Да просто по людным улицам. Будут ходить, пока не наступит обеденное время. Оно здесь святое. Надписи на плакатах я не успел разглядеть. Может быть, призывают свергнуть правительство. Или желают здоровья королю. Или требуют повышения заработной платы. Или поддерживают наш конгресс-Здесь доступно выходить с плакатами на улицы по любому поводу. Но стоять нельзя. Вот они и ходят. Стоять и произносить самые зажигательные речи можно только в Гайд-парке. Там для ораторов есть специальный уголок. Приноси с собой ящик, бочку, взбирайся и митингуй. Авось кто-нибудь подойдет и послушает. У хроникеров английских газет глаза на лоб лезут, когда они видят, как проходят наши заседания в «Бразерхуд черч». Впрочем, вы и сами скоро увидите!
Они вошли в здание небольшой церквушки, выложенной из красного кирпича, как раз в тот момент, когда Ленин, председательствующий на съезде, дочитывал последние строки резолюции о партизанских выступлениях и ставил ее на поименное голосование. После яркого уличного света Дубровинскому помещение показалось узким, темным ущельем, по склонам которого с обеих сторон сидели люди. Теперь они вскакивали, шумно сбегали внии бросали в ящики перед столом президиума записки. Житомирский подтолкнул Дубрсвинского, отобрал у него чемодан.
— Дайте. Потом я отвезу вас к себе на квартиру. А вы голосуйте. Для ясности: наши сидят справа, меньшевики садва, а посредине бундовцы, латыши, литовцы и поляки.
И Дубровинский с бьющимся сердцем — впервые присутствует на съезде! — поставил на листке бумаги свой псевдоним «Петровский», протиснулся к столу и опустил записку в ящик. Выйдя из-за стола президиума, в этот же ящик бросил свою записку Ленин. В следующий момент они встретились глазами, и Ленин еще издали воскликнул:
- Иосиф Федорович! — Пробрался к нему.— Заждались им вас здесь, заждались.— Он тряс Дубровинскому руку и озабоченно вглядывался в его лицо.— Досталось, батенька, в российских кутузках вам подходяще? А впрочем, здесь нам тоже доста-ется! Но ничего. Все хорошо. Все даже очень хорошо! И то, что плохо, тем уже хорошо, что мы знаем, где именно зарыта собака! А что в России за последние дни? Сильно свирепствуют власти? Как они отпустили вас за границу? Щуку бросили в реку! — Признаться, Владимир Ильич, и я удивлен. До сих пор не могу поверить, что за мной по пятам не ходят филеры, А власти в России свирепствуют. Перед самым отъездом узнал я, что иркутский генерал-губернатор Селиванов предал военно-окружному суду семьдесят человек по единственному обвинению — принадлежность к комитету РСДРП.
— Да! Хотя в Иркутске нет крейсеров «Очаков» и «Память Азова». Селиванову хочется стяжать лавры покойного Трепова, а Столыпину — забежать вперед Плеве и Дурново. Вы представляете, департамент полиции разослал во все пограничные пункты списки лиц, принимающих участие в нашем съезде, чтобы задери жать их при возвращении на родину! Каково? Надеюсь, списки неполные. И тем не менее опасность ареста реальна для многих. Охранка не дремлет. Но и мы не спим. Наши товарищи умно готовят отъезд делегатов. Простите, совсем забыл спросить вас о здоровье. Товарищ Обух рассказывал, что вам необходимо серьезно лечиться.
— Владимир Александрович склонен к преувеличениям. Сейчас я абсолютно здоров. И готов к любой работе.
— Работа найдется, меньшевики и бундовцы тосковать не дадут. Извините, голосование кончилось, и мне должно вернуться на свое место. Вслушайтесь в музыку съезда.
Ленин потряс колокольчиком, призывая соблюдать тишину, и объявил, что надлежит принять резолюцию о профсоюзах. Нет смысла открывать прения, поскольку проект утвержден в комиссии значительным большинством. И показал на рядом сидящего с ним в президиуме Дана.
— Но от товарища Данилова поступило заявление, что резолюцию о профсоюзах вообще не следует принимать. Мотивировки никакой. Как быть?
— Мотивировка понятна: затянуть заседание!—крик справа.
— Выслушать объяснения! — крик слева.
И общий топот, шум. Резкие возгласы: «Отклонить! Откло-нить! К делу! Голосуйте!»
— Хорошо, я голосую,— сказал Ленин.— Не резолюцию, а предложение Данилова. Отклонить? Бесспорное большинство. Теперь голосуется резолюция...
— Дайте мне слово для протеста!
