Его догнала, взяла под руку Наталья Богдановна, замурлыкала тихую песенку. Надо же успокоить человека.
Ленин, Крупская и Дубровинский шагали рядком, немного приотстав. Владимир Ильич уперся руками в бока, и пиджак у него, свободно наброшенный на плечи, растянулся, как парус.
— Отлично! — сказал он.— Какой волшебный вечер! Низкое солнце сквозь путаницу ветвей било прямо в глаза, вынуждало прищуриваться.
Сохраняя тот же порядок, всей компанией вышли за калитку, повернули направо. Говорили о погоде, нахваливали июнь. В воздухе серым столбом толклись комары, предвещая хороший день и на завтра.
Вдруг Дубровинский остановился, выхватил из кармана платок, приложил к губам. Его одолел кашель, тяжелый, затяжной. Он сгорбился, узкие плечи у него вздрагивали. Ленин и Крупская продолжали тихонько идти по обочине дороги, заросшей мелколистным белым клевером.
— Знаешь, Володя,— с тревогой сказала Крупская,— у нашего Иннокентия горлом идет кровь. Он это скрывает, сам тайком стирает платки. Его совсем доконала тюрьма, а потом еще и трудная поездка в Лондон, все эти хлопоты и муки при переезде через границу...
Ленин молчал, разглядывая столбом толкущихся комаров, легко меняющих в пространстве место своего замысловатого танца. Да, конечно, Иннокентия в особенности подкосило последнее, по счету уже четвертое тюремное заключение. А ведь еще во время самой первой — иранской — ссылки врачи определили у него серьезное заболевание легких. Он не щадит себя нисколько, В тюрьме ли, в ссылке ли, работает до полного изнеможения, занимается самообразованием. На свободе — беспокойный, смелый,
энергичный человек. Выполняет труднейшие поручения партии. Изъездил пол-России. Ночевки где попало, и пища какая попало. Споры, разговоры на местах тоже всегда очень трудные, потому что по пустякам он не ездит. А теперь и на родину не может вернуться.
— Володя, я очень беспокоюсь за Иннокентия!
— Да, Надюша, да,— сказал Ленин, прислушиваясь к надсадному кашлю, с которым все еще никак не мог справиться Дуб-ровинский.— В памяти у меня печальная судьба Ванеева. Точно такая же история, точно так же не щадил он себя. Анатолия сгубил сибирский Север. Для Иосифа Федоровича наш юг стал тоже совершенно несбыточен. А в Швейцарию, и с тем только, чтобы лечиться, он ни за что не поедет. Он хорошо понимает, что нужен здесь как член Центрального Комитета.
— Сейчас ему необходим хотя бы просто хороший отдых. Полное спокойствие,— заметила Крупская.— Лето нынче сухое, теплое.
— Да, да,— с оживлением подхватил Ленин,— в прошлом году, когда он все-таки полежал в финляндском санатории, ему стало значительно лучше. Надо заставить его вновь полежать!
— А попробуй заставь! — вздохнула Крупская.— Вам обоим настоящий отдых крайне необходим. Безлюдье, полное безлюдье, хотя бы недели на две, чистый воздух, сон и еда...
— Мне, Надюша, например, нужно только как следует выспаться, ничего больше!
— Послушай, Володя, наша милая «Дяденька», Лидя, давно уже настойчиво приглашает приехать к ним в Стирсудден. Абсолютнейшая тишина, лес, море, цветы, и не будет бесконечных набегов из Петербурга. Возьмем с собой Иосифа Федоровича. Ему побыть у моря тоже очень полезно.
— Гм, гм... Что же, Надюша, это идея! Выспаться, побродить по хрустящему песку возле моря, покататься на велосипедах — отлично! — Ленин потирал руки.— К тому же Лидия Михайловна — прекраснейший человек.
— Пишет: сейчас у них вся дача утопает в цветах. И море уже достаточно теплое, чтобы купаться. Свежий олений окорок...
— Да, да! Только, черт возьми, как все же от Питера оторваться? И надо бы непременно еще кое-что написать.
Богдановы стояли, дожидаясь их уже совсем на выходе из поселка, где открывалась красивая длинная поляна — обычное место вечерних прогулок. Подоспел и Дубровинский. Он дышал тяжело, нервно и все разглаживал рыжеватые свисающие усы, Крупская смотрела на него обеспокоенно.
— Вам плохо, Иосиф Федорович?— вполголоса спросил1 Ленин.
— Очень люблю смотреть на закат с этой поляны,— сказал
Дубровинский. Он сделал вид, будто не расслышал вопроса Владимира Ильича. Солнце почти совсем скрылось за дальним леском, осталась только маленькая золотистая полоска. Она как бы покачивалась и становилась то чуточку шире, то вовсе узенькой. Потом сразу исчезла. И небо начало медленно наливаться густой багровой зарей.
