— Послушайте,— небрежно обратился к нему Дубровинский,— в каком номере остановился у вас только что с пароходом прибывший, немного эксцентричный, чудаковатый господин?
Он не знал, какой фамилией мог назвать себя Трофимов, и потому, перебрасываясь незначащими репликами с женой, словно бы между прочим сообщал портье некоторые его приметы. Тот, склонив голову набок, слушал со снисходительной улыбкой.
— Не с корзиной ли?— спросил, теперь и совсем откровенно посмеиваясь.— А позвольте: его фамилия?
— С корзиной? — удивился Дубровинский. И пропустил второй вопрос мимо ушей.— Нет, не думаю. Впрочем, это как раз в его духе. Он способен.
— Да, конечно, с корзиной!—воскликнула Анна.— Я просила тетю послать побольше самой лучшей тарани.
— Лидочка, ты прелесть!— сказал Дубровинский и поцеловал ей ручку.— Итак, в каком он номере?
— В двадцать седьмом,— ответил портье, становясь вежливо-серьезным.— Второй этаж, направо.
— Пожалуйста, распорядитесь,— Дубровинский многозначительно поднял палец,— распорядитесь подать туда шампанское, шоколад и ананас. Есть апельсины?
— Все, что прикажете,— с полной готовностью ответил портье.
Анна поспешила добавить:
— И миндаль.— Словоохотливо объяснила: — Нет, вы представляете: заехать сразу с парохода не к родным, а в гостиницу! Вот самолюбие! Вот чудачество! Как это можно?
— Ничего, Лидочка! Мы его все равно утащим к себе. Извозчика я не отпускал,— сказал Дубровинский.
Сделал благодарственный жест рукой — портье в ответ поклонился, и они стали подниматься по лестнице. Трофимов на их стук отозвался не сразу, и Дубровинский с тревогой подумал: не пытается ли он каким-нибудь образом избавиться от своего опасного багажа. А окликнуть его, назвать себя сквозь массивную дверь было бы неосторожностью. По коридору ходили неведомо какие люди. Наконец щелкнул замок. В узкой щели показалось бледное лицо Трофимова.
— Павел Семеныч! — радостно закричал Дубровинский, заметив приближающегося коридорного.— Мы вас ждем у себя, Лидочка пирогов напекла, а вы — скажите пожалуйста! — в гостиницу! Ай-я-яй! Ну, с приездом вас! С приездом! Да позвольте же вас обнять и поцеловать!
Коридорный пробежал мимо, и Дубровинский, освободив из своих объятий вытащенного из номера Трофимова, озорно подмигнул. Теперь можно было и войти в помещение. Еще ошеломленный неожиданностью этой встречи, Трофимов не знал, что делать. Заметался по комнате.
— Иосиф Федорович,— бормотал он испуганно,— бога ради, уходите! Зачем вы здесь? За мной от самой пристани тащился хвост, я совершенно изнемог, вбежал сюда. Вот-вот может нагрянуть полиция. Я в отчаянии. Как быть с литературой? Бросить здесь? Сжечь? Топка голландской печи выходит в коридор. Или попытаться вынести? Но бежать отсюда надо как можно
скорее.
— Так и сделаем, Павел Семенович! Успокойтесь, прошу вас!—Дубровинский оглядывал номер: где же корзина? — Сделайте веселое лицо, И пойдемте. Но прежде в честь приезда вашего мы выпьем шампанского. Сядьте к столу, шампанское сейчас принесут. А насчет хвоста — это был наш человек.
— Да что вы?—озадаченно вскрикнул Трофимов.— Нет, нет, тот, что преследовал меня, явный шпик. В этом я убежден,
После я вам все объясню. Дайте скорее совет: как поступить. И уходите. Не хватало, чтобы еще и вас здесь застали!
— После и я вам все объясню, Павел Семеныч! Забрели вы, прямо скажем, в очень неподходящую гостиницу, извините за вольность, словно бы сели нагишом в муравейник. Но ничего, только, пожалуйста, спокойнее и веселее. Где корзина?
— Я задвинул ее под кровать. Бросил бы здесь и ушел, но боюсь, нет ли среди литературы чего-нибудь точно наводящего на след. Баренцева укладывала, не предполагая, конечно, что та-. кое может случиться.
Анна захлопала в ладоши:
— Браво, браво! Несут шампанское.— И кинулась на шею Трофимову.— Какой вы противный! Ну расскажите же, расскажите, как там поживает тетя? Здорова? Все молодеет? Прислала с вами таранки?
Коридорный в белом фартуке, с полотенцем, переброшенным через руку, согнутую в локте, расставлял на столе ведерко с замороженным шампанским, тарелки с шоколадом, очищенным миндалем, нарезанным ананасом. Из буфета, стоящего у стены напротив кровати, прикрытой шелковым покрывалом, достал три нарезанных алмазной гранью бокала, обмахнул их полотенцем.
— Прикажете открыть? Или обожаете сами?—обратился к Дубровинскому, с некоторым сомнением оглядывая очень уж просто одетую компанию, но в то же время сделавшую столь изысканный заказ.
— Открой, голубчик!—попросил Дубровинский.— Только поосторожнее, мадам всегда очень боится. И поставь четвертый бокал.
— Ой! Ой! — зашептала Анна и прикрыла уши ладонями, наблюдая, как коридорный раскручивает на горлышке бутылки тонкие проволочки.
Хлопнула пробка, ударилась в потолок и покатилась по полу. Пенную струю шампанского коридорный ловко направил в бокалы.
— В четвертый не наливать? —осведомился он у Добровин-ского.
— Наливай! Наливай, голубчик!—И подал ,ему бокал.— Выпей с нами. Радость у нас необыкновенная. Такой человек! Слава отечества! Два года с ним не видались. Да на пристани проворонили. Хорошо хоть здесь сразу нашли.— И погрозил пальцем Трофимову: — Ну нет, все равно я тебя сейчас к себе увезу. За здоровье твое! И с благополучным прибытием!
Подняли бокалы торжественно. Анна ласкала Трофимова глазами. Коридорный тоже старательно тянул руку вверх. Черт их разберет, интеллигентов! Кто шпана — в цилиндре и при лайковых перчатках, а кто инженер или даже миллионер — в косо-
воротке. Эти — явные чудаки. Выпить вместе с ними просят. Почему и не выпить?
— Благодарствую, здоровья вам крепкого, господа!—сказал коридорный, ставя пустой свой бокал на самый край стола и не решаясь наряду с другими закусить шоколадом.
Анна это заметила, отломила половину плитки, сунула ему в руку. Сама принялась грызть миндаль.
— Будут еще приказания?—спросил коридорный, пятясь к двери.
— Будут,— беспечно махнул рукой Дубровинский.— Через десять минут зайдешь, снесешь вниз багаж и за номер рассчитаешься. Да посмотри, не уехал ли там мой извозчик?
Вытащил из бумажника кредитку, с лихвой покрывавшую не только оплату номера, стоимость ресторанного заказа и услуг, но и самые сверхщедрейшие чаевые, и небрежно бросил ее на стол.
— Что вы, Иосиф Федорович! — в испуге проговорил Трофимов.— Как можно в чужие руки отдавать корзину? Я ее сам вниз снесу.
— Нет, увольте, Павел Семеныч, то, что вы ее наверх сами внесли, неизвестно чем еще обернется.— Дубровинский приподнял, взвесил на руке корзину.— Ого! Тяжеленько. Могу себе представить, как она вас напарила, пока вы от филера убегали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258