— Товарищ Череванин, вы должны знать, что протесты подаются письменно.— Ленин с неудовольствием посмотрел в его сторону.— А вы что кричите, Хрусталев?
— Комиссия не вправе предлагать съезду резолюции!
— Таково было решение съезда. На всех заседаниях резолюции принимались именно так!
— С общего согласия! — закричал с места Плеханов.
— Но я только что спрашивал съезд, и он решил голосовать без обсуждения! — возразил Ленин.— Прошу голосовать поднятием рук. Кто — за ?
Поднялось множество рук справа, и вместе с тем невероятный шум, топот и свист на левой стороне зала. Напрасно Ленин звонил, стучал ладонью по столу, его не слушали. Тогда он достал' часы, посмотрел на них, записал на листке бумаги время, засунул руки в карманы и сделал вид, что готов ждать сколько угодно-Прошло три-четыре минуты. Шум понемногу стал утихать, Ленин высвободил правую руку, поднял ее.
— Вторично спрашиваю съезд, намерен ли он открывать дискуссию? Голосую. Кто — за? — Руки, очевидное меньшинство, поднялись только на левой стороне. И Ленин объявил:—Дискуссия отвергнута. Голосуется резолюция...— Снова множество поднятых рук.— Резолюция принимается...— И снова шквальный грохот и свист на левой стороне не дал ему закончить. Он наклонился к Дану:— Чего же вы хотите?
— Это хотят они, делегаты,— насмешливо ответил Дан.— А я ничего не хочу. Я вносил предложение вообще не принимать резолюции.
— Но это же невыносимо! — Ленин снова стал трясти колокольчик.— Товарищи меньшевики, прошу тишины. Чего вы хотите?
Ответом был беспорядочный шум, сквозь который прорезались отдельные выкрики: «Голосовать поименно!», «Вам послан письменный протест!», «Соблюдайте регламент!»
В свою очередь не выдержали и большевики: «Довольно!», «Прекратите безобразие!», «Председатель, переходите к следующему вопросу!»
На стол президиума лег лист бумаги, испещренный подписями. Ленин глянул в него, иронически усмехнулся и поднял над головой.
— Поступил письменный протест от комитета фракции меньшевиков. Подчиняюсь регламенту,— сказал он.— Объявляю поименное голосование. Хотя смысла в этом, кроме явной потери времени, я не вижу.— Теперь возбуждение перекинулось в центр и на правую сторону.— Товарищи, успокойтесь! Формальный протест меньшевиков по принятому съездом регламенту обязывает голосовать вторично. Прошу подавать записки!
И пока шло бессмысленное голосование, давшее в итоге всего лишь пять записок «против» и девятнадцать воздержавшихся при ста пятидесяти пяти проголосовавших за утверждение резолюции, Дубровинский нашел возможность еще раз подойти к Ленину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
Они вошли в здание небольшой церквушки, выложенной из красного кирпича, как раз в тот момент, когда Ленин, председательствующий на съезде, дочитывал последние строки резолюции о партизанских выступлениях и ставил ее на поименное голосование. После яркого уличного света Дубровинскому помещение показалось узким, темным ущельем, по склонам которого с обеих сторон сидели люди. Теперь они вскакивали, шумно сбегали внии бросали в ящики перед столом президиума записки. Житомирский подтолкнул Дубрсвинского, отобрал у него чемодан.
— Дайте. Потом я отвезу вас к себе на квартиру. А вы голосуйте. Для ясности: наши сидят справа, меньшевики садва, а посредине бундовцы, латыши, литовцы и поляки.
И Дубровинский с бьющимся сердцем — впервые присутствует на съезде! — поставил на листке бумаги свой псевдоним «Петровский», протиснулся к столу и опустил записку в ящик. Выйдя из-за стола президиума, в этот же ящик бросил свою записку Ленин. В следующий момент они встретились глазами, и Ленин еще издали воскликнул:
- Иосиф Федорович! — Пробрался к нему.— Заждались им вас здесь, заждались.— Он тряс Дубровинскому руку и озабоченно вглядывался в его лицо.— Досталось, батенька, в российских кутузках вам подходяще? А впрочем, здесь нам тоже доста-ется! Но ничего. Все хорошо. Все даже очень хорошо! И то, что плохо, тем уже хорошо, что мы знаем, где именно зарыта собака! А что в России за последние дни? Сильно свирепствуют власти? Как они отпустили вас за границу? Щуку бросили в реку! — Признаться, Владимир Ильич, и я удивлен. До сих пор не могу поверить, что за мной по пятам не ходят филеры, А власти в России свирепствуют. Перед самым отъездом узнал я, что иркутский генерал-губернатор Селиванов предал военно-окружному суду семьдесят человек по единственному обвинению — принадлежность к комитету РСДРП.
