками, Владимир Ильич не без юмора мысленно восстановил картину аварии близ Жювизи, едва не стоившей ему жизни.
...Будто испуганный конь, шарахнувшийся в сторону черный автомобиль. Пронзительный визг тормозов... И тут же сильнейший толчок в заднее колесо велописеда — ведь можно же, оказывается, успеть и соскочить с седла!—а потом на земле какая-то мешанина из лакированных трубок и тонких белых спиц... Растерянное, побледневшее лицо владельца автомобиля, прыгающая от страха нижняя губа: «Месье, месье, вы не убиты?» Болван! Не может отличить велосипед от человека! «Как видите, убит не я — убит мой лучший, верный друг». Автомобиль мгновенно исчезает. И если бы не благожелательная публика, успевшая запомнить приметы машины, пожалуй, и самому Шерлоку Холмсу не отыскать бы этого аристократа. Свидетели катастрофы, простой народ, расспрашивали совсем иначе: «Месье, вы не ушиблись?», «Не надо ли помочь?» А после: «Месье, это был хороший велосипед?», «Месье, вы в Жювизи наблюдали полеты аэропланов? Скажите, кто из авиаторов сегодня особенно отличился? Кто выше всех поднялся?»
Милые, добрые люди! А зрелище было действительно великолепное. Захватывающее зрелище. Летательные аппараты, оставляя за собой широкую ленту голубого дыма, взмывали вверх с такой чудовищной быстротой, что уже через несколько минут становились похожими на стрекозу в небе. Удивительны ловкость и мужество авиаторов, остающихся наедине с воздушной стихией. А ведь совсем не просто потом и опуститься на землю! Ах, как пострадал этот бедный Лангле! С какой отчаянностью боролся он на виду у всех со своим вдруг закапризничавшим аппаратом! Но вышел-таки победителем, хотя унесли его с поля всего забинтованного, на носилках! Завидная смелость! Совершенно нелепыми представляются после этого всякие там наземные катастрофы, автомобильные, велосипедные. А впрочем...
А впрочем, никуда и от них не уйдешь. Вон Митя, брат, нынче зимой возле своего Серпухова ухитрился даже из саней вывялиться так, что нога и плечо в ключице оказались сломанными.
Перепугавшийся конь на земле ничуть не безопаснее заглохнувшего в воздухе мотора. Из кухни доносились перезвон посуды, запах крепкого кофе. Выглянула Крупская.
— Володя, может быть, позавтракаем? Все уже на столе. Рядом с нею появилась Елизавета Васильевна. Приглашающе поманила рукой. И стиснула ладонями голову. Уже несколько дней мучилась она мигренью.
Ленин посмотрел на нее сочувственно. Вытер тряпицей испачканные, промасленные руки. Прислонил велосипед к стене, окинул критическим взглядом.
— Да, Надюша, да! У меня тоже все готово. Но, знаешь, если бы его в мастерской сумели покрыть свежим лачком...
— Он и так совершенно как новый! — Да, но все-таки...
Он с удовольствием поплескался под умывальником, намыливая руки несколько раз до самого локтя и медленно сгоняя пушистую пену в таз с водой. Плескался и рассказывал попутно, какие мелкие изъяны удалось ему обнаружить при чистке велосипеда и каким образом он их устранил.
— А не прокатиться ли нам сегодня перед обедом, Надюша? В лесу сейчас прелесть как хорошо! Жаль, не сможет поехать с нами Елизавета Васильевна. На свежем воздухе она сразу бы порозовела.
— Мама совсем изнемогла от этой головной боли,— сказала Крупская.— И действительно, хорошо бы поехать ей с нами. Только как?
— Представляю себя на велосипеде!—усмехнулась Елизавета Васильевна, разливая кофе по чашкам.— Нет, мои милые, я уж просто полежу у раскрытого окна. А вы мне привезите из лесу какой-нибудь весенний цветочек.
— Привезем!—пообещала Крупская. И спохватилась: —Да, Володя, но ты сегодня, кажется, опять собирался работать в библиотеке?
