Как не взрываться! Понимает же, что верх ему не взять.
— Тогда чего же «Марат» — Шанцер рядом с ним бьется?,
— Об этом, Яков Абрамович, спросите самого Шанцера. Может быть, потому бьется, что однажды он попытался выступить против богостроительских вывертов Луначарского, а теперь эту свою «вину» перед Богдановым и заглаживает.
— Ну и черт с ним!
Житомирский закрыл глаза и легонько всхрапнул. Он не спал, и спать ему уже не хотелось, но не хотелось и продолжать самим же затеянный разговор. Он соображал, когда ему лучше побывать у Андреева: сразу по окончании совещания или только после того, как он сам себе составит представление об его итогах. Андреев нетерпелив, рассчитывает выслужиться пред столичным начальством потоком срочных донесений и частенько, не проверив факты, «не заглянув в святцы, бьет в колокол». А когда ему надерут уши за это, все зло вымещает на своих агентах. Опять-таки, задержись с докладом, разгон: «От консьержки узнаю больше, чем от тебя!» Эх, вспомнишь Гартинга, золото был человек!
Надо все эти дни вертеться около Ленина и Крупской.В кафе «Капю», в отдельном небольшом зале, откупленном дая совещания расширенной редакции «Пролетария», стояла, как и во всем Париже, давящая духота. Она казалась, пожалуй, еще более тягостной потому, что нельзя было проводить заседания при распахнутых окнах, и еще потому, что сама по себе атмосфера, в которой проходили дебаты, день ото дня раскалялась сильнее.
Богданов и Шанцер подчеркнуто появлялись в самый последний момент, так, чтобы сразу пройти к своему, облюбованному ими столику. Это избавляло их от необходимости здороваться с каждым из участников заседания и вступать в какие-либо далекие от полемики разговоры, болтать о том о сем, как это обычно бывает в кулуарах. Богданов в тщательно отглаженном костюме и накрахмаленном воротничке, туго стягивающем умеренно полную шею, садился строго и прямо, приставляя легкую тросточку к креслу, и тут же начинал поправлять манжеты. Чуть снисходительная улыбка почти никогда не покидала его лица, а взгляд небрежно перемещался от председательского стола к столу, за которым произносил речь очередной оратор.
Шанцер усаживался рядом с Богдановым, но держал себя не скованно, а свободно, рисовал на листе бумаги цветы, виньетки, тихонечко барабанил пальцами по столу, всем своим видом оттеняя как бы полную ото всех независимость и готовность немедленно кинуться в драку, заслышав клич: «Наших бьют!»
И он бросился в драку уже на первом заседании при обсуждении повестки дня, когда и клича-то никакого никем еще не было брошено.
Все началось совершенно спокойно. Выборы председателя: попеременно Ленин и «Мешковский» — Гольденберг. Приступив к исполнению своих обязанностей, Ленин дал слово «Власову» — Рыкову, и тот зачитал список из двенадцати вопросов, подлежащих рассмотрению совещания. Этот перечень, естественно, начинался определением: «Конституирование собрания». Что это: совещание, конференция, пленум? Чего: редакции «Пролетария», БЦ (Большевистского Центра)? Его правомочность? И так далее. «Донат» — Шулятиков поддержал предложение Рыкова. Однако Шанцер вскочил и предложил свой порядок дня — девять вопросов,— и первый из них занозисто обозначался: «Конституирование и вопрос об исключении двух членов БЦ (между прочим)».
Каменев попытался притушить этот огонек, предвестник большого пожара, и мягко сказал, что особых различий в предложенных проектах он не усматривает, но все-таки было бы лучше сперва рассмотреть в широком плане принципиальные разногласия.
Тогда Богданов, чеканя слова, будто учитель на уроке диктанта, встал и заявил:
— Согласен, что принципиальные разногласия необходимо разбирать сначала, но раньше всего надо рассмотреть вопрос — это вопрос об исключении меня и Зимина.— Он сделал небольшую паузу, чтобы присутствующие почувствовали, что он ставиг «Зимина» — Красина в один ряд с собой, хотя и знал: проступок Красина перед БЦ — выдача эсерам партийных секретов — предполагалось сделать предметом особого обсуждения.— Это вопрос. об исключении меня и Зимина, так как, может быть, мне незачем будет присутствовать на собрании. Конечно, если вопрос будет отодвинут, мы с Маратом,— он кивнул головой в сторону Шанцера,— не отказываемся присутствовать, но не сможем сохранить нужного хладнокровия.
