И вы еще будете иметь достаточно времени, чтобы об этом побеседовать.— Он взял тетради Дубровинского.— Судя по вашему движению к столу, когда мы входили в комнату, эти записи принадлежат вам, заявляющему столь энергичный протест. С вашего разрешения, позвольте взглянуть.— Развернул тетрадь и прочел вслух: — «Предвидя возможность ликвидации самодержавия путем народного восстания в ближайшее время и считая своей задачей стремиться к такой форме ликвидации, мы берем на себя пропаганду в широких рабочих массах идеи народного восстания и призываем народ к вооружению...» Так-с! Ах, какие канальи, эти профессиональные союзы в Англии, чем они занимаются! — И скомандовал надзирателям: — Обыскать всю квартиру и, буде кто еще обнаружится, доставить сюда.
— Этот черновик, господин штабс-ротмистр, никакого отношения к сегодняшней нашей встрече не имеет,— заявил Дубровинский.— Я не помню, откуда это переписано.
— И не трудитесь вспоминать. Мы достаточно осведомлены о ваших политических взглядах, если не ошибаюсь, господин Дубровинский. У вас есть при себе паспорт? Предъявите.
Дубровинский молча протянул ему паспорт.
— Вот видите, в Москве проживать вам запрещено, а мы почему-то встретились с вами именно здесь,— усмехнулся Фуллон.
— Здесь я проездом,— отозвался Дубровинский.— А встретиться с вами мы могли бы и в Питере, где градоначальником, если не ошибаюсь, служит ваш батюшка.
— Совершенно верно,— подтвердил Фуллон.— Приятно слышать, что вы об этом осведомлены. Теперь я попрошу и остальных, надеюсь также членов ЦК РСДРП, предъявить свои документы.
— Среди нас нет никого, кто имел бы отношение к Центральному Комитету,— быстро сказал Крохмаль, давая понять остальным, как следует держаться.
— Тем лучше,— проговорил Фуллон.— Ваши документы... Гм! Яголковский Флориан и так далее. И кто же вы по своей специальности? Что привело вас сюда и откуда?
— Я инженер-технолог. Как видите по прописке, живу в Пятигорске.
Фуллон прикрыл глаза. Так посидел, подергивая губами в веселой усмешке, как бы соображая, стоит или не стоит ему открывать уже сейчас свои карты, и все же решился:
— До инженера-то вы, господин Крохмаль, еще не доучились. И напрасно. А то, что бежали из киевской тюрьмы два с половиной годика тому назад, нынче же из архангельской ссылки, вряд ли приведут вас в прелестный город Пятигорск, где прописан ваш, то есть инженера Яголковского, фальшивый документик.
Следующим был взят паспорт у Гальперина. Фуллон его долго оглядывал, сопоставляя наклеенную на паспорт фотографическую карточку с другой фотографией, извлеченной из бокового кармана своего мундира, и, наконец, удовлетворенный, засмеялся:
— Стало быть, вы из Сидранска, Юлиан Иосифович? — спросил и, получив подтверждение Гальперина, продолжил: — И по фамилии Черепушко. Но из киевской тюрьмы вместе с господином Крохмалем ведь сбежал не Черепушко, а Гальперин, Как вы можете объяснить это?
— Никакого Крохмаля и никакого Гальперина не знаю, и ни в какую тюрьму никогда я не бывал заключен; надеюсь, так же, как и вы, господин Фуллон,— невозмутимо ответил Гальперин,
— Значит, теперь у вас есть надежда посидеть в тюрьме! — весело воскликнул Фуллон.— Следующий!
— Маринич Владимир Михайлович, сотрудник газеты «Одесские новости»,— Квятковский подал свой паспорт.
— Возможно, возможно! — посмеивался Фуллон, складывая паспорта в стопочку.— Только что-то Маринича среди членов ЦК вашей партии не припомню. Следующий!
— Михаил Иванович Прокушев, студент,— сказал Розанов и протянул документ.
— Очень приятно! — Фуллон взял паспорт, не читая положил на стол.— А, извините, прилежанием в школе не отличались? Случалось бывать и во второгодниках? Для студента годочки-то несколько велики. Следующий!
— Теслюков Василий Дмитриевич, исполняющий дела секретаря при прокуроре житомирского окружного суда,— заявил Носков.— Паспорта при себе не имею.
— Напрасно! — сочувственно сказал Фуллон.—Хоть чужой, поддельный, а документ всегда надо иметь. Вдруг полиция поинтересуется. Так ведь недолго и в беспаспортные бродяги попасть. А тогда...— и повертел растопыренными пальцами.— Следующий!