— Библиотека подождет!— заявил Владимир Ильич, усаживаясь за стол и принимая от Елизаветы Васильевны приготовленный ею бутерброд с печеночным паштетом.— После хорошей прогулки по лесу я все наверстаю. Единственное, что я абсолютно обязан сделать сегодня,— это написать и отправить домой письмо. Иначе почта не успеет доставить его к маминому торжественному дню.
— Тогда я переоденусь,— обрадованно сказала Крупская.— И выедем сразу же! А пока я буду собираться, тем временем ты, Володя, успеешь написать письмо.
Но уехать им не удалось. Пришел Зиновьев. Хмурый, озабоченный, ероша под бобрик подстриженные волосы, каким-то далеким голосом он поздоровался и попросил чашку кофе. Выпил
залпом, стоя. Показал немым жестом на дверь комнаты, в которой обычно Ленин работал и где по недостатку другого места стояли две железные койки — его и Надежды Константиновны.
Обычно все разговоры велись тут же, на кухне, в общем кругу. Жест Зиновьева означал, что сейчас ему хотелось бы перемолвиться наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
— Прихлопнуть большевистского «Социал-демократа» и сделать венскую газетку Троцкого Центральным Органом партии! Какова подлость! Мы, дескать, вне фракционной борьбы, мы над нею. Знаем мы этих «нефракционеров»! Нет, Иосиф Федорович, нам с вами судьбой обречено бороться вместе. Пока что здесь! А относительно... — Голос Ленина снова стал мягче.— Словом, призовите время себе в союзники. Уверяю, все образуется...
Их позвала Надежда Константиновна:
— Володя! Иосиф Федорович! Идите сюда, посмотрите, какую прелесть принесла мама! Чем вы там заняты?
— Мы обсуждаем с Иноком, как нам провести совместный отдых будущей весной,— откликнулся Владимир Ильич.— Идемте, нельзя портить хорошее настроение женщинам!
И потащил Дубровинского за собой.Весна вступала в Париж. Еще не та, сильная и бурлящая, подобная веселому карнавалу в природе, когда все меняется ежечасно, все осыпано цветами и светится, ликует, поет. Вступала весна пока еще не очень опытная. Она словно бы только пробовала, испытывала свои способности: то нацелится горячим солнечным лучом в окно, то коснется яркой зеленью нежных кустов сирени, то отзовется необычно ранним перекликом птиц.
И вот уже прокатились, Промчались по Сене полые воды, затопив было изрядную часть Парижа. Вот и пообсохли совсем загородные лесные дороги, маня любителей дальних прогулок своим неповторимым ароматом перепревшей прошлогодней листвы. Установились ровные, теплые дни.
Ленин с утра, как только встал с постели и умылся, тотчас принялся чистить, протирать маслом велосипед Надежды Константиновны. Лично его велосипед в такой заботе не нуждался, был даже как следует не обкатанным, только из магазина. Оно и неладно бы: самому ездить на новенькой машине, а жене — на потрепанном драндулете. Да что поделаешь, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Взыскал с виконта по суду денежки! Наказал капиталиста! Собственных пришлось добавить всего несколько франков.
И, ловко орудуя щеточкой и маслеными тряпками, Владимир Ильич не без юмора мысленно восстановил картину аварии близ Жювизи, едва не стоившей ему жизни.
...Будто испуганный конь, шарахнувшийся в сторону черный автомобиль. Пронзительный визг тормозов... И тут же сильнейший толчок в заднее колесо велописеда — ведь можно же, оказывается, успеть и соскочить с седла!—а потом на земле какая-то мешанина из лакированных трубок и тонких белых спиц... Растерянное, побледневшее лицо владельца автомобиля, прыгающая от страха нижняя губа: «Месье, месье, вы не убиты?» Болван! Не может отличить велосипед от человека! «Как видите, убит не я — убит мой лучший, верный друг». Автомобиль мгновенно исчезает. И если бы не благожелательная публика, успевшая запомнить приметы машины, пожалуй, и самому Шерлоку Холмсу не отыскать бы этого аристократа. Свидетели катастрофы, простой народ, расспрашивали совсем иначе: «Месье, вы не ушиблись?», «Не надо ли помочь?» А после: «Месье, это был хороший велосипед?», «Месье, вы в Жювизи наблюдали полеты аэропланов? Скажите, кто из авиаторов сегодня особенно отличился? Кто выше всех поднялся?»