И не сохраняли.Дубровинский вносил резолюцию «Об агитации за отдельный от партии большевистский съезд или большевистскую конференцию», и в его проекте резолюции отвергалась такого рода агитация, как неминуемо ведущая к расколу партии сверху и донизу. Партийный съезд должен быть единым, всех фракций. Поднимался Богданов и высокомерно говорил:
— Резолюция Иннокентия, апеллирующая к партийности, неуместна. Она написана не для этого собрания, а рассчитана на агитацию вне большевистских кругов.
— Нам говорят: не надо большевистского съезда, это мешает партийности, означает гибель партии,— торопливо присоединялся к Богданову Шанцер.— Такое утверждение равняется утверждению, что наша фракция излишня, что мы расплылись в партии, что между Лениным и Мартовым нет разницы.
Проголосовали. За резолюцию Дубровинского все, и только двое — Богданов и Шанцер — против.
Зачитывался проект резолюции «Об отзовизме и ультиматизме», подготовленный Лениным:
— «...Расширенная редакция «Пролетария» заявляет, что большевизм, как определенное течение в РСДРП, ничего общего не имеет с отзовизмом и ультиматизмом и что большевистская фракция должна вести самую решительную борьбу с этими уклонениями от пути революционного марксизма».
И вскипала резкая полемика.
— Отзовизм!—восклицал Шанцер.— Надо посмотреть, нет ли вины самой думской фракции, была ли она на высоте своей задачи. Мы требуем, чтобы борьба с отзовизмом велась корректно, исключительно идейным, а не организационным путем.
— Вы признаете, что ваша цель — вышибить отзовистов и ультиматистов. Однако вы забываете, что и сами были бойкотистами. Вспомните Котку. А теперь «Пролетарий» отходит от большевизма и скатывается на позиции центра!—теряя учитель-
ский тон, нервически гремел Богданов.— Но у вас не хватает мужества сказать: мы с Плехановым, а вы — убирайтесь к черту!
— О Коткинской конференции Максимов напутал,— спокойно разъяснял Ленин.— Тогда весь Большевистский Центр был против бойкота. Фракция же была за бойкот, но раскола не было, ибо не было группы, которая его хотела бы. Через год фракция оказалась на нашей стороне. Максимов говорит, что мы станем заседать с Плехановым. Конечно, станем, так же как с Даном, с Мартовым в редакции «Социал-демократа», нашего ЦО. Мы в сделку с Плехановым против Луначарского не входили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
— Тогда чего же «Марат» — Шанцер рядом с ним бьется?,
— Об этом, Яков Абрамович, спросите самого Шанцера. Может быть, потому бьется, что однажды он попытался выступить против богостроительских вывертов Луначарского, а теперь эту свою «вину» перед Богдановым и заглаживает.
— Ну и черт с ним!
Житомирский закрыл глаза и легонько всхрапнул. Он не спал, и спать ему уже не хотелось, но не хотелось и продолжать самим же затеянный разговор. Он соображал, когда ему лучше побывать у Андреева: сразу по окончании совещания или только после того, как он сам себе составит представление об его итогах. Андреев нетерпелив, рассчитывает выслужиться пред столичным начальством потоком срочных донесений и частенько, не проверив факты, «не заглянув в святцы, бьет в колокол». А когда ему надерут уши за это, все зло вымещает на своих агентах. Опять-таки, задержись с докладом, разгон: «От консьержки узнаю больше, чем от тебя!» Эх, вспомнишь Гартинга, золото был человек!
Надо все эти дни вертеться около Ленина и Крупской.В кафе «Капю», в отдельном небольшом зале, откупленном дая совещания расширенной редакции «Пролетария», стояла, как и во всем Париже, давящая духота. Она казалась, пожалуй, еще более тягостной потому, что нельзя было проводить заседания при распахнутых окнах, и еще потому, что сама по себе атмосфера, в которой проходили дебаты, день ото дня раскалялась сильнее.
Богданов и Шанцер подчеркнуто появлялись в самый последний момент, так, чтобы сразу пройти к своему, облюбованному ими столику. Это избавляло их от необходимости здороваться с каждым из участников заседания и вступать в какие-либо далекие от полемики разговоры, болтать о том о сем, как это обычно бывает в кулуарах. Богданов в тщательно отглаженном костюме и накрахмаленном воротничке, туго стягивающем умеренно полную шею, садился строго и прямо, приставляя легкую тросточку к креслу, и тут же начинал поправлять манжеты. Чуть снисходительная улыбка почти никогда не покидала его лица, а взгляд небрежно перемещался от председательского стола к столу, за которым произносил речь очередной оратор.