— Беспаспортный бродяга,— сказал Сильвин.
— Я тоже,— присоединился Карпов.
— И я! — заносчиво воскликнула Александрова, Фуллон слегка опешил. Это уже было дерзостью, неприкрытой насмешкой над ним. Видимо, он очень заигрался с этой публикой, позволил себе выйти из официального тона, обрадованный тем, что Дубровинский и по паспорту оказался Дубровин-ским, а Крохмаля и Гальперина он опознал по приметам, тщательно описанным в охранном отделении. Ему сейчас бросили вызов. Поднимать перчатку он не станет. Генерал Шрамм предупредил сразу, посылая на операцию по захвату главных деятелей РСДРП, приверженцев Ленина, что следствие будет серьезным и что руководить этим следствием будет лично он сам. Пусть Шрамм и сбивает с них спесь. Он умеет. Что же касается сопляка, вторым назвавшегося беспаспортным бродягой, вот-то, наверно, был бы он поражен, если сказать, что именно он, спасибо ему, потащил за собой филерский хвост к этому дому. А остальное уже не было трудным. И Фуллон, загадочно показывая пальцем на Карпова, произнес только:
— Благодарю вас! — А затем совершенно сухо предупредил: — Господа, вы все будете обысканы. Имеющим документы лучше сдать, не дожидаясь этого.
Из внутренних покоев вернулись полицейские надзиратели и привели с собой Андреева. Он вошел хмурый, сбычившийся, шаркая по полу домашними шлепанцами. Его красивое лицо, с цыганским разлетом густых черных бровей, отражало крайнюю степень презрения к вышагивающим позади него агентам охранного отделения. Чувствовалось, что его так и распирает желани» садануть их под ребра согнутым локтем.
— Господин полицейский чин,— глуховатым, бухающим голосом проговорил Андреев,— эти ваши архангелы стащили меня больного с постели...
Фуллон поднялся, сказал с достоинством:
— Имею честь представиться, Леонид Николаевич! Отдельного корпуса жандармов штабс-ротмистр Фуллон.
— Не имеет значения, отдельного или не отдельного и штабе или не штабе,— сказал Андреев, обдергивая на себе длинную, неподпоясанную рубаху с расстегнутым воротником, не то стыдясь, не то, наоборот, гордясь своим затрапезным одеянием.— Что нужно штабсу от писателя Леонида Андреева?
— Не имеет значения — писатель или не писатель Леонид Андреев,— задетый за живое, ответил Фуллон, переменив спокойный тон на начальственные раскаты.— Вы арестованы как соучастник тайного совещания противоправительственных заговорщиков.
— Угу! Что еще мне приписывается? — хрипловато пробубнил Андреев. И вдруг озарился наивной детской улыбкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
— Этот черновик, господин штабс-ротмистр, никакого отношения к сегодняшней нашей встрече не имеет,— заявил Дубровинский.— Я не помню, откуда это переписано.
— И не трудитесь вспоминать. Мы достаточно осведомлены о ваших политических взглядах, если не ошибаюсь, господин Дубровинский. У вас есть при себе паспорт? Предъявите.
Дубровинский молча протянул ему паспорт.
— Вот видите, в Москве проживать вам запрещено, а мы почему-то встретились с вами именно здесь,— усмехнулся Фуллон.
— Здесь я проездом,— отозвался Дубровинский.— А встретиться с вами мы могли бы и в Питере, где градоначальником, если не ошибаюсь, служит ваш батюшка.
— Совершенно верно,— подтвердил Фуллон.— Приятно слышать, что вы об этом осведомлены. Теперь я попрошу и остальных, надеюсь также членов ЦК РСДРП, предъявить свои документы.
— Среди нас нет никого, кто имел бы отношение к Центральному Комитету,— быстро сказал Крохмаль, давая понять остальным, как следует держаться.
— Тем лучше,— проговорил Фуллон.— Ваши документы... Гм! Яголковский Флориан и так далее. И кто же вы по своей специальности? Что привело вас сюда и откуда?
— Я инженер-технолог. Как видите по прописке, живу в Пятигорске.
Фуллон прикрыл глаза. Так посидел, подергивая губами в веселой усмешке, как бы соображая, стоит или не стоит ему открывать уже сейчас свои карты, и все же решился:
— До инженера-то вы, господин Крохмаль, еще не доучились. И напрасно. А то, что бежали из киевской тюрьмы два с половиной годика тому назад, нынче же из архангельской ссылки, вряд ли приведут вас в прелестный город Пятигорск, где прописан ваш, то есть инженера Яголковского, фальшивый документик.