Богданов указал пальцем туда, где спряталось солнце.
— Какая гармония! Какой равномерно работающий механизм у природы!
— Заря будет цвести всю ночь напролет, перемещаясь к востоку. Так будет продолжаться еще недели две,— проговорила Крупская.
— Люблю белые ночи,— отозвалась Наталья Богдановна.
— Мне почему-то сегодня вспоминается Сибирь. В Шу-шу-шу белых ночей не бывает, но закаты, знаете, там великолепнее здешних. Зачаровывают! — сказал Владимир Ильич. И улыбнулся чему-то далекому.— Помню, на озере Перовом однажды так на закат загляделся, что не заметил роскошнейшего селезня под самым носом — выплыл из камышей. Сосипатыч не выдержал, бабахнул из своего скрадка. Под большим углом. А потом прибежал перепуганный: не хлестнула ли дробь и по мне? Ружье у него, так сказать, особой «широтой взгляда» отличалось.
- А вы замечаете, какая величавая тишина устанавливается в природе сразу после того, как скроется солнце? — спросил Богданов, не отрывая взгляда от горизонта.
— Замечаю,— сказал Ленин.— Так же, как замечаю и совершенно противоположное. Иногда после захода солнца начинается сильный ветер. Природа не терпит однообразия.
— Она всегда очень изобретательна,— поддержала Крупская.— Посмотрите, лес — сплошная темная стена. А ведь каждое дерево в нем не похоже на другое.
— Это же самое можно сказать и о людях,— заметила Наталья Богдановна.
— Время течет, все меняется. Но в бесконечном круговороте природы тем не менее нет прямых повторений,— проговорил Дубровинский.
Богданов неопределенно покрутил головой.
— Мм... Разнообразие... Движение... Круговорот... А вечный ли и обязательный круговорот?—Он прищелкнул пальцами и, словно маятником, несколько раз качнул рукой, опустив ее вниз.— Толкните сильно, к примеру, качели. С угла на угол, как попало. Они вначале станут совершать достаточно разнообразные движения, но постепенно войдут в строжайший ритм, а затем наступит состояние покоя. Обязательное состояние покоя!
— Ну и что же из этого следует? — с любопытством спросил Ленин. И высоко поднял плечи.— Какие выводы делаете из всего втого, Александр Александрович? Кажется, не в первый раз я задаю вам подобного рода вопрос по сходным же случаям.
— Именно из этого только примера я не делаю еще никаких выводов. Но со временем реки и моря на Земле высохнут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258
Ленин, Крупская и Дубровинский шагали рядком, немного приотстав. Владимир Ильич уперся руками в бока, и пиджак у него, свободно наброшенный на плечи, растянулся, как парус.
— Отлично! — сказал он.— Какой волшебный вечер! Низкое солнце сквозь путаницу ветвей било прямо в глаза, вынуждало прищуриваться.
Сохраняя тот же порядок, всей компанией вышли за калитку, повернули направо. Говорили о погоде, нахваливали июнь. В воздухе серым столбом толклись комары, предвещая хороший день и на завтра.
Вдруг Дубровинский остановился, выхватил из кармана платок, приложил к губам. Его одолел кашель, тяжелый, затяжной. Он сгорбился, узкие плечи у него вздрагивали. Ленин и Крупская продолжали тихонько идти по обочине дороги, заросшей мелколистным белым клевером.
— Знаешь, Володя,— с тревогой сказала Крупская,— у нашего Иннокентия горлом идет кровь. Он это скрывает, сам тайком стирает платки. Его совсем доконала тюрьма, а потом еще и трудная поездка в Лондон, все эти хлопоты и муки при переезде через границу...
Ленин молчал, разглядывая столбом толкущихся комаров, легко меняющих в пространстве место своего замысловатого танца. Да, конечно, Иннокентия в особенности подкосило последнее, по счету уже четвертое тюремное заключение. А ведь еще во время самой первой — иранской — ссылки врачи определили у него серьезное заболевание легких. Он не щадит себя нисколько, В тюрьме ли, в ссылке ли, работает до полного изнеможения, занимается самообразованием. На свободе — беспокойный, смелый,
энергичный человек. Выполняет труднейшие поручения партии. Изъездил пол-России. Ночевки где попало, и пища какая попало. Споры, разговоры на местах тоже всегда очень трудные, потому что по пустякам он не ездит. А теперь и на родину не может вернуться.
— Володя, я очень беспокоюсь за Иннокентия!
— Да, Надюша, да,— сказал Ленин, прислушиваясь к надсадному кашлю, с которым все еще никак не мог справиться Дуб-ровинский.— В памяти у меня печальная судьба Ванеева. Точно такая же история, точно так же не щадил он себя. Анатолия сгубил сибирский Север. Для Иосифа Федоровича наш юг стал тоже совершенно несбыточен. А в Швейцарию, и с тем только, чтобы лечиться, он ни за что не поедет. Он хорошо понимает, что нужен здесь как член Центрального Комитета.
