— Кто он?
— Его тут нет.
— Он вас ждет?
— Не знаю.
— Где он?
— На фронте.
— Жив?
— Не знаю. Я его, может быть, никогда больше не увижу. Только два письма было от него.
Долго молчат, думая каждый о своем. У каждого своя судьба, своя жизнь, свои тревоги.
— Он вас очень любил?
— Я любила его.
Еще помолчала. Сказала:
— Я всю жизнь буду его любить. Даже мертвого.
— А я буду любить вас, вот такую, Лена.
— Даже если бы я вышла замуж и потом узнала, что он жив, я ушла бы к нему, Андрей.
— Я это понимаю, Лена. И еще больше люблю вас...
Тем другим был Николай. Он привез сюда эвакуированный завод. Завод стали строить среди снегов в раскорчеванной тайге. Еще не было ни стен, ни крыши, выла метель, трещал мороз, а станки под открытым небом уже вертелись, потому что нельзя было терять ни одного дня, надо было работать на оборону. Жили в палатках под брезентом, в землянках, в бараках, сбитых из досок, обложенных соломой. Только к весне появились домики и теплые бараки, которые можно было назвать жильем. Николай был главным механиком, Лена — лаборанткой, как химик по образованию, хотя институт окончить она не успела.
Ах, какие это были трудные и хорошие дни! Непрерывная работа, бесконечные хлопоты, лишения и постоянное чувство высокой ответственности, сознание, что твоя судьба слита с судьбой Родины. И такие мужественные, суровые, простые и чуткие люди вокруг. Николай, казалось, не знал усталости никто не мог бы ответить на вопрос, в какую смену он отдыхает, потому что в цехе он появлялся в любое время дня и ночи, в пургу и в заметь.
Первая встреча их была довольно неприязненной. Нико
лай пришел в дощатую конторку лаборатории и раскричался на Лецу, что она задерживает анализы. Завод должен давать фронту только самое лучшее, самое новое, неведомое врагу оружие, надо тысячу раз испытать его надежность, тысячу раз менять технологический процесс, а этот технологический процесс зависит от Лены. Небритый, худой, с блестящими от недосыпания глазами, он стоял перед ней и рубил, точно молотом по железу:
— Ведь вы не девочка, должны понимать: каждая потерянная минута — это шаг врага по нашей земле.
— Хорошо, Николай Гаврилович,— сказала Лена.— Я просижу всю ночь, но сделаю.
И до того она уже не спала несколько ночей, едва стояла на ногах — худенькая, изможденная, в накинутом на плечи плохоньком пальто. Вставляя в гнездо пробирку, она покачнулась и, чтобы скрыть это от Николая, прислонилась к стене.
Долгим и тяжелым взглядом посмотрел на нее Николай и ушел. А через минуту вернулся. Он принес старый ватник и открытую банку консервов. Где только достал?
— У вас тут холодно,— сказал он.— Укройте ноги. А это — перекусите. А то я, кажется, совсем не с того начал.
Больше он никогда не кричал на Лену. Если было очень трудно, он сам приходил и помогал — и на это его хватало. А когда завод уже был построен и лаборатория разместилась в новом помещении, он как-то зашел, посмотрел и задумался. Было лето, за окном млела тайга. Ее рассекала дорога, и по дороге, тяжело груженные, шли и шли грузовики.
— Ты подумай, Лена,—сказал он, глядя в окно,— как было бы хорошо, если б не война.— Подошел сзади, положил ей на плечи руки и долго стоял, а Лена слушала эти широкие теплые руки.— Знаешь, о чем я думаю?—И сам же ответил: — Что когда-нибудь у нас будет маленький домик, пускай самый маленький — обыкновенная квартирка,— и ты будешь в нем хозяйкой. И я всегда смогу обнимать эти плечи. Ты слышишь, Лена?
— Слышу, Николай. Я всегда тебя слышу, даже когда тебя нет со мной.
— Но сейчас это еще невозможно,— сказал он.— Мы не все еще сделали, чтоб об этом думать.
Только потом Лена поняла эти слова. Как-то она зашла к нему в конторку. На рабочем столе лежало письмо на имя народного комиссара обороны.
— Что это?— испугалась Лена.
— Ты понимаешь, я иначе не могу. Тут теперь все есть, и люди, и... вот и ты научилась, и другие. Теперь я уже там больше нужен, чем здесь. Ты пойми меня, Лена. Я как-то говорил с тобой о красоте, которой грешно любоваться, пока ходит по земле смерть. О нашем доме, а его надо защищать... Ты чего молчишь, Лена?
— Я думаю... я ненавижу себя. Может быть, и ты не должен меня любить. Потому что у меня не хватает мужества пойти вместе с тобой. Туда идут смелые и сильные, а я боюсь чужой смерти. Сама умерла бы, не задумавшись, а видеть все... Но помни, что я буду с тобой каждую минуту...
Через месяц Лена проводила Николая на вокзал. Потом получила два письма. И все. И больше ничего не слышала о нем. Знала его последний шаг: пошел на ответственное задание. И еще знала: был бы жив — написал бы.
Прошли годы. Лена с Андреем жили в Минске, который она любила с детства. Окончила институт, стала инженером и радовалась, что наконец могла называться специалистом. Она умела увлекаться и жизнью и работой. Андрей знал эту ее черту и любил слушать, когда она, придя с работы, еще не остыв от нее, спешила поделиться с ним какой-нибудь своей новостью.
— Только подумай, Андрей: спокон веку мы выбрасывали на свалку всякие лигнины, остатки от переработки нефти и бог знает сколько другого добра, называя все это отходами и не зная, куда их девать. А теперь химия из всего этого создает чудеса.
— Не иначе как и ты сделала какое-то открытие?
— Нет. Я только убеждаюсь, что человек может открывать без конца. Что он может диктовать природе свои законы. Мы сегодня испытывали пластмассы, которые куда прочнее самой лучшей стали. Ты слышишь, Андрей? Почему ты не радуешься, главный конструктор, разве это не открывает и перед вами новых перспектив?
— Ну как же, Леночка, и слышу и радуюсь. И жду, когда мы и в самом деле начнем проектировать целые агрегаты из ваших полимеров. Нам бы хотелось, чтоб они были чисты, как стекло, и абсолютно прозрачны.
— А ну тебя, ты все шутишь.
— Какие шутки! Так оно и будет. Мы стоим на пороге того времени, когда техника срастется с кибернетикой, когда машина станет чем-то вроде живого организма. А раз так,
то очень важно, чтоб мы видели все, что происходит у нее внутри.
Время заживляет любые раны, это верно. Но бывает, что от ран остаются рубцы, которых не может сгладить никакое время. Мы иногда говорим очень неосторожные слова, не думая, что кто-то другой, близкий, будет помнить их всю жизнь. Такие слова сказала когда-то Лена: «Даже мертвого я буду его любить». Лена сама давно забыла эти слова. Они были сказаны в минуту душевной усталости и растерянности, но Андрея они всегда как бы предостерегали, как бы напоминали о какой-то опасности. Иногда ему казалось, что он незаконно занял чужое место, на которое имеет право другой, лучший. «Если бы я вышла замуж и потом узнала, что он жив, я ушла бы к нему»,— еще сказала тогда Лена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122