Следующим был взят паспорт у Гальперина. Фуллон его долго оглядывал, сопоставляя наклеенную на паспорт фотографическую карточку с другой фотографией, извлеченной из бокового кармана своего мундира, и, наконец, удовлетворенный, засмеялся:
— Стало быть, вы из Сидранска, Юлиан Иосифович? — спросил и, получив подтверждение Гальперина, продолжил: — И по фамилии Черепушко. Но из киевской тюрьмы вместе с господином Крохмалем ведь сбежал не Черепушко, а Гальперин, Как вы можете объяснить это?
— Никакого Крохмаля и никакого Гальперина не знаю, и ни в какую тюрьму никогда я не бывал заключен; надеюсь, так же, как и вы, господин Фуллон,— невозмутимо ответил Гальперин,
— Значит, теперь у вас есть надежда посидеть в тюрьме! — весело воскликнул Фуллон.— Следующий!
— Маринич Владимир Михайлович, сотрудник газеты «Одесские новости»,— Квятковский подал свой паспорт.
— Возможно, возможно! — посмеивался Фуллон, складывая паспорта в стопочку.— Только что-то Маринича среди членов ЦК вашей партии не припомню. Следующий!
— Михаил Иванович Прокушев, студент,— сказал Розанов и протянул документ.
— Очень приятно! — Фуллон взял паспорт, не читая положил на стол.— А, извините, прилежанием в школе не отличались? Случалось бывать и во второгодниках? Для студента годочки-то несколько велики. Следующий!
— Теслюков Василий Дмитриевич, исполняющий дела секретаря при прокуроре житомирского окружного суда,— заявил Носков.— Паспорта при себе не имею.
— Напрасно! — сочувственно сказал Фуллон.—Хоть чужой, поддельный, а документ всегда надо иметь. Вдруг полиция поинтересуется. Так ведь недолго и в беспаспортные бродяги попасть. А тогда...— и повертел растопыренными пальцами.— Следующий!
— Беспаспортный бродяга,— сказал Сильвин.
— Я тоже,— присоединился Карпов.
— И я! — заносчиво воскликнула Александрова, Фуллон слегка опешил. Это уже было дерзостью, неприкрытой насмешкой над ним. Видимо, он очень заигрался с этой публикой, позволил себе выйти из официального тона, обрадованный тем, что Дубровинский и по паспорту оказался Дубровин-ским, а Крохмаля и Гальперина он опознал по приметам, тщательно описанным в охранном отделении. Ему сейчас бросили вызов. Поднимать перчатку он не станет. Генерал Шрамм предупредил сразу, посылая на операцию по захвату главных деятелей РСДРП, приверженцев Ленина, что следствие будет серьезным и что руководить этим следствием будет лично он сам. Пусть Шрамм и сбивает с них спесь. Он умеет. Что же касается сопляка, вторым назвавшегося беспаспортным бродягой, вот-то, наверно, был бы он поражен, если сказать, что именно он, спасибо ему, потащил за собой филерский хвост к этому дому. А остальное уже не было трудным. И Фуллон, загадочно показывая пальцем на Карпова, произнес только:
— Благодарю вас! — А затем совершенно сухо предупредил: — Господа, вы все будете обысканы. Имеющим документы лучше сдать, не дожидаясь этого.
Из внутренних покоев вернулись полицейские надзиратели и привели с собой Андреева. Он вошел хмурый, сбычившийся, шаркая по полу домашними шлепанцами. Его красивое лицо, с цыганским разлетом густых черных бровей, отражало крайнюю степень презрения к вышагивающим позади него агентам охранного отделения. Чувствовалось, что его так и распирает желани» садануть их под ребра согнутым локтем.
— Господин полицейский чин,— глуховатым, бухающим голосом проговорил Андреев,— эти ваши архангелы стащили меня больного с постели...
Фуллон поднялся, сказал с достоинством:
— Имею честь представиться, Леонид Николаевич! Отдельного корпуса жандармов штабс-ротмистр Фуллон.
— Не имеет значения, отдельного или не отдельного и штабе или не штабе,— сказал Андреев, обдергивая на себе длинную, неподпоясанную рубаху с расстегнутым воротником, не то стыдясь, не то, наоборот, гордясь своим затрапезным одеянием.— Что нужно штабсу от писателя Леонида Андреева?
— Не имеет значения — писатель или не писатель Леонид Андреев,— задетый за живое, ответил Фуллон, переменив спокойный тон на начальственные раскаты.— Вы арестованы как соучастник тайного совещания противоправительственных заговорщиков.
— Угу! Что еще мне приписывается? — хрипловато пробубнил Андреев. И вдруг озарился наивной детской улыбкой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258