— Сейчас ему необходим хотя бы просто хороший отдых. Полное спокойствие,— заметила Крупская.— Лето нынче сухое, теплое.
— Да, да,— с оживлением подхватил Ленин,— в прошлом году, когда он все-таки полежал в финляндском санатории, ему стало значительно лучше. Надо заставить его вновь полежать!
— А попробуй заставь! — вздохнула Крупская.— Вам обоим настоящий отдых крайне необходим. Безлюдье, полное безлюдье, хотя бы недели на две, чистый воздух, сон и еда...
— Мне, Надюша, например, нужно только как следует выспаться, ничего больше!
— Послушай, Володя, наша милая «Дяденька», Лидя, давно уже настойчиво приглашает приехать к ним в Стирсудден. Абсолютнейшая тишина, лес, море, цветы, и не будет бесконечных набегов из Петербурга. Возьмем с собой Иосифа Федоровича. Ему побыть у моря тоже очень полезно.
— Гм, гм... Что же, Надюша, это идея! Выспаться, побродить по хрустящему песку возле моря, покататься на велосипедах — отлично! — Ленин потирал руки.— К тому же Лидия Михайловна — прекраснейший человек.
— Пишет: сейчас у них вся дача утопает в цветах. И море уже достаточно теплое, чтобы купаться. Свежий олений окорок...
— Да, да! Только, черт возьми, как все же от Питера оторваться? И надо бы непременно еще кое-что написать.
Богдановы стояли, дожидаясь их уже совсем на выходе из поселка, где открывалась красивая длинная поляна — обычное место вечерних прогулок. Подоспел и Дубровинский. Он дышал тяжело, нервно и все разглаживал рыжеватые свисающие усы, Крупская смотрела на него обеспокоенно.
— Вам плохо, Иосиф Федорович?— вполголоса спросил1 Ленин.
— Очень люблю смотреть на закат с этой поляны,— сказал
Дубровинский. Он сделал вид, будто не расслышал вопроса Владимира Ильича. Солнце почти совсем скрылось за дальним леском, осталась только маленькая золотистая полоска. Она как бы покачивалась и становилась то чуточку шире, то вовсе узенькой. Потом сразу исчезла. И небо начало медленно наливаться густой багровой зарей.
Богданов указал пальцем туда, где спряталось солнце.
— Какая гармония! Какой равномерно работающий механизм у природы!
— Заря будет цвести всю ночь напролет, перемещаясь к востоку. Так будет продолжаться еще недели две,— проговорила Крупская.
— Люблю белые ночи,— отозвалась Наталья Богдановна.
— Мне почему-то сегодня вспоминается Сибирь. В Шу-шу-шу белых ночей не бывает, но закаты, знаете, там великолепнее здешних. Зачаровывают! — сказал Владимир Ильич. И улыбнулся чему-то далекому.— Помню, на озере Перовом однажды так на закат загляделся, что не заметил роскошнейшего селезня под самым носом — выплыл из камышей. Сосипатыч не выдержал, бабахнул из своего скрадка. Под большим углом. А потом прибежал перепуганный: не хлестнула ли дробь и по мне? Ружье у него, так сказать, особой «широтой взгляда» отличалось.
- А вы замечаете, какая величавая тишина устанавливается в природе сразу после того, как скроется солнце? — спросил Богданов, не отрывая взгляда от горизонта.
— Замечаю,— сказал Ленин.— Так же, как замечаю и совершенно противоположное. Иногда после захода солнца начинается сильный ветер. Природа не терпит однообразия.
— Она всегда очень изобретательна,— поддержала Крупская.— Посмотрите, лес — сплошная темная стена. А ведь каждое дерево в нем не похоже на другое.
— Это же самое можно сказать и о людях,— заметила Наталья Богдановна.
— Время течет, все меняется. Но в бесконечном круговороте природы тем не менее нет прямых повторений,— проговорил Дубровинский.
Богданов неопределенно покрутил головой.
— Мм... Разнообразие... Движение... Круговорот... А вечный ли и обязательный круговорот?—Он прищелкнул пальцами и, словно маятником, несколько раз качнул рукой, опустив ее вниз.— Толкните сильно, к примеру, качели. С угла на угол, как попало. Они вначале станут совершать достаточно разнообразные движения, но постепенно войдут в строжайший ритм, а затем наступит состояние покоя. Обязательное состояние покоя!
— Ну и что же из этого следует? — с любопытством спросил Ленин. И высоко поднял плечи.— Какие выводы делаете из всего втого, Александр Александрович? Кажется, не в первый раз я задаю вам подобного рода вопрос по сходным же случаям.
— Именно из этого только примера я не делаю еще никаких выводов. Но со временем реки и моря на Земле высохнут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258