Милые, добрые люди! А зрелище было действительно великолепное. Захватывающее зрелище. Летательные аппараты, оставляя за собой широкую ленту голубого дыма, взмывали вверх с такой чудовищной быстротой, что уже через несколько минут становились похожими на стрекозу в небе. Удивительны ловкость и мужество авиаторов, остающихся наедине с воздушной стихией. А ведь совсем не просто потом и опуститься на землю! Ах, как пострадал этот бедный Лангле! С какой отчаянностью боролся он на виду у всех со своим вдруг закапризничавшим аппаратом! Но вышел-таки победителем, хотя унесли его с поля всего забинтованного, на носилках! Завидная смелость! Совершенно нелепыми представляются после этого всякие там наземные катастрофы, автомобильные, велосипедные. А впрочем...
А впрочем, никуда и от них не уйдешь. Вон Митя, брат, нынче зимой возле своего Серпухова ухитрился даже из саней вывялиться так, что нога и плечо в ключице оказались сломанными.
Перепугавшийся конь на земле ничуть не безопаснее заглохнувшего в воздухе мотора. Из кухни доносились перезвон посуды, запах крепкого кофе. Выглянула Крупская.
— Володя, может быть, позавтракаем? Все уже на столе. Рядом с нею появилась Елизавета Васильевна. Приглашающе поманила рукой. И стиснула ладонями голову. Уже несколько дней мучилась она мигренью.
Ленин посмотрел на нее сочувственно. Вытер тряпицей испачканные, промасленные руки. Прислонил велосипед к стене, окинул критическим взглядом.
— Да, Надюша, да! У меня тоже все готово. Но, знаешь, если бы его в мастерской сумели покрыть свежим лачком...
— Он и так совершенно как новый! — Да, но все-таки...
Он с удовольствием поплескался под умывальником, намыливая руки несколько раз до самого локтя и медленно сгоняя пушистую пену в таз с водой. Плескался и рассказывал попутно, какие мелкие изъяны удалось ему обнаружить при чистке велосипеда и каким образом он их устранил.
— А не прокатиться ли нам сегодня перед обедом, Надюша? В лесу сейчас прелесть как хорошо! Жаль, не сможет поехать с нами Елизавета Васильевна. На свежем воздухе она сразу бы порозовела.
— Мама совсем изнемогла от этой головной боли,— сказала Крупская.— И действительно, хорошо бы поехать ей с нами. Только как?
— Представляю себя на велосипеде!—усмехнулась Елизавета Васильевна, разливая кофе по чашкам.— Нет, мои милые, я уж просто полежу у раскрытого окна. А вы мне привезите из лесу какой-нибудь весенний цветочек.
— Привезем!—пообещала Крупская. И спохватилась: —Да, Володя, но ты сегодня, кажется, опять собирался работать в библиотеке?
— Библиотека подождет!— заявил Владимир Ильич, усаживаясь за стол и принимая от Елизаветы Васильевны приготовленный ею бутерброд с печеночным паштетом.— После хорошей прогулки по лесу я все наверстаю. Единственное, что я абсолютно обязан сделать сегодня,— это написать и отправить домой письмо. Иначе почта не успеет доставить его к маминому торжественному дню.
— Тогда я переоденусь,— обрадованно сказала Крупская.— И выедем сразу же! А пока я буду собираться, тем временем ты, Володя, успеешь написать письмо.
Но уехать им не удалось. Пришел Зиновьев. Хмурый, озабоченный, ероша под бобрик подстриженные волосы, каким-то далеким голосом он поздоровался и попросил чашку кофе. Выпил
залпом, стоя. Показал немым жестом на дверь комнаты, в которой обычно Ленин работал и где по недостатку другого места стояли две железные койки — его и Надежды Константиновны.
Обычно все разговоры велись тут же, на кухне, в общем кругу. Жест Зиновьева означал, что сейчас ему хотелось бы перемолвиться наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258