— Да! Хотя в Иркутске нет крейсеров «Очаков» и «Память Азова». Селиванову хочется стяжать лавры покойного Трепова, а Столыпину — забежать вперед Плеве и Дурново. Вы представляете, департамент полиции разослал во все пограничные пункты списки лиц, принимающих участие в нашем съезде, чтобы задери жать их при возвращении на родину! Каково? Надеюсь, списки неполные. И тем не менее опасность ареста реальна для многих. Охранка не дремлет. Но и мы не спим. Наши товарищи умно готовят отъезд делегатов. Простите, совсем забыл спросить вас о здоровье. Товарищ Обух рассказывал, что вам необходимо серьезно лечиться.
— Владимир Александрович склонен к преувеличениям. Сейчас я абсолютно здоров. И готов к любой работе.
— Работа найдется, меньшевики и бундовцы тосковать не дадут. Извините, голосование кончилось, и мне должно вернуться на свое место. Вслушайтесь в музыку съезда.
Ленин потряс колокольчиком, призывая соблюдать тишину, и объявил, что надлежит принять резолюцию о профсоюзах. Нет смысла открывать прения, поскольку проект утвержден в комиссии значительным большинством. И показал на рядом сидящего с ним в президиуме Дана.
— Но от товарища Данилова поступило заявление, что резолюцию о профсоюзах вообще не следует принимать. Мотивировки никакой. Как быть?
— Мотивировка понятна: затянуть заседание!—крик справа.
— Выслушать объяснения! — крик слева.
И общий топот, шум. Резкие возгласы: «Отклонить! Откло-нить! К делу! Голосуйте!»
— Хорошо, я голосую,— сказал Ленин.— Не резолюцию, а предложение Данилова. Отклонить? Бесспорное большинство. Теперь голосуется резолюция...
— Дайте мне слово для протеста!
— Товарищ Череванин, вы должны знать, что протесты подаются письменно.— Ленин с неудовольствием посмотрел в его сторону.— А вы что кричите, Хрусталев?
— Комиссия не вправе предлагать съезду резолюции!
— Таково было решение съезда. На всех заседаниях резолюции принимались именно так!
— С общего согласия! — закричал с места Плеханов.
— Но я только что спрашивал съезд, и он решил голосовать без обсуждения! — возразил Ленин.— Прошу голосовать поднятием рук. Кто — за ?
Поднялось множество рук справа, и вместе с тем невероятный шум, топот и свист на левой стороне зала. Напрасно Ленин звонил, стучал ладонью по столу, его не слушали. Тогда он достал' часы, посмотрел на них, записал на листке бумаги время, засунул руки в карманы и сделал вид, что готов ждать сколько угодно-Прошло три-четыре минуты. Шум понемногу стал утихать, Ленин высвободил правую руку, поднял ее.
— Вторично спрашиваю съезд, намерен ли он открывать дискуссию? Голосую. Кто — за? — Руки, очевидное меньшинство, поднялись только на левой стороне. И Ленин объявил:—Дискуссия отвергнута. Голосуется резолюция...— Снова множество поднятых рук.— Резолюция принимается...— И снова шквальный грохот и свист на левой стороне не дал ему закончить. Он наклонился к Дану:— Чего же вы хотите?
— Это хотят они, делегаты,— насмешливо ответил Дан.— А я ничего не хочу. Я вносил предложение вообще не принимать резолюции.
— Но это же невыносимо! — Ленин снова стал трясти колокольчик.— Товарищи меньшевики, прошу тишины. Чего вы хотите?
Ответом был беспорядочный шум, сквозь который прорезались отдельные выкрики: «Голосовать поименно!», «Вам послан письменный протест!», «Соблюдайте регламент!»
В свою очередь не выдержали и большевики: «Довольно!», «Прекратите безобразие!», «Председатель, переходите к следующему вопросу!»
На стол президиума лег лист бумаги, испещренный подписями. Ленин глянул в него, иронически усмехнулся и поднял над головой.
— Поступил письменный протест от комитета фракции меньшевиков. Подчиняюсь регламенту,— сказал он.— Объявляю поименное голосование. Хотя смысла в этом, кроме явной потери времени, я не вижу.— Теперь возбуждение перекинулось в центр и на правую сторону.— Товарищи, успокойтесь! Формальный протест меньшевиков по принятому съездом регламенту обязывает голосовать вторично. Прошу подавать записки!
И пока шло бессмысленное голосование, давшее в итоге всего лишь пять записок «против» и девятнадцать воздержавшихся при ста пятидесяти пяти проголосовавших за утверждение резолюции, Дубровинский нашел возможность еще раз подойти к Ленину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258