Шанцер усаживался рядом с Богдановым, но держал себя не скованно, а свободно, рисовал на листе бумаги цветы, виньетки, тихонечко барабанил пальцами по столу, всем своим видом оттеняя как бы полную ото всех независимость и готовность немедленно кинуться в драку, заслышав клич: «Наших бьют!»
И он бросился в драку уже на первом заседании при обсуждении повестки дня, когда и клича-то никакого никем еще не было брошено.
Все началось совершенно спокойно. Выборы председателя: попеременно Ленин и «Мешковский» — Гольденберг. Приступив к исполнению своих обязанностей, Ленин дал слово «Власову» — Рыкову, и тот зачитал список из двенадцати вопросов, подлежащих рассмотрению совещания. Этот перечень, естественно, начинался определением: «Конституирование собрания». Что это: совещание, конференция, пленум? Чего: редакции «Пролетария», БЦ (Большевистского Центра)? Его правомочность? И так далее. «Донат» — Шулятиков поддержал предложение Рыкова. Однако Шанцер вскочил и предложил свой порядок дня — девять вопросов,— и первый из них занозисто обозначался: «Конституирование и вопрос об исключении двух членов БЦ (между прочим)».
Каменев попытался притушить этот огонек, предвестник большого пожара, и мягко сказал, что особых различий в предложенных проектах он не усматривает, но все-таки было бы лучше сперва рассмотреть в широком плане принципиальные разногласия.
Тогда Богданов, чеканя слова, будто учитель на уроке диктанта, встал и заявил:
— Согласен, что принципиальные разногласия необходимо разбирать сначала, но раньше всего надо рассмотреть вопрос — это вопрос об исключении меня и Зимина.— Он сделал небольшую паузу, чтобы присутствующие почувствовали, что он ставиг «Зимина» — Красина в один ряд с собой, хотя и знал: проступок Красина перед БЦ — выдача эсерам партийных секретов — предполагалось сделать предметом особого обсуждения.— Это вопрос. об исключении меня и Зимина, так как, может быть, мне незачем будет присутствовать на собрании. Конечно, если вопрос будет отодвинут, мы с Маратом,— он кивнул головой в сторону Шанцера,— не отказываемся присутствовать, но не сможем сохранить нужного хладнокровия.
И не сохраняли.Дубровинский вносил резолюцию «Об агитации за отдельный от партии большевистский съезд или большевистскую конференцию», и в его проекте резолюции отвергалась такого рода агитация, как неминуемо ведущая к расколу партии сверху и донизу. Партийный съезд должен быть единым, всех фракций. Поднимался Богданов и высокомерно говорил:
— Резолюция Иннокентия, апеллирующая к партийности, неуместна. Она написана не для этого собрания, а рассчитана на агитацию вне большевистских кругов.
— Нам говорят: не надо большевистского съезда, это мешает партийности, означает гибель партии,— торопливо присоединялся к Богданову Шанцер.— Такое утверждение равняется утверждению, что наша фракция излишня, что мы расплылись в партии, что между Лениным и Мартовым нет разницы.
Проголосовали. За резолюцию Дубровинского все, и только двое — Богданов и Шанцер — против.
Зачитывался проект резолюции «Об отзовизме и ультиматизме», подготовленный Лениным:
— «...Расширенная редакция «Пролетария» заявляет, что большевизм, как определенное течение в РСДРП, ничего общего не имеет с отзовизмом и ультиматизмом и что большевистская фракция должна вести самую решительную борьбу с этими уклонениями от пути революционного марксизма».
И вскипала резкая полемика.
— Отзовизм!—восклицал Шанцер.— Надо посмотреть, нет ли вины самой думской фракции, была ли она на высоте своей задачи. Мы требуем, чтобы борьба с отзовизмом велась корректно, исключительно идейным, а не организационным путем.
— Вы признаете, что ваша цель — вышибить отзовистов и ультиматистов. Однако вы забываете, что и сами были бойкотистами. Вспомните Котку. А теперь «Пролетарий» отходит от большевизма и скатывается на позиции центра!—теряя учитель-
ский тон, нервически гремел Богданов.— Но у вас не хватает мужества сказать: мы с Плехановым, а вы — убирайтесь к черту!
— О Коткинской конференции Максимов напутал,— спокойно разъяснял Ленин.— Тогда весь Большевистский Центр был против бойкота. Фракция же была за бойкот, но раскола не было, ибо не было группы, которая его хотела бы. Через год фракция оказалась на нашей стороне. Максимов говорит, что мы станем заседать с Плехановым. Конечно, станем, так же как с Даном, с Мартовым в редакции «Социал-демократа», нашего ЦО. Мы в сделку с Плехановым против Луначарского не входили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258